Пьяная вишня - Ольга Лазорева

Сам по себе секс не является ни достаточным, ни благоприятным условием для создания творческого шедевра. Общий фонд энергии человеческого организма ограничен, и чем больше энергии тратится на какой-либо вид деятельности, тем меньше ее остается для других видов. А при каждом половом акте расходуются жизненные физиологические силы. Если это умеренно, то только на пользу. И организм легко пополняет дефицит энергии. Когда же это происходит без меры, у распутника начинается физический упадок, который усугубляется венерическими болезнями и алкоголизмом, частыми спутниками невоздержанности в сексе. А всякое заметное творческое достижение требует не только вдохновения, но и упорного труда и концентрации энергии. И когда человек живет ради постоянного удовлетворения своих страстей, у него нет ни времени, ни энергии, ни способности к концентрации, необходимых для развития его творческого потенциала. К тому же многие творцы в момент наивысшего вдохновения вообще отказывались от секса, чтобы накопить необходимую им энергию. Фрейд называл это состояние сублимацией и считал, что вся сексуальная энергия человека в такие моменты полностью превращается в творческую.

Но миф о сексуальной распущенности творческих людей довольно устойчив. А дело лишь в том, что таким людям для новых стимулов, для подпитки их творчества требуется разнообразие впечатлений. Им необходимо состояние постоянной влюбленности в кого-нибудь, восхищения, поиска идеала. И именно отсюда проистекают все эти быстро меняющиеся партнеры, а вовсе не от их жажды секса. К тому же зачастую неразделенная любовь, недоступность предмета обожания имеет для них наибольшую притягательность, потому что страдание питает творчество так, как никакое другое состояние души. Но для обычных людей со стороны кажется, что творческие люди крайне разнузданны, ведь их любовные связи становятся достоянием общественности, и их оказывается слишком много.

Из всего вышесказанного женщины, которых тянет к творческим людям и которые считают, что только они понимают в любви, могут сделать вполне определенные выводы. Для короткого бурного романа эти люди идеальны, потому что по натуре своей чрезмерно эмоциональны, открыты, способны на безумства в момент восхищения предметом обожания, готовы посвятить свой «шедевр» возлюбленной и прославить ее на века. Но для более серьезных долговременных отношений лучше искать себе обычного человека, «настоящего мужика». Став же подругой творческой личности, вы обрекаете себя на постоянные эмоциональные перегрузки, на подавление собственных желаний и даже собственного «Я», на непрекращающиеся измены и выяснения отношений. Ну а если такой человек начинает пить, а это бывает часто, то его характер претерпевает кардинальные изменения. Сильно развитая фантазия, чрезмерная эмоциональность приводят к тому, что он превращается за короткие сроки в алкоголика, потому что не в силах из-за особенностей своей психики бороться с пагубной привычкой. И тут его сексуальные связи становятся неразборчивыми, он буквально бросается на «все, что движется». Расшатанная алкоголем психика заставляет искать все новые острые ощущения, его секс становится изощренным, а затем и извращенным. Разорвать этот замкнутый круг для творческой личности крайне трудно и зачастую невозможно. Он даже получает удовольствие от таких преувеличенных «страданий», причем не только своих собственных, но и страданий своих близких, которые переживают за него и пытаются как-то помочь, и ищет и в этой ситуации новые стимулы для творчества. И, как правило, когда алкоголь уже не дает новых ощущений, творческая личность переходит к наркотикам. Сумасшествие, полная деградация личности, психическая импотенция, самоубийство – вот цена, которую платит творческий человек за невоздержанность в сексе.

В записную книжку

Став подругой творческой личности, вы обрекаете себя на постоянные эмоциональные перегрузки, на подавление собственных желаний и даже собственного «Я», на непрекращающиеся измены и выяснения отношений.

Но Антон не получил ответ на следующий день. Когда я вернулась домой, позвонила Ириска.

– Как посидели? – поинтересовалась она странным тоном.

– Нормально, – сказала я, недоумевая. – А вы как к тетке съездили?

– Как всегда, – уклончиво ответила она и шумно вздохнула.

– Ириска, ты чего? – начала я сердиться. – Если хочешь что-то сказать мне, то не тяни! Зачем звонишь-то? Опять завтра на новую работу пойдешь устраиваться?

– Нет, Оля, дело не в этом, – начала она еще более странным тоном. – Даже не знаю, как тебе сказать.

Ириска замолчала. Я ждала, чувствуя, как нарастает раздражение, и испытывая желание попрощаться и повесить трубку.

– В общем, чего от тебя скрывать? – вздохнула Ириска. – Выяснила я, где твой ненаглядный.

Я затаила дыхание.

– Никитка действительно в Мещерском крае, есть такой поселок Солотча, недалеко от него деревенька, а там живет его двоюродный дедушка. Вот Никитку туда и определили. И ни в какой он не в армии, – добавила Ириска и вновь вздохнула.

– Это точно? – тихо спросила я, с трудом уняв волнение.

– Могу сказать название деревни, – ответила она.

Ночь я не спала. Часто уходила в ванную и там тихо плакала. Около пяти утра написала записку дочкам, что хочу отлучиться на пару дней по делам, собрала сумку и вышла из квартиры. До Рязани доехала на электричке, оттуда до Солотчи ходил автобус. Ехать было всего около двадцати километров. Меня удивило количество людей. Автобус набился битком, многие были с удочками, одеты по-походному. Перевозбужденные дети и собаки дополняли картину. Мне удалось занять местечко на заднем сиденье в самом углу. Рядом со мной пристроилась бабуля в аккуратном синем ситцевом платье и голубом платке. Она глянула на меня пронзительно-синими глазами, совершенно не выцветшими от возраста и казавшимися еще ярче от кирпично-красного загара и голубого платка, и радостно заулыбалась.

– Отдыхать в наши края, дочка? – спросила она.

Я молча кивнула.

– А я ныне в Рязань ездила, сынок у меня там шоферит, так его проведывала. Невестка там же и внучок. Хотела внучка к себе забрать на каникулы, он в институте, так сейчас каникулы, да он чтой-то воспротивился. Но пообещал, что непременно позже будет. И столько денег я издержала в этой Рязани! Совсем гомонок опустел.

Я слушала ее неторопливую напевную речь, почти не вникая в смысл, и молча кивала.

– А сынок мне дал, – с гордостью добавила она. – Хороший он, всегда мне помогает. А мне на дрова надоть. Сейчас как раз возят по дворам. Две машины, что ли, взять на этот год, а? А внучок приедет и исколет. И нанимать никого не стану. Да? – спросила она и задумчиво на меня посмотрела.

Я улыбнулась и пожала плечами. Потом спросила, как добраться до нужной мне деревни.

– Так на перекладных ехай, – ответила бабуля. – Туда автобус раз в неделю ходит, по понедельникам, а ныне у нас среда.

– Как – раз в неделю? – расстроилась я. – А местные жители?

– Ноне все богатые, – улыбнулась она, – все на машинах. Да и кому там особо ездить? Деревня, конечно, хорошая, места знатные, там озеро большое, рыбы много, но живут старики, молодежь ныне вся в город устремляется, сама поди знаешь.

Я сразу представила Ника в какой-нибудь избушке среди стариков и погрустнела от жалости к нему, захлестнувшей сердце.

– Хотя чего я тебя путаю, – спохватилась бабуля. – Да ведь эта деревня знаменита своей кузницей! Вот же голова моя старая! Туда едут аж из самой Рязани. Мастера там знатные! У нас тут в Солотче даже выставки устраивают. Шибко красивые вещи продают, подсвечники там, лампы, наборы для печек и всякое другое. У нас тут отдыхающих круглый год полным-полно. Ты вот что, девонька, на остановке поспрошай, может, кто туда и поедет, так тебя и прихватят.

Когда мы приехали, я помогла бабуле выбраться из автобуса и стала прощаться. Но она отчего-то прониклась ко мне симпатией и развила бурную деятельность.

– Ты пока постой тут, девонька, – командовала она, поставив свою сумку мне под ноги, поправляя платок и оглядываясь по сторонам. – Я сама поспрошаю. Может, кто из наших туда поедет, мало ли! А не найдем никого, так пока у меня переночуешь. Я тут неподалеку обитаю, за монастырем нашим женским. Немного пройти, спуститься с пригорка, там мой дом и находится.

Я даже немного растерялась от такой активности. Бабуля вперевалочку, но довольно быстро направилась к магазину, видневшемуся неподалеку. Я заметила, что возле него припаркованы несколько легковых машин. Она скрылась в магазине, а я стала осматриваться. За небольшой площадью, на которой все еще стоял наш автобус, виднелись высокие сосны. Между их стройных стволов в приличном отдалении я заметила какие-то белые стены. Позолоченные кресты, поблескивающие над зелеными кронами, говорили о том, что это какой-то монастырь. За низким зданием магазина также виднелся сосновый лес, а чуть левее начиналась узкая улочка с деревянными домами, палисадниками, кустами сирени и собаками, лежащими практически у каждых ворот. Когда народ, ехавший с нами в автобусе, постепенно разошелся, площадь опустела, стало тихо. Я услышала пение птиц, шум ветра в кронах деревьев и вдохнула полной грудью вкусный чистый воздух.