Ненастоящая семья - Мария Манич

— А как же… — непонимающе всплёскиваю руками в направлении страшного скоростного монстра, оставшегося сиротливо стоять на полупустой парковке.

— Забудь. Он больше не мой. Я его продал, — говорит Рома и коварно улыбается, наблюдая за моей растерянностью.

— Самокат? Ни за что! Я согласилась на мотоцикл.

Зачем я вообще согласилась? До дома не так уж и далеко.

Затем, что обаяние Дроздова перевесило мой здравый смысл. Его ямочки на щеках, длинные ресницы, мускулистые руки и приятный тембр голоса каждую минуту затуманивают мой мозг всё сильнее.

Надо же было так вляпаться?

— Ты просто согласилась, Лена. Неужели дашь заднюю? Не знал, что ты такая трусиха. Со мной не стоит чего бы то ни было бояться, Канарейкина.

Наклонив голову набок, внимательно рассматриваю парня перед собой. Может, его расчёт в том, что я сама сбегу от его экстремального предложения и исчезну с глаз до момента, когда нам нужно будет сходить в загс?

Тогда он просто мог оставить меня на ступеньках «Лофта» и быть свободным, идти на все четыре стороны.

Рома непохож на человека, которой борется со своей раздражительностью. Он выглядит довольным, и наше общение его определенно забавляет. Несмотря на все сложности, которые я привнесла в его жизнь.

Неужели у него нет других более важных дел — например, разбираться с рэкетирами, которые сожгли его студию — чем продолжить проводить время со мной? В душе расцветают бутоны давно забытых чувств.

Покусываю губы, делаю робкий шаг вперёд и кладу руку на чёрную прорезиненную ручку самоката. С вызовом поглядывая на Рому, только бы не выдать, как у меня трясутся коленки.

— Я ничего не боюсь, Ромочка. Даже не надейся!

— Даже не надеялся, Канарейкина. Встань на него, — командует Рома, одобряя мой выбор самоката. — По росту подходит?

— Ты не поедешь со мной? Я, знаешь ли, могу и пешком, тут недалеко.

— Опять? — скептически интересуется Дроздов, намекая на мою непостоянность.

То я очень смелая… а то я «трус-трус на коне катался…» и как там дальше, думаю, все смогут пропеть сами…

— У меня плохо с равновесием.

— Я тебя подстрахую. И дам тебе шлем, его я оставил, — улыбаясь произносит Рома и кивает в сторону своего бывшего железного друга. — Это газ, Лена, а это тормоз.

Поняла?

Не поняла. Потому что думаю только о том, какие тёплые у тебя пальцы и блестящие каре-зелёные глаза. В общем, пускаю слюни, вместо того чтобы мыслить и рассуждать здраво.

Это же Роман Дроздов, и мы фиктивная пара.

— Почему ты продал свой байк?

— Любопытной Варваре, знаешь, что оторвали, Лена? — мастерски уходит от ответа мой будущий муж и щёлкает пальцем по моему, по его же словам, хорошенькому носу.

— Это связано с пожаром? А что говорит страховая?

— Я ничего не скажу тебе, Канарейкина, не-а. Даже не надейся.

Дроздов оставляет меня одну, чтобы забрать шлем с мотоцикла, а я, вцепившись мертвой хваткой в руль самоката, смотрю в его широкую прямую спину, обтянутую светлой футболкой.

Как можно быть таким упёртым закрытым ослом? Он со своими друзьями-подругами общается так же? Не удивлюсь, если его мама даже не в курсе этого пожара.

— Вот же! А-а-а-а…

Насчёт проблем с равновесием я не шутила…

Стоит на секундочку потерять концентрацию и воспарить поближе к розовым облакам, как самокат наклоняется и начинает падать, и я вместе с ним. Чтобы хоть как-то удержать баланс и опору, нажимаю на газ и… уезжаю я недалеко. Всего до бордюра, где самокат резко останавливается, встретив преграду, а я по законам физики с ускорением устремляюсь к земле.

— Лена, твою мать! — со стоном произносит Рома, спеша в мою сторону.

Сидя в центре клумбы, рассматриваю свои потери. Подол платья испачкался в грязи и порвался, коленки ободраны, ладони неприятно саднит. Солнечные очки валяются в одной стороне, вывалившийся из сумки блеск для губ — в другой.

— Цела? — раздаётся рядом озабоченное.

Хочу похныкать. Лицо непроизвольно кривится, когда Рома аккуратно тянет меня вверх.

— Это ты виноват.

— Естественно.

От его мягкого и заботливого тона плакать хочется ещё сильнее. Шмыгнув носом, я вытираю его пыльной ладонью.

В полном молчании под руку мы добредаем до ближайшей лавочки в тени. Рома опять оставляет меня одну, предварительно убедившись, что я не сдвинусь с места и не сверну себе шею.

— Жди меня.

— Куда я теперь денусь.

Подняв несчастный самокат и поставив его на место, Дроздов широким и быстрым шагом направляется к ближайшему дому с зелёной вывеской «Аптека». Покорно жду и не двигаюсь, рассматривая, как на коленках выступают капельки крови. С тоской думаю о том, что у меня с собой даже влажных салфеток нет. Только анисептик. Можно попрыскать им на раны, чтобы не умерь от столбняка.

Пока я решаюсь на это, возвращается Дроздов с небольшим пакетом всего необходимого.

Опускается передо мной на корточки и осторожно обхватывает пальцами мою лодыжку, тянет на себя.

— Я сама, — пищу протестующе.

— Ага, я только что видел, какая ты самостоятельная. На секунду отвернулся, уже нашла приключения на свою задницу. Вот точно, Канарейкина, с тобой не соскучишься.

Точно так же отчитывал меня папа в детстве, когда я, свалившись с велосипеда, разодрала себе локти. А потом мазал их зелёнкой, дуя на раны и вытирая мои слезы. Сейчас я не рыдаю, крови не так много, да и зеленку Рома не взял, ограничился перекисью водорода и пластырем, но эмоции, которые я испытываю, очень похожи.

Несмотря на боль в коленях и ладонях, на душе и в сердце тепло и спокойно.

— Знаешь что, Ромочка?

— Что? — спрашивает, не отрываясь от дезинфекции моих ссадин, действует нежно и осторожно.

Аккуратно обрабатывает нетравмированные участки вокруг и стирает капельки крови ватным тампоном. Рассматриваю ёжик его волос, борясь с нестерпимым желанием провести по нему рукой.

— С тобой тоже не скучно, — мой голос звучит не так беспечно, как раньше. Тихо и