Варвар в саду - Збигнев Херберт

В течение нескольких веков готика была унижена и принижена, как ни один другой великий художественный стиль. Она была непонятна, а потому ненавистна. Критики стреляли в нее глумливыми словами, как наполеоновские солдаты в лицо сфинкса. У классицистов при виде этих безумных сооружений парики вставали дыбом. «Повсюду полно окон, розетт и шпилей, камень кажется вырезанным картоном; все дырявое, все висит в воздухе».

Впрочем, дело не ограничилось словесной полемикой. Наполеон III с легким сердцем разрушил в Париже несколько десятков готических церквей. Но варварские проекты сноса их появляются уже в начале XIX века. Единственная проблема, которая заботит авторов подобных проектов, как с наименьшими затратами избавиться от этих «шедевров дурного вкуса». В XVIII веке уничтожили Сен-Никез, одну из самых красивых готических церквей, собор в Камбре и ряд других. Не было снисхождения к «стилю готов», который «руководствовался капризом, лишенным всякого благородства, и отравил изящные искусства», как писал энциклопедист шевалье де Жокур{138}.

Миллионы и миллионы тонн камня. За три столетия — с XI по XIV век — во Франции этого строительного материала было добыто больше, чем в Древнем Египте, стране гигантских пирамид. Восемьдесят соборов и пятьсот больших церквей, которые были построены в тот период, поставленные рядом, образовали бы настоящий горный хребет, но только сотворенный человеческими руками.

В одной из книг я увидел рисунок, на котором фасад греческого храма был вписан в фасад готического собора. На основании этого рисунка можно сделать вывод, что внутри таких соборов, как Амьенский или Реймсский, поместились бы, как в чемодане, многие сооружения Акрополя. Правда, из этого сравнения следует не так чтобы много, и уж совсем ничего, что говорило бы о функциях сакральных зданий в эти столь отличные периоды. Античный храм был домом бога, собор же — домом верующих. Бессмертных всегда меньше, чем тех, кто их чтит.

Площадь больших соборов составляет порядка четырех-пяти тысяч квадратных метров, то есть в нем с легкостью могло уместиться население целого города, причем включая и паломников. Возведение подобных сооружений требовало огромных денежных затрат, а потому начинать надо с финансов.

Никакие архивные материалы не позволяют сделать вывод, что перед началом этих колоссальных работ производились какие-то подсчеты затрат и составлялись сметы. В средневековой бухгалтерии действовал романтический принцип соизмерения усилий в соответствии с замыслом. Впрочем, поначалу благодаря безмерному энтузиазму верующих, для которых строительство собора было еще и проявлением местного патриотизма, денег набиралось много, ну, а потом бывало по-всякому.

Этим-то и объясняется, почему очень немногие соборы выдержаны в одном стиле, построены сразу. Добавим к этому еще вот что. Затраты на строительство превосходили средства, какими мог располагать один человек, даже суверен. Желая обеспечить постоянный приток средств, папы в XIII веке потребовали, чтобы четвертая часть доходов каждой церкви предназначалась на строительство. Но требование это исполнялось не слишком дотошно. И вот король Ян Чешский{139} передает на строительство церквей доходы от королевских серебряных копей. Не отставали и городские коммуны. В Орвието в 1292 году произвели перепись жителей и в соответствии с их состоянием назначили налог на строительство Il Duomo. Сохранился также весьма интересный реестр жертвователей на возведение Миланского собора, включающий все профессии и социальные группы, в том числе и куртизанок. Очень часто дарения поступали натурой; так, королева Кипра пожертвовала одному из итальянских соборов великолепную, шитую золотом ткань. Лихорадка пожертвований порой приводит к семейным конфликтам. Например, один итальянец просит возвратить золотые пуговицы, которые жена принесла в дар на строительство. Рядом с церквями открываются большие лавки, где можно купить все, что жертвуют верующие, — от драгоценностей до домашней птицы.

Сборщики пожертвований отправляются в дальние страны добывать средства на строительство. Цистерцианцы, приступив к возведению Сильванского аббатства, обращаются за помощью к императору Константинополя, королю Сицилии и графу Шампани. Прихожане же объединяются в братства, целью которых является оказание материальной помощи начавшемуся строительству. Братства были самые разные, но, пожалуй, самым экзотическим можно считать «братство игроков в шары» из Ксантена — «confrérie des joueurs de boule». В нем состояли отнюдь не самые последние люди — среди членов этого братства числился и епископ. Не следует упускать из виду и доходы от продажи духовных ценностей. То есть индульгенций. Коллегиальная церковь Св. Виктора в Ксантене в 1487 году за их счет покрыла треть расходов на строительство. Впрочем, право продавать индульгенции давалось не задаром. В 1397 году миланцы купили у папы unam bonam indulgentiam[46] за пятьсот флоринов.

Сбор пожертвований, особенно если он производился далеко от места строительства, неизменно сопровождался привозом реликвий, что для каждого города, куда приезжали сборщики, было большим праздником. Миниатюры очень подробно представляют подобные события: по улице среди толп коленопреклоненных верующих движется процессия с ковчежцем, в котором находится реликвия. Больные тянут руки, матери с детьми протискиваются в первые ряды, чтобы прикоснуться к чудотворным мощам.

Церковь протестовала против культа священных предметов еще до того, как его стал высмеивать Боккаччо. Латеранский собор 1216 года запретил поклоняться реликвиям без специального на то позволения. И все же невозможно не изумляться безмерной инициативе и смелости сборщиков пожертвований. Так, в 1112 году после пожара, который причинил серьезный ущерб собору в Лане, семь каноников собирают уцелевшие реликвии: лоскут рубашки Божьей Матери, кусочек губки, с которой поили на кресте Христа, и частицу самого креста. После процессий в нескольких французских городах паломники возвращаются с суммой, достаточной, как они посчитали, для завершения строительства. К сожалению, собранные деньги быстро закончились, и пришлось снова отправиться на сбор средств. Рассказ о нем мог бы стать канвой захватывающего исторического романа. Есть там и плавание по морю, и разбойники, воры, пираты, и коварные фламандские суконщики. После семи месяцев странствий и приключений благочестивые путешественники благополучно возвращаются в родной город с суммой, позволившей меньше чем за год завершить возведение собора. Но не везде удавалось столь удачно разрешить проблему приведения в равновесие доходов и расходов. В отчетах о строительстве часто приходится читать меланхолическую констатацию: «Ничего не делается. Нет денег».

Другой серьезной проблемой для строителей соборов была транспортировка материалов. Транспортные средства оставались те же, что и в античные времена, то есть водные пути и повозки, в которые запряжены лошади или мулы. Если каменоломня находилась на расстоянии более десяти километров от места строительства, как это было, к примеру, в Шартре, то одна упряжка доставляла за день полторы тысячи килограммов камня, то есть около одного кубического метра.

Французская пословица гласит: «Замок разрушенный — это замок наполовину построенный». Многие камни готических соборов происходят из крепостных стен и сооружений времен Римской империи. Чтобы возвести огромную церковь Св. Олбэна, в Британии разобрали остатки античного города Веруламия. Примеры можно умножать бесконечно. Хроники сообщают о чудесных находках, как это было, например, в Понтуазе, месторождений камня, которого хватило на строительство собора Сен-Дени. Но такое случалось не часто. По Рейну, Роне, Арно плыли барки с античными колоннами, капителями, блоками белого и розового мрамора. Гордая и могущественная Венеция посылала свои корабли в поисках строительных материалов для базилики Св. Марка в Сицилию, Афины, Константинополь, Малую Азию и даже в Африку.

Какова была стоимость транспортировки? Если материал доставлялся из места, находящегося на расстоянии в несколько десятков или более километров, его цена увеличивалась втрое, а то и впятеро. В каменоломнях Казна за единицу камня платили один фунт шесть шиллингов и восемь пенсов. Когда же он оказывался на строительстве собора в Норвиче, его цена составляла четыре фунта, восемь шиллингов и восемь пенсов. Подсчитано, что общая стоимость многих соборов могла бы снизиться наполовину, если бы не трудности фрахта. Так что разрушение старинных сооружений было отнюдь не слепым вандализмом, а жесткой экономической необходимостью. Очень скоро пришли к пониманию, что единственная эффективная возможность снижения стоимости перевозки — это доводка камня в каменоломне до состояния готового продукта и доставка к месту строительства уже обработанных блоков. Каменщиков и мастеров начинают направлять в каменоломни, где они работают под надзором архитектора. Эта практика получала все более широкое распространение, и в Англии возникли мастерские, поставлявшие обтесанный строительный камень и даже готовые скульптуры.