Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Птицы пронзительны и настойчивы. Не то чтобы неприятный звук, но такой, что прорывается сквозь сон, потому что я не слышала ничего подобного раньше. Не прямо у меня под окном, первым делом с утра.

Солнечный свет тоже кажется другим. Более ярким и прямым. Не загораживается зданиями. Бледно-желтый.

Проснувшись в незнакомом месте, я ощущаю некую энергию. Я чувствую себя бодрой и любопытной. Хочется увидеть больше всего при свете дня.

Я сползаю с кровати и надеваю одежду, которую Бо одолжила мне накануне вечером. Она почти такого же роста, как я, и почти такого же телосложения. На ее теле определенно больше мышц. Наверное, на ранчо больше нагрузок, чем в спортзале.

Я натягиваю джинсы Бо, удобные в носке. Ее рубашка такая же мягкая и чистая, с запахом свежего белья. Я собираю волосы в хвост. У меня нет ни одного из моих обычных принадлежностей, мой выпрямитель для волос за четыреста долларов, наверное, представляет собой кусок расплавленного металла, так что я не могу сделать волосы гладкими и прямыми, как я обычно делаю. На самом деле, из-за влажности они превращаются из волнистых в почти кудрявые.

Я ненавижу, когда мои волосы становятся непослушными. Это заставляет меня чувствовать себя бессильной. Если я не могу контролировать свои волосы, то как я могу контролировать что-либо в своей жизни?

Расстраивает, что здесь нет ничего из моих вещей: одежды, нижнего белья, подводки для глаз. Я думаю, что если я вернусь в Чикаго, все это будет ждать меня там, но я знаю, что это не так. Все сгорело. Единственное, что меня ждет — это чрезвычайно сложная задача подачи страхового заявления за все, что я потеряла. Некоторые вещи никогда нельзя будет заменить.

По крайней мере, у меня дома не было ничего по-настоящему бесценного. Бабушкино кольцо досталось Нессе, когда она вышла замуж за Миколаша, а не мне, как старшей дочери, как это было принято.

Я не жалею, что сказала маме отдать его ей.

В то время я была уверена, что никогда не выйду замуж. То есть, я и сейчас уверена. А Нессе оно всегда подходило больше. Она любит красивые, винтажные и сентиментальные вещи. Вещи, у которых есть история. Вот почему ей нравится жить в старинном особняке Миколаша. Я считаю это место жутким, но она обожает каждый его сантиметр.

В любом случае, кольцо предназначалось ей.

Как бы выглядел мой идеальный дом?

Я думала, что это моя квартира. Потому что это было пространство, которое принадлежало только мне.

Теперь мысль о покупке другого дома, подобного тому, который я только что потеряла… меня не возбуждает. На самом деле, она заставляет меня чувствовать какой-то пустой ужас, который я не совсем понимаю. Мне нравилась эта квартира, почему я не хочу другую? Боюсь ли я остаться там одна? Боюсь, что кто-то снова выльет бензин под мою дверь?

Я не думаю, что дело в этом. Но я чувствую растерянность, когда пытаюсь подумать, чего я хочу в следующем месяце или в ближайшие шесть месяцев. Обычно мой путь вперед так ясен. Я точно знаю, чего хочу достичь.

И вдруг я странным образом теряюсь…

Покончив с беспорядочным хвостом, я чищу зубы и умываюсь, а затем спускаюсь вниз.

Рэйлан уже сидит на кухне с кружкой кофе перед собой и еще одной дымящейся кружкой на пустом стуле рядом с ним.

— Это для меня? — спрашиваю я его.

— Конечно.

Я сажусь и делаю глоток. Кофе насыщенно черный.

Рэйлан выглядит как никогда. Его щетина почти превратилась в бороду. Есть что-то дикое и животное в его волосах, в том, как они густо и черно растут со лба, в том, как его темные брови дьявольски заострены над ярко-голубыми глазами, и в том, как волосы на лице очерчивают его губы и челюсть, словно жирные мазки туши.

Я не могу представить его без этих волос. Это такая же его часть, как голубые глаза, волчьи белые зубы или форма его рук, лежащих на бедрах. Его руки большие, грубые, мозолистые и покрыты шрамами. При взгляде на них у меня по позвоночнику пробегает дрожь. Одна из его рук слегка напрягается на бедре, как будто чувствует, что я смотрю на нее.

Я отвожу взгляд и делаю глоток горячего кофе так поспешно, что он обжигает мне рот.

— Ты хочешь позавтракать? — спрашивает меня Рэйлан.

Слышу, что он улыбается, даже не глядя на его лицо.

— Ты уже поел? — спрашиваю я его.

— Да, — отвечает он. — Я уже давно встал. На плите стоит овсянка.

— Я в порядке, — говорю я ему.

— Ну, — говорит он, отодвигая стул от стола. — Хочешь еще покататься?

— Конечно, — говорю я.

Пытаюсь говорить уверенно, но я жалею о том, что согласилась прошлой ночью. Мне интересно, каково это, кататься на лошади, но я также понимаю, насколько я буду совершенно неуправляемой, сидя на спине животного в пять раз больше меня. Или даже больше, черт, я понятия не имею, сколько весит лошадь.

Я могла бы спросить Рэйлана, уверена, он знает. Но так я буду выглядеть еще более невежественной.

Все, что я могу сделать, это последовать за ним через заднюю дверь и выйти на просторную территорию за домом.

Вижу большой огород и еще один сад, полный фруктов и цветов: кусты малины, кусты роз, сирень и яблони.

Затем я вижу конюшни, два сарая и несколько больших загонов.

Все выглядит чистым и ухоженным. Амбары выглядят свежевыкрашенными, а трава аккуратно подстрижена. Нигде в поле зрения нет мусора или валяющихся без дела инструментов.

Я вижу двух лошадей, стоящих рядом с конюшней, уже оседланных и с уздечками. Одна из них огромная и темно-серая, такая темная, что кажется почти черной. Другая — красивая лошадь карамельного цвета с черными гривой и хвостом. Ее шерсть такая гладкая и блестящая, что кажется металлической.

— Большой — это Брутус, — говорит Рэйлан. — Другая — Пенни. Она милашка, самая хорошая лошадь из всех, что у нас есть. Так что ты поедешь на ней, а я возьму Брута. Он не такой милый, но он злится, если Пенни куда-то уходит без него.

— Хорошо, — говорю я, предоставляя Брутусу широкий простор. Он смотрит на меня своим большим черным глазом, на котором я не вижу белого. Он не выглядит дружелюбным, но он, по крайней мере, не агрессивен.

Пенни, напротив, охотно кладет свой бархатистый нос в ладонь Рэйлана, затем трется боком головы о его плечо, издавая нежный чавкающий звук.

— Ты скучаешь по мне, Пенни? — говорит Рэйлан своим низким, хриплым голосом.

Не знаю почему, но его тон, которым он обращается к лошадям, действует и на меня. Он посылает маленькие мурашки по моим рукам.

— Хорошо, — говорит мне Рэйлан, спокойный и уверенный, как всегда. — Вот что мы сделаем. Сначала я подсажу тебя на Пенни… ты поставишь левую ногу в стремя, и возьмешься за эту маленькую ручку на седле, она называется лука. А я помогу тебе перекинуть правую ногу через лошадь. Я как бы помогу подтолкнуть тебя.

Стараясь не показывать, как я нервничаю, я просовываю левую ногу в ближайшее стремя. Рэйлан крепко держит Пенни, хотя я подозреваю, что она терпеливо стояла бы там в любом случае. Хотя она излучает мягкость, и она не такая массивная, как Брут, она все равно намного выше, чем я ожидала. Я не совсем понимаю, как я смогу закинуть вторую ногу ей на спину, когда эта спина выше моего плеча.

Однако, когда я вступаю в стремя, Рэйлан кладет свои большие руки на мою талию и помогает мне подняться. С его помощью моя правая нога легко перекидывается через седло.

Теперь я сижу на спине Пенни, и это чертовски высоко. Она шире, чем я ожидала, мне повезло, что я относительно высокая и длинноногая, иначе мне было бы трудно обхватить ее бедрами. Но седло удобное. Оно приятно пахнет кожей, и Пенни тоже пахнет приятно, чистым сеном и солнцем. Под ним чувствуется не такой уж неприятный запах животного пота.

Рэйлан передает мне поводья и показывает, как их держать.

— Просто посиди секундочку, пока я тоже сяду, — говорит он мне.

Он запрыгивает на массивную спину Брута одним плавным движением, которое выглядит таким же легким, как наступление на бордюр. Я вижу, что это вторая сторона Рэйлана. Он удобно сидит на большой темной лошади, направляя Брута малейшим движением руки или каблуком сбоку лошади.