Мобильные связи (сборник) - Мария Арбатова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда она подносила очередную вилку ко рту Кискина, он смотрел на нее умоляющими глазами и все-таки повиновался. К концу вечера прояснилось, что она какой-то очень успешный стоматолог в очень говорливом краю и ее профессионально раздражает, когда человек сидит напротив и что-то отвечает вместо того, чтобы молча сидеть с открытым ртом.
– Я, блин, на съемочной площадке тысячами командую, но это – питон. Она гипнотизирует, хочется открыть рот и ползти в пасть, потому что все остальное еще страшнее… – жаловался Кискин на следующий день.
Вторая одинокая подружка вела себя в той же системе координат, но по точке ее интереса можно было предположить, что если первая стоматолог, то эта – уролог. Она метала искристые взоры, ходила с Кискиным гулять по морозу, стелилась по нему, как плющ по стене, неубедительно вздыхала про свое актерское прошлое…
Будучи вполне битыми жизнью тетками, они были совершенно убеждены, что единственная правильная жизненная стратегия – это стратегия Золушки. В том смысле, что можно быть хрен знает кем и жить хрен знает как, а потом пробиться на бал, и принц в кармане… Он ведь все время сидит и ждет, ясный перец. Венин дом представился им глубоким балом, а Кискин глубоким принцем, и они разогрелись до неприличия…
В тот момент, когда обе Золушки приготовились стряхивать с ножек по хрустальному ботинку, Кискин начал немотивированно быстро подниматься по лестнице в гостевую спальню третьего этажа дома и через несколько минут уже трубно храпел на ковре, так и не успев добраться до постели. Золушки остались в полном недоумении, им ведь в голову не приходило, что если принц до таких лет разгуливает на свободе, значит, что-то в нем глубоко не так… Даже когда я уезжала с этого перекособоченного Нового года, в машину в 5 утра чуть не врезался джип. Он мчался на нас по встречной, в конце концов затормозил, врезавшись в сугроб, и оттуда выскочил перепуганный персонаж с воплем:
– Мужики, простите, Христа ради!!! Заснул….!!!!
В семь вечера меня разбудил звонок Вени:
– Мы тут с Кискиным навещаем родственников. Уже были у моего папы и бывшей жены, теперь идем к тебе…
– Я так понимаю, что вы с Кискиным за это время поменяли ориентацию и создали ячейку общества?
– Именно! – захихикал Веня.
Собственно, если человек был известным и вместе с ним можно было покрасоваться перед референтной группой, то Вене было совершенно не важно, женщина этот человек, мужчина или гермафродит.
Через час они ввалились ко мне. Веня светился от общества Кискина, а Кискин темнел от количества принятого алкоголя.
– Блин, боевая подруга… Как же ты меня бросила на поле боя? – возмущался Кискин. – Я с утра проснулся, решил, что ты спишь в Вениной спальне, полдня разговаривал шепотом!
– А я решил, что он вчера на морозе переорал и голос сел. Шепчет и шепчет, – подпевал Веня, – спрашивает: «Она скоро встанет?» А я говорю: «Она в обычные дни до часа спит, а сегодня до вечера…»
– Кискин, как можно было нажраться, чтобы представить себе, что я в Вениной спальне? – упрекнула я.
– Ну, я остальные комнаты обошел – тебя нет…
– Вчера девчонок обидел, они на тебя сделали ставку больше, чем жизнь, – напомнила я.
– Каких девчонок?
– Ну, одна все время лезла к тебе в рот, а вторая – в штаны…
– Помню. Были сначала две Ирины подружки: одна такая каракатица, вторая – такая липкая мышка… а дальше все в тумане… – посетовал Кискин.
Надеюсь, неудачливым Золушкам не придется прочитать эти строки.
Все постновогодние дни Веня с Кискиным ходили как сиамские близнецы, но потом, исчерпав свою алкогольно-тусовочную дозу, Кискин уехал снимать кино, а Веня остался как рыба, выброшенная на берег.
К февралю из одной ну очень цивилизованной страны мне пришли неожиданные деньги за спектакль по старой пьесе. И я решила купить вторую машину. Ясное дело, я хотела купить Венину белую машину. Она была так хороша собой, что даже владелец выглядел в ней осмысленным персонажем.
– Я тебе ее не продам, – сказал Веня, – мы потом из-за нее поссоримся.
– Но почему?
– Да ей скоро будет каюк…
Ой, как я расстроилась. Сыновья нашли в Интернете «Волгу» «из президентского парка» с кожаными сиденьями. За три тысячи долларов. Уж если не американка, так «Волга», решила я расстроенно. И «волговский» дизайн был проамериканским, и привыкла я к черным «Волгам» за годы второго брака.
– «Волга»? Да ты с ума сошла! – завопил Веня. – Это вообще не машина, это груда бессмысленного железа! Да и с ценой тебя накалывают. Я сейчас позвоню другу Лифшицу в автосервис моего клуба, пусть сделают диагностику.
Сыновья отправились вместе с «Волгой» на диагностику в сервис, созданный при клубе «Колумб». Приехали угрюмые, без «Волги» и с информацией, что ей – по ее состоянию – красная цена 1000 долларов. Что где-то бито и закрашено, откуда-то масло течет. И ваще это не машина…
Через пару дней я вернулась к теме:
– Вень, ну если твоей машине скоро каюк, я вложу деньги, а ты мне поможешь с американским автосервисом. Ты же на ней давно ездишь, знаешь, как там у нее что.
– Автосервис, в котором была «Волга», создан при моем клубе. Там все лучше и дешевле. Его возглавляет мой друг Лифшиц. Давай подумаем… – кивнул Веня.
– А почему ты считаешь, что ей каюк? – Фамилия Лифшиц вызывала доверие, из двух известных мне Лифшицев один был создателем «Радионяни», другой – помощником Ельцина.
– Ну нет… Конечно, не каюк. Это был лирический образ… В хороших руках она нас переживет! Там только колпачки поменять!
– Какие колпачки?
– Маслосъемные. Да ты не парься, я все равно буду опекать ваш ремонт, чтобы вы там чего-нибудь не наворотили. Ни ты, ни машина мне не чужие!
Еще через пару дней Веня сам позвонил мне:
– Ну, давай не тянуть с машиной. Я тут попал на деньги, а тебе все равно нужна тачка. Если сломается, мне же и возиться…
– Отлично, почем продаешь?
– Ну, ваще… она стоит десять. Ну, девять. Продам я ее за семь. Но тебе это будет стоить шесть с половиной.
– Вень, у меня нет сейчас всей суммы, давай я тебе завтра отдам четыре, а потом – остальные.
– Годится… – обрадовался Веня, – по рукам.
– А на диагностику к Лифшицу когда ее отвезем?
– На диагностику? Мою машину? Ты что, мне не веришь? Я что, тебя буду обманывать? – заорал Веня, и мне стало ужасно стыдно, что плюю в душу лепшему другу.
Когда я сообщила об этом сыновьям, они приуныли:
– Мать, но она 92-го года. И запчасти дорогие. И шестицилиндровая – бензина много жрет…
– Бессмысленно покупать машину, которая не нравится, и бессмысленно не покупать машину, которая нравится… – верещала я от радости.
