Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Риона жестом показывает на всю свою персону.

— Серьезно? — говорит она.

— Что?

— У них не было нормальной обуви?

Я смеюсь.

— Это нормальная обувь. Достаточно нормальная. В чем проблема? Ты хорошо выглядишь.

— Я выгляжу так, будто мой новый кантри-альбом выйдет со дня на день.

— Ну… мы недалеко от Нашвилла. Так что если это твоя мечта…

— Это не так.

Я усмехаюсь, представляя Риону на сцене с гитарой на шее. Я действительно не могу представить ее поющей для удовольствия других людей. Или делающую что-либо для удовольствия других людей.

— Поверь мне, — говорю я ей. — В этом ты будешь лучше вписываться, чем в костюме Элли Макбил.

Как только мы оба оделись, мы пошли через дорогу в захудалую закусочную в стиле 50-х годов, обещающую «Завтрак весь день!» на своей выцветшей вывеске. Поскольку сейчас 7:20, я полагаю, что мы в любом случае позавтракаем.

Мы с Рионой забираемся в одну из виниловых кабинок. Она морщит нос от ламинированного меню и шатающегося стола из керамики.

— Кофе со сливками, пожалуйста, — говорит она официантке.

— Тоже самое. А также блинчики, бекон, ветчину, яичницу и хашбраун, пожалуйста, — говорю я.

Риона качает головой.

— Ничто не может заглушить твой аппетит, да?

— Я думаю, что весь этот опыт сделал меня более голодным, — говорю я. — Я, наверное, сжег много калорий, бегая и карабкаясь. Плюс ехал всю ночь. Наверное, стоило заказать еще и омлет.

Риона фыркает.

Несмотря на все это, когда подается еда, жирная, хрустящая и вкусно пахнущая, я вижу, как она смотрит на мой бекон. Я подталкиваю тарелку к ней.

— Давай, — говорю я. — Здесь много.

Риона неуверенно берет вилку и откусывает кусочек от хашбрауна. Картофель хорошо подрумянился, покрыт солью и перцем.

— Видишь? Неплохо, да? — говорю я.

Я знаю, что она голодна. Я знаю, что она хочет еще.

— Не ужасно, — признает она.

— Ешь, сколько хочешь.

В следующие две минуты она съедает половину тарелки. Как бы ей не хотелось признавать это, но сумасшествие этой ночи подействовало на нас обоих. Она тоже проголодалась.

— Так где же все-таки находится Сильвер Ран? — спрашивает меня Риона.

— Прямо у подножия Дымчатых гор, — говорю я ей. — Недалеко от Национального парка Грейт Смоки Маунтин. Недалеко от Гатлинбурга или Ноксвилла.

Риона смотрит на меня так, будто я говорю на мандаринском языке.

— Никогда не слышала ни о чем из этого? — поддразниваю я ее.

— Я знаю Дымчатые горы, конечно, — защищаясь, говорит Риона. — И Ноксвилл.

— О да? Что ты знаешь о Ноксвилле?

— Ну… — она краснеет. — Что он находится в Теннесси.

Я смеюсь.

— Не часто выбираешься из Чикаго, да?

— Я была в разных местах, — жестко говорит Риона. — Нью-Йорк. Париж. Лондон. Я путешествовала.

— Но не до глубинки.

— Нет. У меня никогда не было причин для этого.

— Ну, тебе понравится, — я усмехаюсь.

13. Риона

Я чувствовала бы себя не в своей тарелке, если бы Рэйлан взял меня с собой в Марокко.

У меня никогда в жизни не было ковбойских сапог. Я никогда не ела в закусочной. И уж точно я никогда не ездила на лошади, не говоря уже о посещении ранчо.

Думаю, что он везет меня сюда, чтобы помучить. Есть много других мест, куда мы могли бы поехать, менее… инородных.

С другой стороны, я определенно чувствую себя за миллион миль от Чикаго. И это заставляет меня чувствовать себя в безопасности, в каком-то странном смысле.

Прежде чем мы покидаем мотель, Рэйлан звонит Данте и сообщает ему, куда мы едем. Мой телефон и ноутбук сгорели вместе со всем остальным в моей квартире, так что у меня нет никакой возможности связаться с кем-либо.

— Так будет лучше, — серьезно говорит мне Рэйлан. — Данте расскажет Кэлу. Но я не думаю, что кто-то еще должен знать. Весь смысл того, что мы забрали тебя сюда, в том, чтобы держать тебя в полной изоляции. Надеюсь, твой брат и Данте смогут выяснить, что за хрень происходит, раньше, чем позже. А пока я не хочу рисковать тем, что этот парень сможет отследить тебя.

Мне не очень нравится идея бежать и прятаться, оторвавшись от семьи и особенно от работы. Но этот пожар напугал меня. Больше, чем то, что я чуть не утонула. Это было похоже на обострение, знак того, что этот парень отчаянно пытается добраться до меня, независимо от того, насколько безопасной и защищенной я себя считаю.

— Мне действительно нужно позвонить Дину, — говорю я Рэйлану. — Если я просто исчезну и не буду отвечать ни на звонки, ни на сообщения, он может вызвать полицию. Как минимум, он придет ко мне в квартиру. И, возможно, заметит дыру в стене здания.

Рэйлан обдумывает это.

— Хорошо, — говорит он, наконец. — Позвони ему тоже, с телефона в мотеле. Ты запомнила номер?

Я киваю.

— Да, я его знаю.

Всегда запоминаю номера, адреса, дни рождения. И номера в юридических документах. Не знаю, почему они застревают в моем мозгу. Я могу назвать вам номера дел многолетней давности. В большинстве случаев это бесполезная информация, я бы предпочла сохранить место в мозгу для чего-то другого. Но так уж устроен мой мозг.

Рэйлан хмурится, как будто его раздражает, что я знаю номер Дина. Как будто он думает, что это что-то значит.

— Могу я уединиться? — говорю я.

— Хорошо, — говорит он. — Но не говори Дину, где ты. Не говори ему, куда ты едешь.

— Я знаю. Не скажу, — обещаю я.

Рэйлан выходит, чтобы подождать меня в машине. Ему не нужно выносить никаких сумок, потому что, конечно, у нас нет никаких сумок. Мы выбросили остатки нашей старой, испачканной дымом одежды в мусорное ведро.

Я беру телефон, стоящий на тумбочке, и нажимаю кнопку внешней линии. Я не могу вспомнить, когда в последний раз звонила по стационарному телефону. Странно держать в руках трубку, а не мобильный телефон. Странно оставаться связанной с основанием телефона длинным, спиралевидным шнуром, вместо того чтобы свободно бродить по комнате во время разговора.

Забавно, как быстро все меняется. В один момент технология становится новинкой, и вы даже не успеваете заметить, как она становится самой обычной и естественной вещью в мире. И старый способ кажется далекой мечтой.

Слышу, как звонит телефон. Я планирую оставить сообщение, если Дин не возьмет трубку.

Вместо этого я слышу его ворчливый и сонный голос на другом конце линии.

— Да?

— Дин, это я, — говорю я.

— Риона? — его голос хриплый и растерянный. — С какого номера ты звонишь?

— Я в отеле, — говорю я. Я помню запрет Рэйлана не называть наше местонахождение.

— Почему ты в отеле? — спрашивает Дин. В его голосе звучат недоумение и раздражение.

— Моя квартира сгорела прошлой ночью.

— ЧТО!?

— Да. Я собираюсь остановиться в другом месте на… некоторое время, — говорю я.

— Где ты? — и затем, после секундного колебания. — Ты можешь остановиться у меня, знаешь ли.

— Спасибо, но я все еще с… за мной все еще следит Рэйлан, — говорю я.

— Он теперь с тобой? — говорит Дин. В его тоне чувствуется раздражение.

— Не прямо рядом со мной. Но да, он в отеле. Я говорю «отель» вместо «мотель», стараясь, чтобы это звучало менее пошло.

— Вы остановились в одном номере?

— Мы не… мы не спали здесь прошлой ночью. Мы просто пользовались душем. Не в одно и то же время, — поспешила уточнить я.

— Значит, теперь ты делишь с ним душ и гостиничный номер, — говорит Дин. Его ревность очевидна. И очевидно, что он пытается затеять ссору.

— Он телохранитель, — говорю я, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. — Хватит пытаться представить это так, как будто это не так.

Но даже когда я произношу эти слова, я вспоминаю тот поцелуй в спортзале. Я попыталась засунуть его на самое дно своего мозга. Старалась больше не думать об этом. Это был просто момент безумия со стороны Рэйлана, мы оба были под впечатлением от гонки. Злились друг на друга по своим глупым причинам. Это было импульсивно и иррационально. Это ничего не значило.