Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Вы пока в ванную ступайте, а я макароны с сардельками вариться поставлю. Через полчасика сядем ужинать.

Прозвучало слегка двусмысленно, учитывая, что хозяин квартиры и так постоянно пребывал если не в лежачем, то в сидячем положении. Но минут через тридцать действительно мы вовсю уплетали с ним нехитрый, но питательный ужин.

– Спасибо, что приютили и помогли пристроить песню, – благодарил я вскоре Романа Михайловича, стоя в коридоре уже с портфелем в руках.

– Да бросьте, Евгений, было бы за что благодарить. В кои-то веки есть хоть с кем пообщаться, во всяком случае выговориться. А то сидишь тут один, как медведь в берлоге… Как снова в Москву соберётесь – буду рад вновь вас приютить.

Ночёвка на аэровокзале прошла без происшествий, хотя спать на деревянном кресле – то ещё удовольствие. А в обед я уже переступал порог общежития УПИ. Вадим ещё не вернулся с учёбы, и на столе я обнаружил запечатанный конверт. Хм, от матери. Интересно, чего это вдруг она сподобилась?

Открыв конверт, я обнаружил там листок с почерком мамы. Мол, пришло письмо из редакции «Асбестовского рабочего», а она пересылает его мне.

«Про какое-то стихотворение пишут, а ты нам с отцом ничего не говорил», – пеняла мне мама.

Сердце моё учащённо забилось, когда я взял в руки второй листок, на котором машинописным текстом было отпечатано: «Уважаемый Евгений Платонович! На редакционной коллегии рассмотрели мы присланное вами стихотворение „Ах, какая женщина“ и пришли к решению опубликовать его в одном из ближайших номеров нашей газеты. Просьба зайти в редакцию с паспортом или другим документом, удостоверяющим личность, для получения гонорара в размере 2 руб. 30 коп. С уважением, заведующий отделом писем А. С. Рябыкин».

Вон оно чё, Михалыч! Что ж, если даже с оркестром Силантьева не выгорит, в случае чего я совершенно честно могу сказать, что мои произведения уже публиковались в печати. И не важно, что тираж у «Асбестовского рабочего» всего 15 тысяч экземпляров. Автор, «засветившийся» в печатном издании – это совсем другой статус!

Тут же написал маме ответное письмо, после чего решил прогуляться до студенческой столовой, пообедать нормально, а заодно и письмо в ящик кину.

В столовой я встретил студента с нашего курса, Колю Чернова. Видно, как раз перерыв перед последней парой. Тот уселся со своим подносом, на котором стояли тарелки и стакан компота, со мной за один столик.

– Привет! Вадим сказал, ты вроде как болеешь?

– Вроде как да. Сегодня получше себя чувствую, решил выползти на свежий воздух. Да и перекусить нормально не помешает, а то от нашей с Вадимом стряпни скоро язву заработаю.

Насчёт язвы я, конечно, преувеличил, готовил Вадим вполне нормально, просто пришлось, можно сказать, к слову.

– А классно ты в финале бился, – не унимался Коля. – Я так орал, когда за тебя болел, даже глотку сорвал. Вон, слышишь, до сих пор сип не проходит…

– Вы все молодцы, здорово болели, – похвалил я его. – Без вашей поддержки я бы ни в жизнь не победил.

Сокурсник смущённо шмыгнул носом, тем не менее на его губах заиграла довольная улыбка.

– Ладно, питайся, сказал я, – допивая компот, – не буду тебе мешать.

Вот и в минувшее воскресенье мы с Вадимом ходили на станцию «Свердловск-Товарный». С утра и до обеда с бригадой, в которой, помимо нас двоих, насчитывалось восемь человек, причём почти сплошь студенты, разгрузили вагон с ящиками молдавского вина. Я мог бы пахать за двоих со своей повышенной выносливостью, но решил, что выделяться не стоит. Делал столько же, сколько и все остальные. Помимо 12 рублей, выданных каждому, в качестве премии от бригадира Петра Григорьича получили по бутылке «Алиготе» и «Фетяски».

Посиделок по возвращении в общежитие решили не устраивать. Тем более что в этот же вечер, о чём мне Вадим сообщил ещё накануне, мы следим за порядком на танцах в актовом зале УПИ, который студенты между собой называют ещё ДК. Да, было такое, периодически нам с Вадимом и ещё паре ребят приходилось нести дежурство на танцульках своего факультета, которые в будущем станут называться дискотеками и будут проходить не под живую музыку, а под магнитофонные и виниловые записи. Что ж, всё равно особо заняться нечем, хоть культурно отдохнём. Вернее, культурно поработаем.

Первым делом мы приняли душ, попросив вахтёршу включить бойлер. Так как мыться мы попёрлись не по расписанию, бойлер включался только вечером, то пришлось в качестве взятки вручить плитку шоколада. Помывшись, перекусили, а тут уже и на танцы собираться пора.

В фойе главного корпуса напротив входа – «Наша гордость». Висят портреты выпускников, кто чего-то добился в жизни. Невольно взгляд задерживается на фотографии молодого Ельцина. То ли ещё будет! В моей истории УПИ, ставшему университетом, вообще присвоили имя первого Президента России. Уральский государственный университет имени первого Президента России Бориса Николаевича Ельцина. Тьфу, гадство!

– Ты чего? – дёрнул меня за рукав Вадим.

– Да так, – пробормотал я, с трудом отводя взгляд от фотографии.

Актовый зал в правом крыле главного корпуса, где также размещалась библиотека, был приличных размеров, человек на пятьсот. У входа уже толпа парней и девушек. Парни все с нашей кафедры, а большинство девушек я вижу впервые. Политех – институт в основном мужской, особенно радиофак, так что с девушками у нас серьёзная напряжёнка. Поэтому с разрешения ректора студентам дозволялось приводить на танцульки своих дам.

Этот раз не стал исключением. Незнакомых девиц я наблюдал десятка два – всё равно парней было больше. Надеюсь, не передерутся из-за того, кому с красотками танцевать.

Иначе придётся применять физическую силу, выводя бузотёров из актового зала. На моей памяти случалось и такое, когда устное внушение не помогало. Но вроде всегда обходилось без мордобития. Тем более подвыпившие – и такие пытались пройти на танцы – сразу получали от ворот поворот.

Сейчас эта масса в количестве где-то ста с лишним человек бурлила в ожидании, когда наконец начнут запускать. А запускать должны начать через пятнадцать минут, в половине седьмого вечера. У двери уже стоят на страже двое габаритных парней с кафедры физического воспитания, с отделения единоборств – самбисты Коля Боровиков и Дима Корниенко. Помню их, помню… На рукавах у ребят красные повязки с белыми буквами «ДНД».

Мы обменялись рукопожатиями. Добровольная народная дружина… Хе, в общем-то функции примерно те же, так что мы не выпендривались, повязывали то, что давали. Что касается студентов физвоса, то они практически на постоянной основе приглашались помогать обеспечивать порядок на таких вот мероприятиях. Обычно с отделений единоборств, как и сейчас, где я знал практически всех, включая борцов.

– Здравствуйте, ребята! – приветствовал нас появившийся откуда-то из толпы замдекана Борисов. – Держите.

И протянул нам такие же красные повязки, которые мы с Вадимом повязали друг другу на левое плечо.

Я приоткрыл дверь в зал, заглядывая в щёлочку. По случаю танцев ряды кресел были убраны, понятно, силами самих студентов, а на сцене «чекился» ВИА со строительного, если не путаю, факультета. Вокально-инструментальному ансамблю «Радиотехник» ещё только предстоит появиться на свет этой осенью. Эти же четверо косят явно под битлов – с волосами до плеч и в одинаковых костюмчиках. Да и наигрывают что-то из репертуара ливерпульской четвёрки.

Ровно в половине седьмого стали запускать народ. Мы с Вадимом и парнями с физвоса следили за порядком, чтобы не было давки. Тут ещё Юрий Борисович занимался обыском студентов мужского пола, похлопывая по бокам и груди в поисках бутылок или ещё каких-то предметов типа перочинных ножей.

Запрещённые предметы изымались и складировалось на столе, а затем выливалось Борисовым в раковину умывальника в мужском туалете. Ну а попавшийся отправлялся восвояси. К чести Юрий Борисовича, на первый раз такие горе-студенты получали устное предупреждение, а вот если попадались снова – дело рассматривалось деканатом, и «виновник торжества», случалось, исключался из института.