Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Из задумчивого состояния меня вывел голос судьи-информатора:

– А в этом бою победу по очкам одержал представитель Свердловской области Евгений Покровский!

Под восторженные крики заполнивших трибуны зрителей рефери поднимает вверх мою руку. Вижу, как Попенченко аплодирует стоя. Приятно, чёрт возьми! Физиономия Казакова излучает счастье. Как-никак первая большая победа под его руководством.

И да, пока я всё ещё перворазрядник, но если выиграю на осеннем первенстве ДСО «Буревестник», то заслужу наконец звание КМС. Я просто обязан это сделать, другой результат я буду считать для себя провалом.

Глава 4

– В прошлую пятницу Лещенко и оркестр Силантьева выступали в Кремлёвском Дворце съездов на концерте к Дню Победы. Сейчас они все в Москве репетируют новую программу перед гастролями в Венгрию, Румынию и Чехословакию, в которые отправятся в конце мая. Гастроли продлятся почти месяц, так что если поторопитесь – то успеете показать Силантьеву с Лещенко песню до их отъезда. В первую очередь Силантьеву.

Наш разговор с Козыревым проходил в понедельник, на следующий день после моей победы в турнире, где Кубок мне вручил лично Валерий Попенченко. «Мистер нокаут», так, кстати, назывался посвящённый ему фильм, вышедший на экраны в начале 2022 года. Но в данный момент меня больше интересовало моё потенциальное сотрудничество с Лещенко, чья звезда вспыхнет в 1975-м вместе с песней «День Победы».

Кстати… Нет, пожалуй, не буду наглеть, ещё и Тухманова с Харитоновым лишать заслуженной славы. Хватит мне Пахмутовой с Добронравовым.

– Так, ясно, – задумчиво произнёс я, скребя тщательно выбритый утром подбородок. – Выходит, в запасе у меня примерно неделя. Ладно, что-нибудь придумаем.

Учитывая, что занятия длились шесть дней в неделю с единственным выходным – воскресеньем, особых вариантов у меня не было. В принципе, пропусти я день-другой – думаю, ничего страшного не случилось бы. Разве что Лях, требующий присутствия на своих лекциях всех студентов, заметив моё отсутствие, может нажаловаться в деканат. А там выяснят, что я свалил в Москву, и дело может закончиться выговором или чем похуже. Мол, староста группы называется.

А что может считаться уважительной причиной для не появления в институте? Первым делом на ум приходит какая-нибудь болезнь. Да хотя бы элементарная простуда. Получение в студенческой поликлинике справки может освободить меня от занятий на целую неделю. И я даже знаю, что для этого нужно сделать. В школе когда-то такой трюк, которому нас научил одноклассник, с пацанами проворачивали.

На следующий день я с утра заявился в поликлинику. Отсидев небольшую очередь к терапевту, я зашёл в кабинет, прижимая левую руку к торсу. Вернувшийся после турнира насморк, перешедший в заложенность и придающий моему голосу лёгкую гнусавость, был как раз в тему.

– Что у вас, молодой человек? – спросила врач, неторопливо листая мою медицинскую карточку.

– Вроде как простыл, – прогнусавил я. – Кажется, даже температура небольшая есть.

– Понятно… Держите градусник.

В успехе предприятия я почти не сомневался, учитывая, что медицинская промышленность СССР выпускала абсолютно идентичные градусники. Один из них сейчас находился под моей левой подмышкой, с уже набитой температурой, так что градусник, который мне дала терапевт, к тому же ещё и вернувшаяся к изучению моей медицинской книжки, я незаметно сунул во внутренний карман пиджака. А через пять минут вернул ей свой градусник, кинув взгляд на который, врач бесстрастно констатировала:

– Тридцать восемь и две.

Дальше последовала выписка студенческой справки об освобождении от занятий и инструкции по применению таблеток вкупе с советами соблюдать постельный режим и пить больше тёплых жидкостей. По возможности добавляя малинового или смородинового варенья.

В тот же день я сделал ещё одно важное дело – посетил редакцию журнала «Урал», куда отнёс копию партитуры песни «И вновь продолжается бой!». Другие два стихотворения решил не носить, посчитав, что незачем валить всё в одну кучу. Пока сделаем ставку на вещь, которая в моей прошлой жизни стала классикой патриотической песни.

Партитуру у меня приняла полная женщина с пергидрольными волосами – Любовь Васильевна. Она заявила, что обычно тексты с нотами журнал не публикует, но, быть может, у редактора будет своё мнение. Пообещала в любом случае прислать письмо о дальнейшей судьбе моей рукописи, как она назвала то, что уместилось на двух листочках в папке с завязками.

А на следующее утро, в среду, 13 мая я прибыл в аэропорт «Кольцово», где ещё через сорок минут садился в салон ИЛ-18В на рейс в столицу нашей Родины. Время полёта – чуть больше двух часов. А учитывая разницу во времени минус 2 часа, получалось, что, вылетев в 8.50, в Москве я окажусь практически в это же время.

В прежней жизни побывать в Москве мне довелось только на 3-м курсе института, и то как пациенту ЦИТО, где мне попытались привести ногу в порядок. После этого я избавился от трости, но хромать не перестал. В этот раз, к моему большому удовлетворению, я летел в Москву по более приятному поводу.

Остановиться Натан Ефремович мне посоветовал у своего товарища Романа, для меня Романа Михайловича. Фамилия его была смешная – Утюгов. За всю прошлую жизнь никогда не встречал человека с такой фамилией. Наверное, его дочка была рада, что, выйдя замуж, смогла сменить фамилию. Наверняка на менее смешную, хотя всякое случается, бывает, что и Утюгов за счастье. А то знавал я одну даму по фамилии… хм, Ва́гина. С ударением на первый слог. Но кого это особо интересовало, все норовили то ли от незнания, то ли специально произносить её фамилию с ударением на слог второй. Я бы на её месте, честное слово, пошёл в паспортный стол и настоял на смене фамилии.

Утюгов заранее согласился принять меня на жительство, пока я буду утрясать дела с Лещенко и Силантьевым. Заодно и успею, может, чем-то помочь по хозяйству. Роман Михайлович при всей своей якобы самостоятельности вряд ли откажется от здорового человека, которого можно и в магазин попросить сбегать, а не надеяться на пожилую соседку и тем более на дочь, появляющуюся раз в неделю.

Товарищ Козырева жил в Хамовниках, недалеко от станции метро «Фрунзенская», на третьем этаже четырёхэтажного дома довоенной постройки. Ему бы на первый переселиться, разменяться с кем-нибудь, тем более что третий этаж всегда дороже при одинаковой планировке и метраже жилой площади. Недаром третий этаж в народе зовётся еврейским.

Где-то через полминуты после того, как я надавил кнопку электрического звонка, дверь открылась, и я увидел ровесника Натана Ефремовича, только обладающего более густой шевелюрой, и к тому же ещё и бородкой. Не чеховской, клинышком, а скорее присущей каким-нибудь геологам или туристам, но аккуратно постриженной.

– Так вы и есть тот самый Евгений, о котором мне Натан говорил? – прищурившись, посмотрел на меня Роман Михайлович. – Проходите, вон тапочки, как раз ваш размер.

В двухкомнатной квартире, вопреки моим ожиданиям, не пахло никакими лекарствами. Впрочем, наверное, хозяин был просто «безногим» инвалидом, а больше ничем и не болел.

– Чаю с дороги или лучше сразу душ?

– Наверное, душ, – выбрал я, вспомнив, что в салоне самолёта было достаточно душно.

– Свежее полотенце для вас я уже приготовил, с тёмными полосочками по бокам, увидите, – напутствовал меня Роман Михайлович. – А я пока чай приготовлю. У меня хороший чай, зять из Индии привёз. В прошлом году в командировку на полгода ездил какой-то объект там возводил для народного хозяйства. Серёжа хоть и молодой, но талантливый специалист.

Чай и впрямь оказался знатным, как говорится, давно забытый вкус. Я тоже прилетел не с пустыми руками, выложил на стол кое-что из ещё домашних запасов, от родителей, и ещё купленное перед вылетом.

Денег в кошельке, правда, оставалось в обрез, аккурат на обратный билет. Надеюсь, до стипендии доживу, если что – соседи по общаге не дадут с голоду умереть. Билет на самолёт в Москву стоил почти половину месячной стипендии – 17 рублей, но для студентов действовала 30-процентная скидка, так что перелёт в один конец обошёлся мне всего в 12 рублей. На всякий случай занял десятку у Вадима с обещанием вернуть по возвращении или в крайнем случае со следующей стипендии. Опять же придётся поработать грузчиком. Обычно мы подрабатывали по воскресеньям, но в принципе можно было хоть каждый вечер ходить на станцию – работа для крепкого молодого человека всегда найдётся.