В поисках ведьмы - Евгения Лифантьева

Я переоделся и шмыгнул в кузницу. Что ж, так я и думал. Чернях разжег горн, но к работе так и не приступал. Сидел, глядя на меч и думая о чем-то, словно, чтобы выправить погнутое охвостье, не пару ударов молота нужно, а какая-то хитрая ковка, прямо что-то сверхсложное.

Взяв меч, я начал пристраивать его, чтобы нагреть железо, но кузнец остановил меня:

— Погодь. Разговор есть.

Я послушно присел на какой-то чурбак.

— Скажи, Ада, тебе ничего у нас странным не показалось? — вдруг спросил Чернях.

«Все тут в вашем мире странное, — подумал я. — Закрытый мир, которого нет в каталогах, причем насквозь магический — чего уж страннее».

Но вслух ничего не сказал, лишь неопределенно пожал печами.

— Значит, показалось, — кивнул кузнец. — Да и Ладушка моя проговорилась — сама мне повинилась. А раз уж так случилось, то слушай, красавица. Слушай и думай, нужно ли тебе было с нами связываться.

Я снова издал какой-то неопределенный звук, который хозяин мог истолковать как угодно. Если ничего не знаешь — лучше ничего конкретного не говорить.

— Ладушка уже сказала, что у нас была… нет, есть дочь. Мироладой зовут. Звали… не знаю, как ее сейчас кличут, говорят, ведьмы те имена, что им родители дали, забывают. Не знаю, кого винить. Вроде у Ладушки в роду никаких колдунов не было, да и у меня все — мастеровые. Конечно, железное дело тоже не простое, да только откуда у девки сила такая взялась — ума не приложу. Но что есть, то есть — как стала Мирушка в невестинский возраст входить, так и появилась у нее сила. Хорошо еще, что соседи ничего не заметили. Девка она у нас умная да скрытная, да и мы с Ладушкой — не простаки. Подглядели, как дочь то с горшком пошепчется, то с воротным запором — и те исполняют ее волю, словно живые. Поговорил я с Мирушкой. Каюсь, сурово поговорил. Впрочем, она меня простила, поняла, что боимся мы за нее. А как кто узнает? Понять-то поняла, да только слушать меня не захотела. Я-то приказал, чтобы бросила она все это баловство, забыла про силу да почаще на парней смотрела, приглядывая, кто ей милее. А что? С таким приданным, как у нее, каждый рад будет взять. Но заупрямилась девка. Говорит: «Не понимаете вы, мамко, батя, что это такое — почуять силу, а потом от нее отказаться. Не могу. Помру от тоски, иссохну вся, глаза выплачу, так что только самый последний нищеброд на меня не посмотрит, а коли посмотрит — так не на меня, а на кузню твою, батя, да на мамкины сундуки». Долго мы воевали. Я ее уж и запирал, и вожжами пробовал вразумлять, а все без толку. Плачет, но от своего не отказывается. Вот тогда я и подумал, что надо судьбу дочери устроить так, как она хочет. В наших-то землях ведьмой ей не стать, а вот на севере, у нечистых… У нечистых — так у нечистых. Что делать-то? Коли другого выхода нет, так и нечистый кумом станет. Так и порешили мы с Ладушкой. Отведу я Миру в Нечистые земли, найду ведьминское княжество, о котором все шушукаются, да попрошу какую-нибудь из тамошних баб взять девку в обучение. Сказано — сделано. Ну, про то, как мы до гор добирались, рассказывать не буду. Кабы не мои кулаки да не мирушкина сила — быть нам или рабами, или вообще мертвыми. Много что в пути было. Тогда, к слову, я с кумом-лесовиком побратался, во время лесного пожара, когда я помог ему огонь остановить, а Мирушка дождик приманила. Но все-таки дошли мы. Нашли ведьм. Меня убить хотели, не любят там мужиков, ох не любят. Но ради Мирушки простили. Дескать, негоже обучение с обиды начинать…

Кузнец замолчал, словно снова переживая давние страхи. Я боялся пошевелиться, чтобы не разрушить ту тоненькую нить полной откровенности, что протянулась между нами. Но, в конце концов, Чернях очнулся от воспоминаний и уже другим тоном продолжил:

— Я не знаю, что у тебя за душой, да только она, душа твоя, не злая. Видел я, как ты на Ждана смотрела. Поэтому просьба к тебе есть. Вернее, уговор. Я, чем могу, помогу тебе. А ты обещай, что доберешься до северных ведьм да передашь весточку нашей Мироладе. Сердцем чую — жива она и не бедствует. Но порой такая тоска наваливается. Да что на меня. Ладушка почитай каждую ночь плачет. Скажи Мирушке, что помним ее и ждем. И что, если будет какой случай, тоже весточку передаст. Знаем, что в Светлых княжествах опасно ей появляться, но все же — хоть пусть птицу какую пошлет… говорят, им, ведьмам, птицы небесные да звери лесные служат, словно холопы. Знаешь, когда тебя лешак привел, у меня сердце зашлось. Думал — вот она, весточка от нашей Мирушки. Да только ты, видать, пока в тех краях и не бывала?

— Не бывала, но буду. Обязательно буду. Только одно дело у демонов сделаю — и сразу на север.

— Эх, — вздохнул Чернях. — И я бы с тобой пошел, да на кого дом оставлю? Прошлый раз и Ладушка моложе была, и выхода другого не оставалось, а сейчас…

И кузнец безнадежно махнул рукой.

— Обязательно найду вашу дочь, — искренне пообещал я. — Вы же меня не выдали, а что я еще могу для вас сделать?

— Ладно, берись за меха, качай, а то, пока мы тут разговоры разговаривали, горн почти потух, — кузнец решил спрятаться от тяжелых мыслей за привычным делом. — Да шибче качай, а то мы тут до утра провозимся!

Шибче — так шибче.

Так что управились мы к полуночи. Появился именно тот меч, который мне нужен. В городище Чернях купил мне удобные сапоги из мягкой кожи, в каких ходят княжьи егеря, ножны под меч и еще несколько полезных в дороге мелочей вроде хорошего кинжала демонской работы. В придачу ко всему этому добру я попросил у кузнеца старый тулуп, на котором спал на сеновале.

— Боишься замерзнуть? — удивился мужик. — Вроде подкольчужник у тебя справный, такой не только от удара, но и от стужи сбережет.

— Не себе прошу, — соврал я. — Есть у меня конь колдовской, да только ни узды, ни седла он не признает. Только попону — и то, если настроение хорошее. Но любит, чтобы на спине у него что-то теплое было вроде овчины.

— Ну, коли там, то бери, не жалко, — пожал плечами кузнец.

Так что в самую темную пору ночи, когда он открыл мне потайную калитку, в моем рюкзачке было почти все, что нужно для дороги. И еды добрые Черняхи надавали с собой столько, что на неделю хватит.

— Если к демонам надо — то иди вверх по реке, — сказал на прощание кузнец. — Она течет с гор, а за ними — проклятые земли. В горах опасно, того и гляди на демонов наткнешься. Появилась у них привычка лазить в наши деревни да людей воровать. Но если тебе повезет, прибьешься к какой-нибудь группе охотников, которые в демонские земли направляются. Вроде поговаривали, что младший княжич собирался в набег, пощипать хвостатую нечисть…

— Спасибо тебе, дядька Чернях, — поблагодарил я кузнеца, думая про себя, что и общество «охотников» мне совершенно ни к чему.

Вот бы в какую-нибудь местную библиотеку попасть — другое дело. Да только кто ж меня туда пустит? Хотя, если добыть коня и впрямь притворится чокнутой поляницей?

Однако эти планы пришлось оставить на потом.

Прошагав с пару километров вдоль реки, я нашел то, что мне нужно: хорошо освещенную луной полянку. Расстелив тулуп, я располосовал рукава, превратив их в подобия крыльев, и приделал овчину к вынутой из рюкзачка метле так, чтобы силуэт конструкции был похож на птицу.

У меня давно крутилась в голове мысль о том, как сделать свое передвижение как можно более скрытным. Конечно, лететь придется только ночью. Но слишком хорошая погода стоит, слишком полная луна висит на небе, так что заметить на его фоне силуэт ведьмы не так уж и сложно. Конечно, можно укрыться мороком. Но я уверен, что в Светлых княжествах магов и колдунов выискивают, основываясь не только на изменениях в продуктивности кур и прочих домашних животных. Раз есть маги — есть и способы распознать магию. И есть те, кто выискивает опасных для светлых богов личностей. Так что только на ворожбу надеяться не стоит.

Конечно, сама метелка — вещь колдовская, и тот, кто захочет, поймет, что летящее по небу нечто — не простая сова. Но одно дело — ведьма на помеле, а другое — какая-то большая птица. Мало ли что за существо? Совы тоже не мелкие бывают, к тому же в магическом мире наверняка водятся магические звери и птицы. В этом случае максимум, чем я рискую, это тем, что кто-нибудь из ночных сторожей пустит в меня стрелу. Но если лететь повыше, то вряд ли люди заинтересуются крылатой тварью. Все же ночь — не день, и в неверном свете луны может что угодно пригрезиться.

Довольный своей работой, я уселся на метелку и плавно взмыл в небо. Оказывается, я стосковался по ощущению полета! Тулуп, конечно, ухудшил аэродинамические характеристики метлы. Линейная скорость упала, зато увеличился подъемный момент. Так что энергии для полета понадобилось даже несколько меньше, чем раньше.

«А ведь я не соврал по-настоящему кузнецу, — вдруг подумал я. — Я же сказал про колдовского коня, а чем мой веник хуже лошади? Да ничем!»