Тайные узы - Нэнси Грин

Трейси прищурила глаза.

— Давай поподробнее, пап, — попросила она спокойным голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

В отношениях отца и дочери никогда не было недосказанности. Во всяком случае, Трейси так всегда казалось. Но теперь выяснилось, что он боится поднять интересующую его тему, говоря о всякой ерунде. И это Трейси не понравилось.

Герберт вздохнул.

— Что со Стефани? — спросил он. — Она… — На мгновение он замялся и замолчал, не зная, как сформулировать фразу. — Какие у тебя с ней отношения?

Трейси внимательно оглядела его.

— Не понимаю, почему тебя это интересует. Ты раньше никогда не лез в мою личную жизнь.

— Раньше не было повода, — пробурчал он.

Некоторое время Трейси молчала. Герберт тоже.

Она думала о том, что же привело отца сюда. Конечно, не то, о чем он говорил. Хотя… его последние слова наводили на определенные мысли. Да и то, что он назвал Стефани по имени, скорее всего, говорило о том…

— Как я понимаю, ты знаком со Стефани, — высказала предположение Трейси, испытующе глядя на отца.

Он не успел отвести взгляд, и она поняла, что права в своих догадках.

— Папа! — Трейси приблизилась к нему, взяла его ладони в свои, крепко сжала. — Я не знаю, что происходит, но хочу выяснить правду.

— Не понимаю, о чем ты. — Он отвел глаза.

— Да что ты врешь! — взорвалась Трейси. — Стефани врет, ты врешь! Что такое я не должна знать?!

Она отвернулась от него, чувствуя, как злые слезы закапали из глаз. Плечи ее содрогнулись.

Герберт развернул ее и прижал к себе, гладя по волосам.

— Дочка, что с тобой происходит? — тихо проговорил он.

Трейси всхлипнула.

— Я не знаю. Просто мне сейчас кажется, что за моей спиной плетутся интриги… причем в этом замешаны близкие мне люди. Что я вам сделала плохого, папа? — Она отстранилась от него и заглянула в глаза. — Что?

Герберт вдруг понял, что Стефани ничего не сказала дочери. И понял, что зря приехал. И понял, что теперь ему придется сообщить Трейси правду, иначе доверие между ними исчезнет. И, что еще хуже, он понял, что даже если расскажет ей обо всем, то совсем не ясно, как она все это воспримет…

— Папа, не надо мучить меня, — умоляюще прошептала она.

Обняв за плечи, он подвел ее к дивану и усадил на него. Сам расположился рядом.

— Только обещай мне не принимать поспешных решений и не делать выводов, пока все не обдумаешь, — попросил он.

— Хорошо, — кивнула она, сознавая, что стоит на пороге открытия какой-то тайны, и уже сомневаясь в том, что хочет все это выяснить.

Герберт вздохнул. Отступать было некуда. Но он не знал, с чего начать. Да, Летиция была права, когда говорила ему, что не стоит пороть горячку и мчаться в Лос-Анджелес, что этим он только усугубит ситуацию. Только теперь он осознал, насколько справедливы были слова жены.

Но тогда… тогда злость на Стефани клокотала в нем. Он боялся, что она откроет Трейси правду, что отберет у него дочь. И то, что Летиция убеждала его в обратном, говоря, что Трейси уже взрослая и надо предоставить ей право выбора, не доходило до него.

Он боялся потерять дочь, которую очень любил. Он боялся оказаться неправым. Он всего страшился, но теперь понял, что придется рассказать правду. И он решил ничего не утаивать. В конце концов, Трейси действительно уже выросла. И ей самой решать, как жить дальше.

Джон сидел в палате, думая о Трейси. Он вспоминал те мгновения, что они провели в его машине до того момента, как позвонила Стефани. Он не понимал, почему Стефани позвонила именно Трейси, а не ему.

Попытавшись припомнить, как все начиналось, он еще больше запутался.

Стефани сама отыскала агентство в Сан-Диего, сама занималась переговорами по найму специалиста. Раньше она этого не делала. Так в их компании появилась Трейси. Трейси, которую он уже знал и к которой его непреодолимо тянуло.

Что это было за чувство? Просто желание? Или нечто большее?

Да, он стремился обладать ею. Когда он находился рядом с ней, все его инстинкты выплескивались наружу и он с трудом мог сдерживаться. Даже когда Трейси обращалась к нему по работе, ему приходилось бороться с собой, чтобы выглядеть доброжелательно-равнодушным.

Но иногда эта тактика давала сбой. Как сегодня, когда он повез ее в отель.

И все же… каким образом Трейси затесалась в их семью, приворожила Стефани?

— Почему не дома? — тихо поинтересовался хриплый голос.

Джон вздрогнул и посмотрел на нее. Лицо бледное, глаза пытливо уставились на него. Зеленые глаза… Что-то щелкнуло в его мозгу, но он не уловил промелькнувшую мысль, догадку, снова оставшись в тупике.

— Решил, что успею, — усмехнувшись, произнес он, обращаясь к Стефани, ожидавшей ответа.

Она тоже усмехнулась.

— Иди, Джон, хватит уже смотреть на меня такую…

— Ты даже сейчас выглядишь хорошо, — соврал он, не моргнув глазом.

Она не поверила его словам, но услышать их было приятно.

— Льстец, — пожурила она его. — Подожди, вот оклемаюсь, тогда и поговорим.

— Я буду этого с нетерпением ждать, — произнес Джон, поднимаясь. — А сейчас, если не возражаешь, я позову доктора Уинглоу. Ему не терпится на тебя взглянуть.

Стефани слабо улыбнулась.

— Ну да, — пробормотала она. — Давай теперь всех соберем, чтобы насладились моим жутким видом.

Джон был уже у двери, обернулся.

— Я быстро, — пообещал он…

12

Трейси сидела и не верила собственным ушам. Что отец сказал? Что Стефани ее мать?! Бред! Бред! Бред!

— Я не верю этому! — Она поднялась и отошла к окну, распахнула его, подставляя лицо прохладным порывам ветра.

— Понимаю, что тебе сложно принять это, — тихо проговорил Герберт у нее за спиной. — Вероятно, я был неправ, скрывая от тебя правду твоего рождения.

Трейси обернулась.

— Как она могла? — спросила срывающимся голосом. — Как она могла бросить меня? Почему?

Герберт понуро опустил голову. Он казнил себя. Но прошлого уже не вернуть…

— Во многом был виноват я, — угрюмо признался он.

Трейси удивленно посмотрела на него.

— Ты? — прошептала она. — И Стефани послушалась тебя?

Герберт вздохнул.

— У нее почти не было выбора, дочка, — сказал он. — Я разозлился на нее и потребовал, чтобы она не приближалась к тебе. Прости, я виноват! — Он поднял на нее глаза, в которых отражалась мольба.

Трейси не выдержала, отвела взгляд. Ей трудно было принять ситуацию. Только что мир, который она считала своим, вдруг рухнул, превратился в руины. И сложно было разглядеть среди них хоть что-то целое.