Главная тайна Библии - Том Райт

Нам еще предстоит поговорить об этом подробнее. Пока же я только хочу подчеркнуть: когда люди описывают христианские представления о будущем, они думают, что христиане верят в уничтожение тварного порядка и о чисто «духовном» (нематериальном) конечном существовании. Слишком многие люди, и внутри, и вне церкви, предполагают, что христиане имеют в виду именно это, когда говорят о «небесах» и своей надежде во Христе.

Однако такие популярные представления ошибочны, и христианство решительно утверждает иное: то, что Бог Творец совершил в Иисусе Христе, и особенно в Его воскресении, Он намерен совершить и по отношению ко всему миру — и под «миром» здесь следует понимать всю вселенную со всей ее историей. И об этой надежде нам предстоит поговорить в следующей главе.

6. На что надеется весь мир

1. Введение

Первые христиане не верили в «прогресс». Они не думали, что мир — сам по себе или даже под непрестанным воздействием Бога — становится все лучше и лучше. Они понимали, что Бог должен исправить мир, а для этого он совершит нечто новое.

Но они в равной степени не верили, что мир становится все хуже и что их задача — его покинуть навсегда. Они не были дуалистами.

Большинство людей сегодня склоняется к одному из двух приведенных мнений, и потому их должно удивить, что представления христиан о будущем радикально отличались от обоих. Согласно вере христиан, Бог должен совершить со всей вселенной то же самое, что он уже совершил с Иисусом пасхальным утром. Это поразительная вера, и о ней крайне мало размышляют даже в христианских кругах, не говоря уже о тех, кто находится вне церкви. Поэтому мы будем двигаться постепенно, шаг за шагом, и увидим, как разные авторы первых веков искали для этого различные образы, которые вместе дают невиданную картину будущего — а они верили, что этого будущего с нетерпением ждет весь мир.

2. Основания надежды

Яснее всего эта всеобъемлющая надежда выражена в Новом Завете, в частности у Павла и в Книге Откровения. Я намерен перейти к этому вопросу, а параллельно мы поговорим о том, что первые христиане могут сказать представителям двух рассмотренных в предыдущей главе позиций. И особенно нам следует обратить внимание на три важнейшие темы.

Во–первых, это благое творение. Нет сомнений, что в I веке существовало множество альтернативных мнений, и на этом фоне первые христиане отличались тем, что решительно отвергали космологический дуализм любого рода, который не признавал творение благим даром Бога. Но благо оно исключительно потому, что — творение, а не в силу его самодостаточной и независимой «природы». У христиан не было и тени пантеизма или хотя бы панентеизма. Бог радикально отличается от мира, и нельзя говорить, что весь мир входит в состав существа под названием «бог». Библия постоянно утверждает, что единый живой Бог сотворил этот мир, отличный от Него, и не содержит этого мира в Себе. С самого начала творение было проявлением любви, когда Бог сказал свое «да» благости другого. Бог увидел все, что Он сотворил, и все это было очень хорошо, но само по себе не было божественным. В первой главе Книги Бытия показано, что кульминацией творения было создание человека, который был призван отражать Бога — отражать Бога для Самого Бога в поклонении и отражать Бога для прочего творения в служении. Человек носит образ Божий, но это не значит, что он божественен. Забыв об этой границе, мы сделаем шаг в сторону пантеизма, в рамках которого невозможно понять проблему зла, — и тем более, найти к ней практический подход.

Вторая тема касается природы зла. Согласно Библии, зло реально и сильно, но оно не связано с тем, что мир был сотворен, или с тем, что мир не есть Бог (получить бытие от Его любви — это уже само по себе прекрасно!), или с тем, что мир состоит из материи и подчинен законам пространства и времени, а не является чисто духовным, вечным и небесным. Зло не заключается в том — и это крайне важный пункт, — что мир изменяется и обречен на распад. Нет ничего плохого в том, что дерево осенью сбрасывает листья. Нет ничего дурного в том, что после заката наступает ночь. Зло никак не связано с подобными вещами; более того, именно преходящий характер благого творения указывает на великий замысел о нашем мире. Творение, прекрасно, но оно постоянно смотрит в будущее. Его преходящий характер подобен поставленному Богом указателю. Нельзя сказать, что стоящий в материальном мире, он указывает на мир бесплотный. Вернее сказать так: это указатель в мире, каков он есть, указывающий на мир, каким тот однажды станет по замыслу Творца, то есть указатель из настоящего в будущее, приготовленное Богом. Человек должен навести разумный порядок в этом саду, который еще не достиг совершенства, и если бы мир не был переменчивым, человек с большей легкостью превратился бы в идолопоклонника, то есть начал бы относиться к творению так, как если бы оно было Творцом. Все мы знаем, что подобное происходит слишком часто. Это возвращает нас к тому, о чем говорилось в первых двух главах. Здесь есть эсхатологическая двойственность (нынешний век и век грядущий), но не онтологический дуализм (злая «земля» и благие «небеса»).

Суть же зла сводится не к тварной природе, но к бунту идолопоклонства, к тому, что человек начал поклоняться и воздавать честь стихиям этого мира, а не создавшему их Богу. И это нарушило порядок во всей вселенной. Человек был призван стать мудрым наместником Бога в тварном мире, а вместо этого отвернулся от Творца и стал поклоняться более простым вещам, которые временно усиливают его власть или приносят наслаждение. В результате смерть, которая всегда была проявлением преходящего характера благого творения, приобрела новый смысл, что Библия иногда называет «духовной смертью». В Книге Бытия, как и во многих других текстах Ветхого Завета, основной образ смерти — это изгнание. Бог сказал Адаму и Еве, что они умрут в тот день, когда вкусят запретного плода; на самом же деле их в тот день выгнали из сада. Когда человек перестает поклоняться Богу, он обращается к тому, что не имеет в себе жизни. Если он поклоняется преходящему, получает лишь смерть. Но акт идолопоклонства выпускает зло в мир — это подобно цепной реакции с неисчислимыми последствиями. Таинственным образом испорченность творения сплелась с изменениями и распадом, которые были необходимы еще не достигшему совершенства творению. Поэтому то, что мы неудачно называем «природным злом», среди прочего указывает на тот последний миг, когда Бог сотрясет небо и землю. Пророки понимали, что это «сотрясение» необходимо Богу, чтобы в итоге родился новый мир.[108]

Третья важнейшая тема — план искупления. Именно потому что творение было делом Божьей любви, искупление не чуждо Творцу, — Он желает заниматься этим радостно и самоотверженно. Искупление не в том, что Бог стирает все существующее и начинает снова с чистого листа, скорее это освобождение попавшего в рабство. А поскольку зло связано не с материальной природой, но с бунтом, порабощение человека и мира связано не с воплощением — иначе освобождение сводилось бы к смерти тела и к избавлению плененного духа или души. Но это рабство греха, а потому конечное избавление от него заключается не в доброте души или духа, но в новой телесной жизни.

Ради осуществления этого плана Бог выбрал Израиль, чтобы сделать его средством искупления, а затем, после долгой и пестрой истории отношений со Своим народом, послал Своего Сына Иисуса. Воплощение — а в иудейской традиции его уже предвещали некоторые вещи, особенно Храм как место, выбранное Богом, чтобы Он мог обитать на Земле, — не есть путаница в категориях, как сказали бы древние и современные платоники. Это решительное осуществление долгосрочного плана благого и мудрого Творца.

Если рассмотреть эту историю, в свете благости творения, можно увидеть, что пришествие Иисуса есть тот самый момент, которого все творение так долго ждало. Люди были призваны стать распорядителями, которых Бог поставил над творением, и вот тот, через кого все было сотворено, предвечный Сын, вечная Премудрость, становится человеком, который действительно способен стать распорядителем Бога и повелителем всего Божьего мира. Если же мы вспомним о бунте людей, из–за которого грех и смерть воцарились во всем мире, то снова увидим, что творение ожидало этого момента: вечная любовь Отца стала Его воплощенной любовью, и самоотдача вплоть до смерти, причем смерти крестной, примирила все творение с Богом. Если же соединить эти два аспекта истории и переложить их на стихи, получатся вариации на тему отрывка 1:15–20 из Первого послания к Колоссянам. Вот какова подлинная «космическая христология» Нового Завета: это не пантеизм, когда мир развивается за счет собственной силы, изолированный от реального Иисуса, но это пересказ иудейской истории о Премудрости, которой стал Иисус, и в центре ее стоит крест, где благое творение снова обрело гармонию со своим мудрым Творцом.