Последний гамбит - Внутренний СССР

Если мои сравнения живописи с телевидением не вызвал у вас, Холмс, отторжения, то я хотел бы вернуться к вашему вопросу по поводу контекста моей версии реставрации «Данаи», но для этого мне придётся зачитать ещё одну выдержку из упоминаемой выше газеты «Час пик»:

«И все же многие говорят, что сегодня „Даная“ — всего лишь руина, пусть и прекрасная, что от великого Рембрандта осталась лишь тень. В одной газете её даже назвали калекой, хотя и эротичной, прекрасной. Сам Евгений Герасимов, который руководил реставрацией многие годы, согласен, что перед нами уже не тот Рембрандт, к которому мы привыкли. Тем, кто помнит картину до трагедии, нужно преодолеть психологический барьер. Но следующие поколения уже будут воспринимать „Данаю“ совершенно иначе. Привыкли же люди к Венере Милосской без рук или к Нике Самофракийской без головы».

Ответил ли, мистер Холмс, я на ваш вопрос?

— Мне надо подумать, граф. Так ведь можно и Герострата оправдать в его преступлении, да и вообще кого угодно. Высказав свою, далеко неординарную, точку зрения, вы поставили меня в недоумение. Хотя я и не могу возразить вам доказательно, но у меня есть интуитивное несогласие с вами. Другими словами, я — дитя классической культуры Запада, а то, к чему вы пытаетесь меня подвести своими рассуждениями, очень походит на обвинение заведомо невинного в закоренелом злодействе.

— Я понимаю вас, Холмс. Всё дело в словах «заведомо невинного». Интуиция, конечно, вещь мощная, однако, есть в ней нечто субъективное, и потому иногда она вводит в заблуждения, если оказывается в плену субъективизма. Что мы знаем о Герострате? — Он поджёг одно из семи чудес света — храм Артемиды в Эфесе — и чудо было безвозвратно утрачено. Но уж если мы занимаемся столь необычным расследованием и затронули Герострата, то для нас очень важным должен быть вопрос и о мотивах его преступления. Все, для кого имя Герострата не пустой звук, знают, что он якобы был непомерно тщеславен и уничтожением храма решил увековечить память о себе. Но об этом мы знаем только из сообщений древних историков, один из которых, Плутарх, кстати, был по совместительству верховным жрецом Дельфийского оракула. То есть, с Дельфийского оракула начали и к нему же вернулись.

А если говорить об общей всем нам европейской культуре, то она не так безобидна, как может показаться привычному к ней человеку. Экологический кризис у всех на виду. А есть и многое другое. Вы обратили внимание на установление в приведенном отрывке статьи ассоциативной связи «эротическая привлекательность — калеки — безрукая Венера — Ника без головы»?

— ???

— И большинство не обратили внимания. А между тем, с конца XIX века по мере того, как хирургия стала ремеслом, гарантирующим выживаемость пациентов с высокой степенью надёжности (во времена Наполеона примерно 1/3 хирургических больных умирала от сепсиса), на Западе начала формироваться весьма специфичная субкультура. В ней почему-то стали эротично притягательными женщины с ампутированными конечностями. И эта субкультура ныне расширяет свои позиции: безногие манекенщицы выходят на протезах на подиум; один из участников ансамбля «Битлз» Пол Мак-Картни помолвлен с одноногой женщиной; в фильме «Титаник», обошедшем экраны всего мира, главный герой в разговоре ни с того, ни с сего, и явно не в тему вдруг вспоминает одноногую проститутку, которая в Париже была его натурщицей, и т.п. Всё происходит как бы само собой: одним надо поднять тиражи и рейтинги своего бизнеса, а другие просто заскучали от сытости и не знают, чем себя занять. В итоге первые возводят в идеал красоты женщину-ампутантку [24]; а вторые бездумно взирают на эту, с позволения сказать, «экзотику». Хотим мы того или же нет, но объективно в обществе формируется культ эстетичной привлекательности увечий.

Конечно, достоин уважения человек, получивший увечья, но не сломленный духом, который старается жить нормальной для общества жизнью, быть полезным людям и достигает в этом успеха. И в этом общество должно его поддержать. Т.е. пандусы и подъемники для колясок на улицах, в домах и транспорте, развитие протезирования, спорт инвалидов и тому подобное в обществе, в котором есть инвалиды, необходимы. И пусть отношения Пола Мак-Картни и Хитер Миллс, когда-то ещё с двумя ногами позировавшей для «эротических» журналов, ныне воистину чисты. Пусть Эмми Муленс, не имея ног с раннего детства, живёт как все и занимается лёгкой атлетикой в своё удовольствие ради здоровья и чувствует себя нормальным, ни в чём не ущербным человеком…

Но встаёт вопрос: как пустоголовый человек толпы, жаждущий удовольствий, бессознательно отреагирует на культ увечий, обладатели которых достигли чего-то ему вожделенного, без чего он мнимо или реально страдает? В том числе достигли каких-то специфических ощущений в сексе, недоступных телесно здоровым людям. С точки зрения многих «за секс можно всё отдать», и если ампутация позволяет стать эротически притягательной и открывает путь к неким экзотическим переживаниями в сексе и жизни, то ждите: алгоритмика бессознательного и отчасти сознательного поведения пресытившейся и извращённой толпы отреагирует на культ ампутанток ростом статистики ампутаций по вполне медицинским показаниям, которые, однако, будут покрывать собой истинную нравственно-психологическую подоплёку — экзотики захотелось. Если для того, чтобы стать привлекательной и сексуально властной, женщине кажется, что ей необходимо лишиться ноги, — нога будет «потеряна», а по существу отторгнута бессознательными уровнями психики, которые спровоцируют либо соответствующую травму, либо психосоматическое заболевание.

Как бы мы все не относились к саентологии, но, если говорить в её терминах, то ассоциативная связь в статье, на которую я обратил ваше внимание, весьма вредная «инграмма», которую средства массовой информации и деятели культуры ныне возбуждают к активному действию. А так называемый «боди-арт», тоже активно культивируемый ныне, начавшись с макияжа и прокалывания ушей под серьги, завершается «декоративно-эстетическим» членовредительством, ампутациями, ориентированными на удовлетворение низменных, эгоистичных желаний.

Но не думайте, что мы уклонились от темы проявления алгоритмики матриц в мифах и произведениях культуры. Что нам известно о культе Артемиды?

— Насколько я помню, она была богиней охоты, а её тотемными (культовыми) животными были лань и медведь; считалась покровительницей деторождения; в Риме — называлась Дианой. Была она богиней-девственницей и в этом отношении была очень щепетильна по сравнению со многими другими обитательницами Олимпа…

— Это верно, Холмс, и об этом можно прочитать в мифах об Артемиде, но мало кому известно, что в её культе особую роль играли кастраты — невольные гаранты девственности тех барышень, кто не успел её потерять до встречи с ними. Эфес, где был один из главных храмов культа Артемиды, не был исключением.

Кастрация — одно из самых древних и загадочных явлений в истории человечества. Мужчины, поклоняющиеся Артемиде, во время обрядов взвинчивали себя до безумного состояния, оскопляли друг друга, после чего продолжали «служить богине», но уже в женской одежде. История культовой кастрации насчитывает не одно тысячелетие, и она существует даже в наше время в религиозной общине хиджров в Индии. Эта странная секта, состоящая из псевдо-мусульман и индуистов, которые почитают Бхарукара Мате — богиню из Гуджрата, и которой как Артемиде и финикийской Астарте, тоже служат скопцы.

— Но, граф, каковы, по вашему мнению, причины и цели такого странного обряда, как оскопление?

— Мне кажется, что это реакция на гипертрофированное ощущение давления на психику половых инстинктов, с которым люди не могли совладать. Кастрация — попытка избавиться от этого давления.

В еще более социально обострённом случае — это стремление избавиться от психологической подчинённости женщине через необузданные инстинкты, которые так называемые «демонические» женщины целенаправленно распаляют в мужчинах. Из этих свойств характера и поведения некоторых представительниц женского пола и проистекает свойственное многим культурам представление о женщине как о внутриобщественном источнике зла. Хотя, на мой взгляд, так называемые мужчины, не способные освободиться от диктата «демонических» женщин через инстинкты, — тоже зло. Причём зло более опасное, поскольку «демоничекая» женщина — бросающееся в глаза создание, а мужчина — её невольник и покорный слуга — гадит и злобствует исподтишка, прикрываясь своей показной деликатностью и терпимостью, подобно Горбачёву; либо открыто срывая свою озлобленность на всех, кто представляется ему слабым, подобно Гитлеру.

Другими словами, в ритуально-культовой кастрации может выражаться не только безволие по отношению к зову инстинктов, но и очень крутой демонизм, претендующий на нечто большее, по сравнению с тем, на что претендуют мелкие демоны, занятые бытовой суетой. Ну а женские ампутации конечностей с претензиями на эротическую привлекательность и власть над окружающими на основе инстинктов в ныне распространяющейся субкультуре — это ответный ход демонизма, поскольку вследствие ампутации какие-то ресурсы нервной системы раз и навсегда высвобождаются из процессов управления утраченными фрагментами тела, после чего они могут быть употреблены для мистико-психологической деятельности. Во всяком случае, ирландские сказания, как отмечал исследователь кельтского эпоса Шкунаев, сообщают о том, что некоторые их персонажи «в течение семнадцати лет постигали тайное знание и друидическую мудрость, а затем у каждого из них были отрублены правая нога и левая рука, что являлось устойчивым признаком существ, связанных с потусторонним миром в его демоническом воплощении».