Из Лондона с любовью - Сара Джио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Расскажи мне еще о жизни твоей мамы в Калифорнии, – осторожно просит Лайза.
На этот раз я не замыкаюсь в себе, как раньше: я вспоминаю мамин наказ держать сердце открытым и пытаюсь его выполнить. Мои воспоминания случайны и разрозненны, но они выплескиваются сами по себе. Я рассказываю, что мама стриглась только в полнолуние (одно из ее суеверий), что у нее была привычка вкладывать между страницами своих любимых романов цветы (маленькие сюрпризы, которые мы найдем позже).
Лайза кивает.
– На всем, что она делала, действительно лежал особый отпечаток. У нее был дар находить красоту, спрятанную в самых неожиданных местах. – Она снова вспоминает «Последнюю зиму» и ухмыляется. – Может быть, и ты так же найдешь этого Дэниела.
– Не думаю, – говорю я. – Он может оказаться кем угодно. Что, если ему лет девятнадцать? Может, я и разведенка, но уверяю тебя, не охотница на малолеток.
Она смеется.
– Ну, дело твое. Мне больше нравятся мужчины помоложе.
– Не знаю. Даже если он… совершеннолетний… он же может быть… стариком! Вдруг эти заметки в книге написаны, например, о боже, в 1953 году?
– А что не так с мужчинами постарше?
– Ладно, я все поняла: тебе нравятся все мужики без исключения.
Она смеется.
– Наверное, ты права.
Я качаю головой.
– Постой, а еще он может быть…
– Серийным убийцей! – говорит Лайза, снимая слова у меня с языка, но тут же качает головой. – Но разве серийный убийца мог бы написать в книге такие толковые вещи?
– Думаю, вряд ли…
– Вот именно. Значит, твой Дэниел не серийный убийца. – Она замолкает, словно пораженная внезапным гениальным озарением.
– Мой Дэниел. Мне нравится твой подход.
– Ты должна позвонить ему. Сегодня вечером. Прямо сейчас.
Я вздрагиваю.
– Знаешь, кому бы это больше всего понравилось? – Она улыбается. – Твоей маме. И она бы заняла мою сторону.
Ее замечание подобно выстрелу из рогатки в мое сердце. Она, конечно, права, маме понравилась бы каждая деталь этой книжной тайны. И хотя это, скорее всего, – нет, совершенно точно – ни к чему не приведет, почему-то я чувствую неодолимое желание набрать номер. Ради Сезанны, героини книги, ради Лайзы, но в первую очередь ради себя. Конечно, это глупое девчоночье поведение, но одна мысль о Дэниеле заставляет меня на мгновение почувствовать облегчение после того, как на сердце так долго лежала тяжесть.
Я делаю глубокий вдох и набираю цифры на своем телефоне.
– Ничего не происходит, – шепчу я.
Глава 8
Элоиза
Месяц спустя
16 мая 1968 года
Пошли нарциссы, потом ушли.
Фрэнк прямо в Лондоне подал заявление на выдачу мне иммиграционной визы. Мы поженимся в Калифорнии, и я стану законной постоянной жительницей Соединенных Штатов. Все, что мне оставалось, – попрощаться с родиной и лучшей подругой.
– Милли, – позвала я, постучав в дверь ее спальни. Миг спустя она появилась, криво улыбаясь. Было понятно, что она плакала.
– Шофер Фрэнка приедет через несколько часов. А я еще не разобрала шкаф. Может быть, протянешь руку помощи?
Мне нужна была не столько ее помощь, сколько она сама.
Она кивнула, глядя мне в глаза.
– Ох, Эл, ты хоть представляешь, как сильно я буду скучать по тебе?
– Милли, – воскликнула я. – И я буду скучать так же сильно, и даже больше.
Она глубоко вздохнула.
– Пора уже мне смириться с твоим решением, пусть даже все это так… тяжело для меня. – Она заставила себя улыбнуться. – Почему этот твой безмозглый жених не соглашается поселиться здесь?
– Вот и я бы хотела, – сказала я, смаргивая слезы. Милли ведь знает, сколько раз я пыталась уговорить Фрэнка переехать в Лондон, но он твердо стоял на своем: Санта-Моника – его дом, который теперь будет нашим общим.
– Калифорния и не представляет, какое счастье ей привалило в твоем лице, – сказала Милли, обнимая меня.
– Переезд меня просто убивает.
Она покачала головой.
– Нет, думаю, что он пойдет тебе на пользу. Ты уже выросла из этого места, Эл. Пришло время для большого плавания, большой жизни.
Я хотела сказать, что она ошибается, что мое место здесь, рядом с ней: меня не покидало чувство, что я предаю ее.
С тринадцати лет мы с ней только и говорили, что о книжном магазине – нашем магазине, который мы когда-нибудь откроем вместе в восхитительном интерьере пастельных тонов на Примроуз-Хилл. Там были бы удобные кресла, уголки для чтения и пушистый, толстый кот, которого мы заранее назвали Персивалем (сокращенно Перси). Посетители называли бы нас книготерапевтами. Врачи прописывают лекарства от физических недугов, а мы бы прописывали книги от душевных. Мы давно все идеально спланировали. А теперь я взяла и все испортила.
– Может быть, когда-нибудь, – сказала я Милли, – мы все равно заполучим этот книжный магазин.
Она натянуто улыбнулась, но ее глаза были полны сожаления и разочарования.
– Это просто глупая детская мечта. Они не всегда сбываются.
– Ничего подобного, Милли. Это наша с тобой мечта. И может быть, она еще сбудется. – Мне так хотелось, чтобы Милли мне поверила – ради меня самой.
Она собралась что-то сказать, но тут раздался стук в дверь.
– Это не Фрэнк, – сказала я. – Он не смог бы прийти раньше двух. – Я открыла дверь: на площадке стоял пожилой, солидного вида мужчина – действительно не Фрэнк.
– Мисс Уилкинс?
– Да, – сказала я, и он протянул мне конверт, запечатанный восковой печатью с вензелем «Э. С.». И ушел.
Я разорвала конверт и вытащила листок. Милли смотрела мне через плечо.
Элоиза, ты исчезла, и теперь я должен найти тебя. Но сначала тебе придется найти меня.
Розы краснеют, фиалки синеют[17]. Подумай, что можно отыскать в обувной лавке за углом.
Жду.
С любовью,
Эдвард
– Что это? – нетерпеливо спросила Милли.
Мне было некогда вводить ее в курс дела.
– Потом расскажу, – сказала я и с бешено колотящимся сердцем сдернула с крючка у двери свитер. – Мне надо идти!
– Элоиза, постой!
Но я не задержалась ни на секунду. Сбежав вниз по лестнице, я выскочила на улицу. Местная сапожная лавка была прямо за углом, и когда я ворвалась внутрь, улыбка продавца за прилавком подтвердила, что я попала по адресу. Он протянул мне еще один конверт, запечатанный точно так же, как и предыдущий, и я немедленно вскрыла его.
Элоиза, еще на шаг ближе, поздравляю.
