Кадеты (СИ) - Сафонов Александр Алексеевич

Пошла встречать, наказав Маше угощать гостей. Что та и принялась делать, подкладывая печенье стесняющимся мальчишкам. А я ухаживаю за довольной Нюсей. В открытую дверь слышим приглушенный разговор, а потом голос Гектора, оставленного в коридоре:

– Здравия желаем господин городничий!

Раздалось не совсем цензурное выражение, затем смех. Через пару минут в комнату заходит уже знакомый мне однофамилец. Густые черные волосы зачесаны назад, на щеке шрам, вероятно от сабли. Фамильного сходства не улавливаю, видимо, действительно всего лишь однофамильцы.

– Прошу прощения за опоздание, – усаживаясь во главе стола, говорит он. – Завтра ожидается приезд народного комиссара Троцкого, готовимся. Да и так столько работы, во всем разруха, хлеба практически нет

– Женя! – укоризненно останавливает его супруга. – Давай хоть дома о делах не будем.

– Да, папа, Слава тут как раз так интересно рассказывал о гейшах, – подхватила Маша. – Оказывается они вовсе не бляди, а…, ой!

Я подавился печеньем, так что оно разлетелось изо рта. Покрасневшая Маша, вскочив, скрылась из комнаты. Антонина Ивановна лишилась дара речи, лишь Нюся невозмутимо уплетает варенье. Для них такие слова привычны, с трудом отучаем с Артуром от мата.

– Все нормально, я схожу, успокою, – поднимаюсь, промочив чаем горло. – Я бывает и не так загибаю, пиратское прошлое-с!

Нахожу Машу на кухне, уставившуюся в темное окно.

– Что ты за комедию ломаешь целый день? – усаживаюсь рядом на стул.

– А что? Я не могу обидеться? Обещал на следующий день прийти и обманул!

– Я приходил. Час прождал и ушел, замерз.

– А почему не зашел? – удивилась Маша. – До этого ты не страдал скромностью.

– Не хотел навязываться. Подумаешь, что познакомился с тобой из-за твоего отца.

– А он тут при чем? Тебе ведь от него ничего не нужно.

– Так то оно так, но мало ли, – отвечаю туманно и перевожу на другое. – А вы из Киева, ты говорила, приехали?

– Да, мы с мамой там жили, а папа по разным местам воевал. Когда его сюда после госпиталя назначили, он за нами заехал.

– Он, наверное, офицером был? Ну, при царе? – прощупываю почву. – Если не секрет конечно.

– В семнадцатом году унтер-офицером был. Но он член партии большевиков с двенадцатого года, его сам Лев Борисович Каменев принимал.

Да уж, стремительную карьеру это обеспечило, но боюсь, в 37-м ему все припомнят. Говорить об этом конечно не стал, до 37-го у ее папы будет много возможностей досрочно умереть.

Уговорил Машу вернуться за стол. Встретили нас без комментариев, как раз расспрашивали Шило, то есть Ваню о его жизни. Я их жизненные эпопеи уже знаю, примерно похожи: смерть родителей от тифа или голода, приют, бродяжничество.

– А ты, Ростислав, – обратился ко мне комдив. – В каком заведении успел получить образование?

– Увы, до всего приходилось своим умом доходить, – вздыхаю неподдельно, правда, по другому поводу. – Хотя попадались на дороге жизни неплохие учителя.

– И они научили тебя давать уклончивые ответы? Кстати, ты говорил Маше о нашем однофамильце, как его имя-отчество, не помнишь? – тон ровный, без особой заинтересованности, но сам вопрос вызывает мою настороженность.

– Григорий Вяземский, он мой ровесник, а отца его, кажется, Аркадий зовут. Он есаул вот сына и отдал в корпус. Мы кадетам яблоки продавали, так и познакомились, а две недели назад их в Новороссийск увезли.

– Аркадий Вяземский? – наморщил лоб комдив. – Не слыхал. Не думаю, что он наш родственник. Мои родители учителя, есть в родне купцы, но по военной части один я пошел. А так однофамильцев некоторых встречал среди офицеров.

– Я слышал, что поезд с кадетами остановили красноармейцы и многих расстреляли, – делаю рискованный ход

– Не может такого быть! – нахмурился собеседник. – Это белогвардейская пропаганда! Выставляют нас жестокими зверьми. Мы не воюем с женщинами и детьми! От кого ты это слышал?

– На рынке мужик рассказывал, он как раз на той станции был. Кажется Староминская.

– Ты следующий раз таких рассказчиков патрулю сдавай, чтобы не сеяли смуту среди народа!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Хорошо, так и буду делать, – покладисто соглашаюсь я.

– Ростислав, а твоя как фамилия? – подключилась к допросу Антонина Ивановна.

– В деревне нашу семью называли Гончарами, не знаю, кличка это или фамилия. А когда мне восемь лет было, все кроме меня, угорели ночью, а я у крестной ночевал. Крестная у себя оставила, но заставляла работать, вот я и удрал. Бродяжничал потом, с цирком-шапито выступал.

– Клоуном? – догадалась Маша.

– Да. А потом цирк распался, мне вот Гектор в наследство остался. Можно он у вас пока побудет, нам хозяйка не разрешает его держать?

– Можно конечно, – озадаченно смотрит на меня комендант. – А все-таки, где ты говорить правильно научился, читать-писать тоже ведь умеешь? Не похож ты на крестьянина. Про гейш вон даже знаешь.

Посмотрел на покрасневшую Машу.

– Читать по вывескам учился и в цирке были грамотные, помогли. Пишу с ошибками. А знаю много, так это у нас фокусник был, Амаяк Акопян, он много чего рассказывал, я и запомнил.

Кажется отмазался, не полностью, но поверили. Для белогвардейского шпиона я слишком молод, а кадетов всех вывезли, чего бы им сюда возвращаться. Хозяин, утратив ко мне интерес, сослался на усталость и ушел в свою комнату.

– Имя у тебя не совсем крестьянское, – делает еще попытку Маша.

– А это отец Фёдор у нас был оригинал, выбирал самые редкие имена. Мне еще повезло, а то моего меньшего брата, царство ему небесное, назвал Акакий. Вот как бы я жил с таким именем? Ласкательное Кака, да?

– Какашечка, – прыснула Маша.

Дальше разговор зашел о нашей торговле, о том, чем могут нам помочь. Я на помощь не напрашивался, но и отказываться не собираюсь. Как оказалось, Антонина Ивановна назначена уполномоченной по образованию, в ее круг обязанностей входят и приюты и школы, то есть всё связанное с детьми и подростками. Анюта разговорившись поведала ей много интересного о порядках в городском приюте, теперь там шороху наведут. Пусть власть и сменилась, но учителя и воспитатели, скорее всего, остались прежние. А может быть и нет, в этом вопросе я пас.

– Пожалуй, нам пора, – дождавшись, пока настенные часы покажут восемь, заявляю я. – Завтра рано вставать, работать.

– Вас отвезет Василий, наш водитель, – говорит Антонина Ивановна. – Опасно в темноте ходить, бандитов много. А чем тебе помочь, я еще подумаю. Нам обещают выделить фонды на открытие школ и для детей-сирот, сейчас я как раз занимаюсь учетом. А твой друг, он кто, что-то мы о нем забыли совсем?

– Артур? – мысленно чертыхаюсь, вспомнила таки. – Мы с ним в цирке вместе выступали, он акробатом. С ним мутная история, его цыгане украли где-то маленьким.

– А французский язык где он выучил?

– Какой там выучил! Несколько фраз знает, от того же фокусника набрался!

– А, ну хорошо, – отпускает, наконец, меня хозяйка.

Прощаемся у подъезда. Анюта упорно лезет между мной и Машей, словно мы на самом деле целоваться станем. Маша напросилась все-таки в гости, на послезавтра. Опять придется наводить чистоту и мыть всех. Нет, не так я представлял себе жизнь в революционной России!

Глава 9

– Верчу, кручу, обмануть хочу! Подходи не робей, получи сто рублей!

Пирожками теперь торгуют Нюся и Тяпа, я занялся более прибыльным бизнесом. Древним, как профессия проститутки. Три наперстка и шарик из гутаперчи, вот и весь инвентарь. Все приемы обмана в этой схеме мне известны, потратил несколько часов на тренировку и можно работать. Жора Кривой обеспечивает силовую поддержку, Шило предупреждает о патрулях, Артур работает на подхвате – подыскивает подставных, провоцирует пришлых зевак. Прибыль не сравнима с обычной торговлей, за вчера, например, я заработал 225 тысяч деньгами, два серебряных кольца, портсигар, тоже серебряный, карманные часы Elgin, пару калош! пиджак почти новый, пол мешка сушеной рыбы и бронзовый самовар в четверть ведра. Еще немного и впору открывать комиссионную лавку. Пиджак отдал Жоре в счет оплаты, а остальное пока в стадии реализации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})