Воздушный мост - В Михельсон

...Комиссар полка Ермолаев летел в замыкающем самолете девятки, пристроившись у пилотской кабины рядом с помощником начштаба Георгием Васильевым. По обе стороны фюзеляжа на дюралевых скамейках сидели телефонистки полка Фатима Гисматулина и Клава Зыкова, за ними санитар Виктор Кутин, дальше боец комендантского взвода Василий Куклев, полковые разведчики.

Девятка летела над приладожскими лесами, прижимаясь к верхушкам деревьев.

Показалась Ладога. Самолеты снизились, летели над самой водой. Некоторые бойцы сидели неподвижно, другие посматривали через оконца на вздыбленное волнами озеро.

- Ничего, ничего, ребятки, скоро долетим! - подбадривал комиссар.

Бойцы разглядывали помещение самолета, каждую деталь и заклепку. С любопытством наблюдали за действиями бортстрелка, взгромоздившегося на тумбе у пулемета.

- Хорошая штука! - кивнув в сторону пулемета, сказал бортмеханик. Попробуй, сунься "мессер"...

- Вы всегда так низко летаете? - поинтересовался Виктор Кутин.

- Что, страшно?

- А то нет. Не летим, а почти с волны на волну перекатываемся. Того и гляди нырнем.

- Интересно, какая глубина? - спросил Куклев.

- Нам с тобой хватит! - махнув рукой, отозвался Кутин.

- Что-то, ребятки, рановато про купание заговорили, - вмешался комиссар.

- Так-то оно так! - проговорил пожилой боец. И добавил: - Наш брат пехотинец на земле сила, а в другом месте...

- Не скажи! Раз везут на самолете, значит, и здесь сила, - возразил комиссар.

Не успел он договорить, радист и бортмеханик бросились к боковым пулеметам. Бойцы задвигались, прильнули к окошечкам.

- Смотрите, смотрите! - воскликнула Клава Зыкова. - Вон два самолета... Со звездами... Наши...

В то же мгновение воздушный стрелок открыл огонь. Оказалось, группу атаковали "мессершмитты".

Наши "ястребки", правда, отогнали "мессеров". Но все-таки два ПС-84 пострадали от их огня. Поврежденные самолеты отвернули в сторону и на глазах встревоженных пассажиров совершили посадку в Новой Ладоге.

Полет до Тихвина длился около часа. Воздушный рейс над Ладогой, да еще на малой высоте, почти над водой, был нелегким испытанием даже для бывалых летчиков. А тут совершенно необлетанная пехота. Конечно, кое-кому было с непривычки страшновато, и дух захватывало во время взлета и посадки, и укачивало. Но как только пехотинцы ступили на твердую землю, все страхи и переживания показались мелкими и смешными по сравнению с тем, что предстояло им испытать в боях за Тихвин. Полк разместился на опушке леса, окружившего аэродром. Посоветовавшись с командиром, комиссар отправился в штаб 4-й армии. Нашлись лошадь с бричкой, и он быстро добрался до Тихвина. В штабе доложил командующему армией В. Ф. Яковлеву о прибытии.

Выслушав Ермолаева, командующий склонился над картой:

- Смотрите, деревни Струнино, Липная Горка... Сюда форсированным маршем направляйте полк. Держитесь до последнего... Очень прошу - дорогу не отдавайте...

Через два часа полк принял бой на указанном рубеже.

А спустя несколько дней, в середине ноября, над Ладожским озером по маршруту воздушного моста совершил полет на другой участок фронта в район Волхова большой отряд кронштадтских моряков.

В те дни, когда создалась угроза захвата Волхова, по свидетельству бывшего комиссара бригады П. Я. Ксенза, около тысячи кронштадтских моряков, снятых с кораблей Балтики, сыграли важную роль в защите Волхова.

В бескозырках, в черных бушлатах, форменках и видневшихся на груди полосатых тельняшках, с ручными и станковыми пулеметами, как в годы гражданской войны, крест-накрест перепоясанные пулеметными лентами и обвешанные гранатами, - рассказывал П. Я. Ксенз, - балтийские матросы бросались в атаки, наводя ужас на фашистов. Они являли собой образец мужества и отваги, неукротимого стремления к победе. Моряки помогли собрать разрозненные в боях группы пехотинцев, сформировать из них пять батальонов. Их назначали командирами взводов и рот. Это подняло боеспособность наскоро сформированных батальонов, которые потом геройски сражались за Волхов.

Особое поручение

"Мертвый сезон"

14 ноября 1941 года, спустя шесть дней после захвата фашистами Тихвина, Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин направил в Государственный Комитет Обороны письмо. "Трудности в положении Ленинграда, говорилось в нем, - и опасность для него, видимо, увеличиваются. Мне кажется необходимым, чтобы были выяснены и тщательно разработаны возможные пути и способы снабжения Ленинграда в условиях зимы: гужевое, автотранспортное, самолетами".

"Письмо получил, - ответил М. И. Калинину Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин. - Ваши соображения насчет Ленинграда... совершенно правильны и вполне своевременны. Принимаем все необходимые меры".

Сохранились газетные публикации послевоенных лет секретаря Ленинградского обкома партии, члена Военного совета Ленинградского фронта Т. Ф. Штыкова. В них привлекают две фразы. Одна датирована днем оставления Тихвина, 8 ноября 1941 года: "Последняя ниточка пути перерезана, словно артерия, что к сердцу подает кровь. Нет крови, и не бьется сердце. Наступает смерть... Но мужественное сердце Ленинграда не остановится ни на минуту". Другая - 25 ноября: "Прибыл в Вологду".

Что же скрыто за этой строкой? Почему Штыков оказался в Вологде?

...В морозный ноябрьский день сорок первого года самолет, в котором находился Т. Ф. Штыков, летел из Ленинграда в район Тихвина, где он должен был встретиться с генералом К. А. Мерецковым.

Судьба свела этих людей и крепко сдружила во время финской кампании. Кирилл Афанасьевич Мерецков уже тогда командовал 7-й отдельной армией. Терентий Фомич Штыков, незадолго до финских событий избранный секретарем Ленинградского обкома партии, был в то же время членом Военного совета 7-й армии. Оба они, как организаторы прорыва линии Маннергейма, были награждены боевыми орденами.

На борту самолета Штыков с тревогой наблюдал за штормящей Ладогой, видел ледяную шугу, припай у берега, протянувшийся на несколько километров. Было очевидно, что пройдет несколько дней и доставка в Ленинград продуктов, горючего, боеприпасов водным путем прекратится.

Небо заволокло тучами. Ладога, особенно коварная в эту пору, бушевала. Волны бились о каменистый берег, рассылая каскады брызг и взбивая пену.

Во время полета над озером Штыков убедился, что Шлиссельбургская губа почти вся скована льдом. Моряки Ладожской флотилии проклинали этот лед, мешавший движению судов. Все с нетерпением ждали, когда лед окрепнет и превратится в союзника - ледовую дорогу.

Штыков еще не знал, что часы Тихвина сочтены и что там его ожидает срочный вызов в обком партии и новое задание.