Дом в Эльдафьорде - Маргит Сандему

Он чувствовал себя лишним в этом разговоре. Но это не имело значения, поскольку в голову у него шумело, а в теле была слабость после многодневного лежания в постели. Это была не усталость, а какая-то вялость.

Он просто сидел и рассматривал девушек. Мари внешне ничего собой не представляла, но теперь он уже не был таким близоруким, чтобы принимать во внимание одну лишь внешность. В разговоре она не проявляла особой сообразительности, просто сидела и кивала всему тому, что говорила Ингер-Лизе, или просто повторяла ее слова, как попугай. А если она сама и говорила что-то, то это были малозначащие комментарии по поводу соседей, приправленные религиозными предрассудками.

Ингер-Лизе, в противоположность ей, была веселой и оживленной. И крайне самоуверенной. В каждом ее жесте чувствовалось самолюбование. Время от времени она заливалась «непринужденным» смехом, кокетливо наклоняя при этом голову, и очень часто интонация ее голоса была жеманной, рассчитанной на то, чтобы произвести впечатление.

По сравнению с этими двумя курочками, Сольвейг казалась на редкость обходительной. Это была зрелая женщина, уравновешенная и сердечная.

Эскиль почувствовал вдруг сильное раздражение. Приступ… слабости? Сам не зная, почему, он свалил все на Ингер-Лизе.

Девушка это, конечно, заметила и тут же обратилась к нему:

— Отец с матерью передают тебе привет и приглашают тебя в гости, как только ты выздоровеешь, Эскиль.

Она произнесла его имя с невероятным сюсюканьем, что, наверняка, было, по ее мнению, красиво. Ему чуть не стало дурно, когда он это услышал.

— Спасибо, — через силу произнес он. Ему совершенно не хотелось ублажать этого крестьянина. Слушать его напыщенное бахвальство и позволять ему видеть в себе будущего зятя. Подумать только, три поместья! Теперь он жалел, что проболтался об этом. Уж лучше бы его выгнали прочь.

Пришел Терье. И Эскиль заметил страх в глазах Сольвейг. Она встала, нервозно улыбаясь.

Терье угрюмо посмотрел на девушек, и Эскиль затаил дыханье. Но Терье быстро понял, что визит этот весьма приятный, и рассыпался в любезностях. В адрес Ингер-Лизе, разумеется. Мари он вообще не замечал.

Эскилю это показалось отвратительным. Ему было неприятно видеть, как Терье и Ингер-Лизе кокетничают друг с другом. В особенности, когда хозяин втиснулся между обеими девушками на скамейку и сказал: «Это подходящее место для меня», а Ингер-Лизе удовлетворенно заметила: «В самом деле? Тебе здесь нравится?», Эскилю захотелось уйти, но он остался, поскольку это могло выглядеть как ревность. Он понимал, что глупо было так раздражаться по поводу короткой реплики, но ничего не мог с собой поделать.

И он был вынужден сидеть и слушать идиотскую, двусмысленную беседу. Он заметил, что Сольвейг тоже не по себе. Они обменялись понимающими взглядами. «Сплошная мусорная яма», — казалось, говорили их взгляды.

Было ясно, что Ингер-Лизе польщена интересом, который проявлял к ней Терье. Ведь он тоже был чертовски привлекательным молодым человеком. «Настоящий самец», — подумал Эскиль — и был не первым, кто думал так.

Но как он мог сидеть здесь и шутить с девушкой, если он был таким, каким описывала его Сольвейг? Если у него не было мужской силы и он никогда не желал обладать женщиной? А может быть, как раз по этой причине некоторые представители рода Йолинсонов и сходили с ума, начиная с самого первого Йолина? Это не было проклятием, как у Людей Льда. Это была просто наследственная черта.

Сидя так, он почувствовал, что у него начинают гореть уши. Медленно, медленно к нему возвращалось его прежнее состояние, его бредовые фантазии. Те самые, что преследовали его, когда он бормотал: «Да, конечно, так оно и должно было быть!» Но теперь эти картины были уже не такими яркими, в сознании его проносились лишь фрагменты, обрывки, которые невозможно было соединить в единое целое.

Яблоки, Йолин Йолинсон, защита от всего на свете… Вот о чем он говорил в бреду, если верить Сольвейг и Терье.

Глядя на присутствующих, он чувствовал, как в нем нарастает нетерпение. Их пустая болтовня досаждала ему, он хотел попросить их замолчать, чтобы продолжать обдумывать свои мысли.

И тут закричал маленький Йолин.

Сольвейг быстро встала. Девушки с любопытством уставились на нее, а она с мольбой посмотрела на Эскиля.

Он моментально среагировал.

— Могу я быть удостоен чести проводить вас домой, девушки? — галантно произнес он. Обе они восторженно хихикнули, а Терье пришлось пересесть за кухонный стол.

Вид у Терье был сердитый.

Спускаясь вниз по холму, Эскиль подумал: «Мне нужно договориться о встрече с Ингер-Лизе. Но как?»

Он не понимал, почему это было так важно для него. Собственно говоря, она уже надоела ему. Но мотив этой встречи был совершенно скрыт от него — хотя в действительности все было совершенно очевидно!

Ему не удалось переговорить с ней наедине, Мари была как пиявка. И они расстались, туманно пообещав друг другу: «Мы скоро встретимся, не так ли?»

Он направился обратно. Вся деревня была расположена на холмах. И он вскоре заметил, насколько ослаб после болезни.

Да, сколько же он проболел? Он забыл об этом спросить. Терье сказал, что много дней. Может быть, ему следует заплатить больше? Терье не из тех, у кого можно жить бесплатно.

Взгляд его осторожно скользнул в сторону Йолинсборга. Он находился там, где могли быть спрятаны сокровища!

«И сокровища были сокрыты навсегда в первой крепости Йолина». Или что-то в этом роде, он точно не помнил.

«Яблоки…» Разумеется, это означало только то, что записи лежали под яблоками.

Что он еще бормотал в бреду?

«Йолин Йолинсон?» Да, но…

Ха! Вот оно что! Да, конечно, так оно и есть!

Он ускорил шаги. «Господин Йолин построил свой дом в месте, защищенном от ветров и непогоды».

Так оно и есть! «Чтобы жить спокойно, поскольку он страдал ревматизмом…»

Он был уверен в том, что и другие кладоискатели знали об этом. Но было и еще кое-что! Наверняка об этом было написано на обложках, которые Эскиль не стал брать, думая, что там ничего не говорится о Йолинсборге.

Ему снова нужно было пойти туда.

Но не одному! Ни за что он не пойдет туда один!

Поэтому он направился прямо в усадьбу Терье. Он обещал Терье сразу же рассказать обо всем, если ему удастся напасть на след. И вот теперь он обнаружил кое-что…

Но, едва подойдя к двери, он услышал, что в доме что-то происходит. Что-то неприятное.

Эскиль медлил, ему вовсе не хотелось вмешиваться в их семейную жизнь. Но, услышав, отчаянный вопль Маленького Йолина, он вошел в дом.

Все трое были в комнате Йолина, и Терье, не обращая внимания на плач мальчика и дикий страх Сольвейг, кричал: