Танцы мертвых волков - Георгий Ланской

Моей оппонентке она тоже не нравилась. Лариса Земельцева, одинаково некрасивая как в форменной, так и в гражданской одежде, потела наравне со мной, поджимала губы и презрительно фыркала, когда я излагал свое мнение. Косметика на ее лице уже поплыла, придавая темным, глубоко посаженным глазам мрачноватый болезненный вид. Тоненькие, сухие кисти рук беспрерывно сучили по столу. Однако, Земельцева чувствовала себя явно лучше меня. Тот факт, что она через голову городского прокурора, с коим была очень дружна Быстрова, обратилась к областному, говорило о нешуточных усилиях.

— Значит, по-вашему, Миронов, у нас в городе орудует маньяк? — сердито спросил прокурор. Я пожал плечами, Земельцева чуть заметно ухмыльнулась. Ох, не нравился мне этот разговор, очень не нравился.

— Утверждать что-либо подобное я не могу, — осторожно ответил я. — Однако определенные обстоятельства дел меня настораживают…

— Да какие еще обстоятельства? — воскликнула Земельцева. — Это же просто совпадения, а вы состряпали из них какую-то махровую теорию о серии. Нет никакой серии. Есть разрозненные убийства в разных местах, ничем не связанные с собой жертвы…

— Не слишком ли много совпадений? — холодно парировал я. — Рядом с каждой картой находят игральную карту. Все убитые либо найдены в воде, либо утоплены при жизни. Можно провести параллели их жизни и сопоставить с номиналом карт…

— Знаете, с картами можно много чего сопоставить, — не сдавалась Земельцева. — И это ни о чем не говорит. Что вы тут плетете? Значит, по-вашему, шестерка — это курьерская должность Курочкина, восьмерка — возраст Кутеповой, десятка — дата рождения Тыртычной, а валет — прозвище Боталова? Да я таких совпадений найду миллионы, дайте только время.

— Действительно, Миронов, — поморщился прокурор, — уж больно слаба ваша версия.

— Я и сам бы думал гораздо дольше, если бы не Боталов, — ответил я. — Кличка "Валет" и игральная карта, засунутая ему в рот, на совпадения не тянут. И потом, согласно заключению экспертов, карты взяты из одной колоды. На всех отсутствуют отпечатки пальцев. У нас, по сути, нет ни одной зацепки, за исключением следов подошв на берегу. Следы того же размера были найдены в квартире Боталова, только вот подметки другие.

Прокурор неожиданно задумался. Земельцева, бледная от злости, стиснула зубы. Над ее верхней губой выступили бисеринки пота, а от носа вниз поползли глубокие складки. Она задышала часто и тяжело, но, глядя на прокурора, возражать не стала.

— Лариса Игоревна, эти дела все у вас в производстве? — спросил прокурор.

— Да, — ответила Земельцева прерывающимся голосом.

— Ну, значит, необходимости пока объединять их в серию я не вижу, — важно кивнул прокурор. — А вам, Миронов, замечание. И вообще, оставьте при себе ваши скоропалительные выводы. У нас не Чикаго, где маньяки на каждом шагу. У нас нормальное государство, приличное общество… Словом, отрабатывайте другие версии, что вы уперлись в маньяка? И потом, вот вы говорите — карты… А где еще две?

— Мы могли их не найти, — неохотно ответил я, уже зная, что за этим последует. Так и получилось. Прокурор усмехнулся.

— Вот, когда найдете, тогда и будете говорить. А пока — работайте в другом направлении. Это приказ.

— А что делать со звонками? — быстро спросил я. — Убийца звонит Быстровой.

— У вас есть, что ей предъявить? — спросил прокурор Земельцеву. Та нехотя покачала головой.

— К сожалению, у нее алиби. Я проверила ее причастность по всем эпизодам — ни единой зацепки.

— И все-таки, это возможная кандидатура на роль… ну, скажем, сообщника. Она кто? Журналистка? Может быть, ей нужна сенсация, вот она и придумывает эти звонки, а убивает — ее сообщник. Муж, например…

— У мужа тоже алиби, — глухо вставила Земельцева. Но прокурора это не смутило.

— Ну, или еще кто-нибудь. Этот… как его… тоже журналистишка… Шмелев? Вот, Шмелев этот… И забудьте вы про маньяка! Нет его в городе. Больше мне эту тему даже не поднимайте! Понятно?

— А что делать с Быстровой? — спросила Земельцева. — Я бы ее прощупала… Только она в последний раз на допрос с адвокатом пришла, а он мне слова не дал сказать. Телефон ее мы прослушиваем, но пока никаких зацепок. Она, судя по всему, завела еще один номер, и личные дела обсуждает по нему.

— Так выясните, — взревел прокурор. — Вас что, и этому учить надо?

— Я, пожалуй, к ней домой наведаюсь, — хищно улыбнулась Земельцева, и в ее темных глазах мелькнул недобрый огонек. — Там она меня ждать не будет, сработает эффект неожиданности, авось сболтнет что-нибудь.

Я с трудом подавил смешок. Кем бы не считала себя мадам следовательница, против Юли она вряд ли потянет. Тут на эффект неожиданности рассчитывать не стоит. Здесь надо действовать методом лести и убеждения. Но вот помогать дражайшей Ларисе Игоревне я не хотел.

— Хорошо, Лариса Игоревна, — подобревшим голосом сказал прокурор. — Идите и работайте. А вы, Миронов, завтра же отчитаетесь передо мной лично. Составьте план оперативных мероприятий, будете работать под моим личным руководством. Совсем распустились…

Земельцева кивнула и, сгребя бумаги в портфельчик из кожи молодого дермантина, поспешила откланяться. Мы спустились в прохладный вестибюль прокуратуры молча, не глядя друг на друга. У самых дверей Земельцева повернулась ко мне с победоносной улыбкой на лице.

— Все равно будет по-моему, — надменно произнесла она.

— Посмотрим, — ухмыльнулся я.

— Посмотрим, — согласилась она. Я вышел первым, бахнув перед ней тяжелой деревянной дверью, искреннее надеясь, что Земельцева расквасила об нее нос.

В подъезде воняло кошачьей мочой, где-то наверху за закрытыми дверями гулко скандалили мужчина и женщина. Звуки бились в стены сонными мухами, расплющиваясь и падая на бетонные ступени. Сквозь выбитые стекла легко проникал свежий ветерок, бессильно отступая перед стойкими миазмами. Солнце, наливаясь краснотой, падало вниз, в последнем усилии бросая багровые блики сквозь потемневшие от времени и сырости рамы. Мертвенно-зеленая краска, покрывавшая стены, местами облетела, облупившаяся штукатурка скалилась провалами беззубых ртов. Семенов сморщился и зажал нос пальцами.

— Интересно, что тут сдохло? — гнусаво осведомился он.

— Да все тут сдохло еще при царе Горохе, ответил я, стараясь вдыхать как можно реже. — Почему люди обязательно должны жить, как свиньи? Ну, что мешает им скинуться на стекла, покрасить подъезд, или хотя бы вымыть его?

— Я так полагаю, это риторический вопрос? — пропищал Семенов.

— Правильно полагаешь. Где одиннадцатая квартира?

— Вон она. Только бы хозяин был дома.

— Семь вечера, может, уже дома, и вроде музыка играет, — пожал я плечами и вдавил кнопку звонка. Звука не последовало. Я нажал на кнопку еще раз, а потом, убедившись, что звонок не работает, постучал. За дверями почти мгновенно послышались быстрые шаги. Я внутренне подобрался.

Парень, открывший нам дверь, очень походил на описание, данное секретаршей из типографии. Высокий, худой, темноволосый и темноглазый, попадающий под типаж мачо, если я только что-то понимаю в этом. И если мгновение назад я был готов броситься на него, то сейчас с разочарованием подумал — этот не побежит, потому что он — не Олег…

На лице парня не было ни малейшей тревоги или испуга. Он лишь вопросительно дернул подбородком. Семенов громко засопел за спиной.

— Здравствуйте, — вежливо сказал я. — Вы — Олег Муроенко?

— Нет, — улыбнулся парень. — Я — Игорь, его брат.

— А Олег дома?

Брови парня дернулись вверх.

— А почему вы ищете его здесь? Олег вообще-то здесь не живет.

Я вынул удостоверение и решительно сунул его прямо в нос парню. Тот слегка отпрянул назад и запрокинул голову, чтобы лучше разглядеть, что там написано.

— Вот что, Игорь Николаевич, нам нужно срочно поговорить с вами. Можно пройти?

Собственно, вопрос уже слегка запоздал, поскольку мы с Семеновым нахально вторглись в квартиру, оттеснив парня к стене так быстро, что он даже пикнуть не успел. Впрочем, он и не пытался сопротивляться, только скорбно вздохнул и закрыл дверь. Я быстро огляделся по сторонам.

Прятаться здесь было негде, это я уяснил сразу. В убогой комнатушке — единственной в квартире, стоял разложенный колченогий диван-кровать с неаппетитной кучкой смятого постельного белья, допотопный сервант и убогий письменный стол, на котором стоял включенный ноутбук. На крохотной кухне места было еще меньше. Почти все пространство занимал стол с остатками обеда, рядом — рюкзачок, в котором носят лэп-топы. В открытую форточку доносились крики детворы, гонявшей мяч. Семенов заглянул в ванную и еле заметно покачал головой.

— Зачем вам Олег? — грубо спросил Игорь. Я ответил не сразу. Вместо этого я выдернул из-за стекла фотографию, запечатлевшую обоих братьев. Кто из них кто было ясно сразу. Даже на фото Олег смотрел зло и надменно. Я подумал: если существуют люди, порочные от рождения, этот из их числа. В хмуром лице все было чересчур. Нарочитая, выпяченная брутальность, агрессивно сдвинутые брови, хищный взор и резкие тени, словно Олег специально сел в более темный угол. Я перевел взгляд на лицо Игоря. Странно, но черты его лица и правда были гораздо мягче. И если в Олеге все было со знаком "минус", то в его брате заряд был положительным.