The absence of the eye of God (СИ) - ".depressive.scum."

— Последняя осталась. — делая какой-то коктейль, ответила девчонка. — Берёте?

— Да. — ответил Чайльд, словив свободной рукой, полетевший в него, ключ. — Спасибо, кошка-девочка, оплачу утром.

Видимо такое обращение разозлило девчонку, ведь стакан, в котором она делала коктейль, выскользнул у неё из руки и упал на пол, разбившись на осколки.

— Сексом громко не заниматься! — озлобленно выкрикнула девочка, начиная собирать осколки с деревянного пола.

Люмин никак не отреагировала на такое громкое заявление, а вот Тарталья решил это никак не комментировать, хоть кончики его ушей слегка покраснели. Поднявшись на второй этаж, мужчина быстро нашёл выданную им комнату в конце узкого коридора. Оказавшись внутри небольшой комнаты, мужчина первым делом оставил свой сложенный мольберт у двери, который по всей видимости уже надоел ему.

— Тц, у них даже свечей нет для гостей. — пробормотал Чайльд, оглядываясь вокруг себя. — А, откуда они у тебя?

Девушка молча положила на деревянный столик траву-светяшку, которая растёт только в регионе Мондштата. Освещает она намного хуже обычный свечей, даже самых дешёвых, но и такого хватит до утра.

— Девочка продавала цветы, и она мне их подарила. — отходя от столика, стоящего у изножья кровати, ответила Люмин.

Мужчина взял цветы, если их так можно назвать, в руки, оставляя только один на столе и принимаясь раскладывать их по всей комнате. Расположение мебели было немного странным: напротив двери стояла одна двухспальная кровать, над которой было окно, у изножья этой кровати стоял кофейный столик, на котором не было ничего, кроме уже упомянутой травы-светяшки, с левой стороны от двери стоял комод, скорее всего лишь для вида, ибо на нём, и наверное в нём, ничего не было. С таким освещением было трудно что-либо разглядеть, тем более цвет, но Люмин уверена, что постельное бельё белое, а всё остальное деревянное и не покрашенное.

Это было непривычным, раньше девушку мало волновали цвета или пьяные мужики, подходящие к ней. Другими словами, Люмин чувствовала, что она начинает меняться, скорее даже видела за собой явные перемены. Её чувство паники, желание того, чтобы ей помогли, так и кричали о том, что она уже не такая, какой была несколько месяцев назад под покровительством Седьмого Предвестника. А может, она не всегда была такой, какой казалась?

Люмин старалась всегда сосредоточиться лишь на дневном образе, где она оставалась безэмоциональной, холодной и немного глупой, в силу возраста и не знания мира, девчонкой. Она старалась оставаться эталоном поведения для своего брата, не давала поводов ему беспокоиться о себе. В Фатуи даже пошли слухи о том, что ученица одного из Предвестников никогда не плакала, хоть и девчонка. Только вот, они были лживы.

Девушка плакала каждую ночь, тихо, беззвучно, чтобы ни в коем случае, брат не услышал её через тонкую стенку. Плакала из-за болящих синяков, оставленных на тренировке, из-за очередной выходки Итэра, понимая, что отдуваться скроее всего придётся ей, из-за сна, снившегося ей из ночи в ночь.

Она никогда не была такой сильной, какой казалась другим людям.

И на удивление, единственным человеком, который узнал об этом, был не её брат, а совсем чужой человек, ставший её новым учителем. В один из дней, Седьмой Предвестник сказал, что убьёт её, если увидит, что она плачет. Тогда Люмин думала, что все Предвестники одинаковые: жестокие, холодные посланницы Царицы — у которых нет ни сердца, ни семьи, ни чувств. Но она очень сильно ошиблась, ведь Чайльд номер Одиннадцать из Предвестников Фатуи, но у него есть семья, и как оказалось чувство сострадания, а может даже и сердце.

Именно поэтому она хотела с ним поговорить начистоту, чтобы ей удалось спасти его от предначертанной ему судьбой смерти.

— Аякс. — сказала вслух Люмин, когда мужчина открывал окно над кроватью.

Мужчина вздрогнул, что в этот раз не укрылось от обладательницы янтарных глаз. В голове пронеслось, что-то наподобие: «Как я в прошлый раз не заметила?».

— Опять созвездие видишь? — через несколько секунд спросил Тарталья, усаживаясь на кровать. Девушка последовала за ним, усевшись на не очень мягкий матрас, застеленный белой, но скорее всего где-то запачканной, простынёй. Освещение было никудышным, но оно придавало особой атмосферы, отчего Люмин ощущала себя более уверенной: невидимый барьер, уже не так сильно давил на её язык.

— Я знаю, что это твоё настоящее имя.

Прохладный ветер слегка поднял короткие рыжие пряди, позволяя девушке даже при таком освещении, увидеть его ошеломлённое лицо. Обычно холодные голубые глаза сейчас выглядели совсем иначе: они были в полной растерянности, не зная, что им нужно сейчас предпринять. Люмин взяла в свои руки широкую ладонь Предвестника, заставляя мужчину посмотреть на неё. Аякс не видел в её золотистых глазах упрёка или хуже того — жалости, они были мягкие и добрые, что для них было не свойственно.

— Тебе это сказала та гадалка? — прищурившись, спросил мужчина.

— Она лишь подтвердила мои догадки. — улыбнувшись краешками губ, ответила девушка.

Тарталья напряжённо выдохнул, облокачиваясь лбом на оголённое плечо своей ученицы и кладя свою свободную руку на её спину. Люмин не возражала, наоборот начала гладить мужчину по коротким рыжим прядям волос, держа его ладонь в своей руке. От девушки пахло чем-то лёгким, но притягивающим, возможно это остался запах травы-светяшки, хоть во всех путеводителях пишут, что она не пахнет. Может это был запах самой Люмин.

— Про красные нити она тебе тоже говорила? — слегка помедлив, спросил Тарталья.

— Да.

— Как неловко.

Разговор особо не шёл, но никого из них это не волновало. Им нравилась образовавшаяся тишина — они наслаждались компанией друг друга. Неожиданно для мужчины, Люмин упала спиной на подушки, утягивая его за собой. Чайльд старался не ложиться всем своим весом на девушку, укладывая лишь свою голову на её ключицы и перекладывая руку со спины на талию, обвивая её теперь со стороны живота.

— Расскажи мне о своей семье. — произнесла Люмин, после того, как Тарталья нашёл удобное для себя положение.

— Моя семья? — удивлённо переспросил мужчина, не ожидавший такого вопроса. — У моих родителей, вместе со мной, пятеро детей. Я никогда не видел, чтобы они ругались, что было странным, ведь они оба были слишком непохожи друг на друга. Моя мама самый добрый человек на свете, с самым большим и открытым сердцем для всех. Она никогда не кричала на меня, и уж тем более не поднимала руку, в отличии от отца. Он старой закалки, со своими методами воспитания. Но его в этом нельзя винить, он отдал двадцать лет своей жизни Царице, работая в Фатуи главой разведочного отряда.

Рассказывая о своей маме, Тарталья улыбался, что девушка хоть и не видела, но чувствовала, и в какой-то степени ощущала. Когда речь зашла об отце, голос мужчины потускнел, будто он не хотел разговаривать на эту тему.

— Я старший в семье, за мной почти сразу же, через два года идёт Катя, потом через четыре года Антон, ещё через четыре Тоня, а самый младший, ещё через девять лет, Тевкр. Почти у каждого из нас есть сходства с одним из родителей, например, Катя пошла вся в отца, такая же жесткая и в каком-то смысле чёрствая. Антон, как и Тоня копии мамы, а Тевкр… наверное моя копия в детстве.

— Твоя?

— Да, даже внешне, разве у него веснушек больше. Такой же непоседливый, непослушный, так ещё и любит лезть туда, куда ему ещё явно рано.

— Ты лез куда не надо?

— О да, и это было явно не лучшим моим решением. — прозвучало это тихо и немного грубо, поэтому Люмин решила не продолжать этот разговор, по крайне мере не сейчас. — Ну что ж, маленькая леди, теперь помимо информации о моей семье, ты знаешь ещё то, что через три месяца я самоубьюсь вместе с ними.

Кажется, это должно было прозвучать в шуточной форме. Но еле слышимая дрожь в голосе выдавала Аякса с потрохами.

— Значит у меня есть три месяца. — прошептала девушка, обхватывая руками лицо мужчины, заставляя подняться его выше.