Нарушенная клятва (ЛП) - Ларк Софи

Теперь я хочу быть рядом с Рионой. Я хочу взять поводья Пенни и притянуть ее к себе, чтобы положить руку на бедро Рионы, и сказать ей, что она чертовски великолепна, и сексуальна и упряма. Что она сводит меня с ума, и я не могу насытиться ею.

Но я знаю, что не могу этого сделать. Риона испугается.

Она уже молчит и бледна, намеренно не смотрит на меня. Обдумывает то, что только что произошло между нами.

Я провел с ней каждую минуту последних двух недель. Я узнал эту женщину лучше, чем она хотела бы признать. Я знаю, что ее пугает потеря контроля. Ее пугает то, что я вижу ее броню, вижу человека, который под ней скрывается.

Теперь, когда она предстала передо мной, она хочет снова закрыться. Она хочет восстановить эти стены.

Это прекрасно… Я позволю ей думать, что это работает. Что она все еще контролирует ситуацию между нами.

А потом, когда наступит подходящий момент… Я снова схвачу ее. Я найду ее самые уязвимые места, трещины в ее броне, и расколю ее. Я собираюсь схватить ее, растерзанную, дикую и искреннюю. И я заставлю ее признаться в том, что ей действительно нравится.

Но не сейчас. Сейчас мне нужно отступить и дать ей свободу. Позволить ей снова устроиться поудобнее. Пусть думает, что контролирует ситуацию.

А пока я просто выжидаю время.

Мы едем обратно тем же путем, что и приехали, медленнее, потому что я уверен, что Риона устала от езды. Для нее это незнакомое упражнение, незнакомое движение.

Я был удивлен, как хорошо она справилась.

Думаю, мне не следовало удивляться, она умна и конкурентоспособна. Быстро схватывает что-то новое. Достаточно мудра, чтобы уважать лошадей.

Когда мы возвращаемся в дом, я вижу Грейди на круглом тренировочном ринге, он гоняется за совершенно новой лошадью. Это порода Аппалуза, ей, наверное, два года. Передняя половина у нее гладкая, блестящая, черная, а спина белая с пятнами черного цвета, как ковер, наброшенный на задние конечности. Это красивое животное, с длинными ногами и хорошо сформированной головой. Но я сразу вижу, что оно дикое, с плохим характером и совершенно невоспитанное. Он кусается и огрызается на Грейди, когда он пытается подойти к нему. Он не смог надеть уздечку на его голову.

Я останавливаю лошадей поодаль, не хочу, чтобы Брут взбесился от вида другой лошади и ее ярости. Грейди снова безуспешно пытается надеть уздечку на голову.

Я веду Брута и Пенни длинным путем к конюшне, где показываю Рионе, как снова снять с них седла, как кормить, поить и натирать их. Кажется, что она искренне заинтересована в этом, а не спрыгивает с лошади и не уходит, как многие туристы после первой прогулки.

Риона очень внимательна к Пенни, расчесывает ее шерсть и ласково гладит.

— Она такая хорошая лошадь, — говорит Риона.

— Да, — я киваю. — Как и Брут, но ты должна напоминать ему об этом.

Я почесываю Брута по плечам, как он любит, и скармливаю ему пару морковок. Пенни получает яблоки, поскольку они ее любимые.

— Что он делают с той лошадью в загоне? — спрашивает меня Риона.

— Похоже, Грейди пытается ее сломать, — говорю я.

— Что это значит?

— Нужно научить лошадь принимать наездника. Эта выглядит так, будто у нее никогда не было человека на спине.

Риона подходит к дверям конюшни, чтобы посмотреть.

Она стоит неподвижно, слегка наклонив голову, и смотрит, как Грейди снова и снова пытается накинуть уздечку на голову лошади. Она огрызается и кусает его, или в последний момент откидывает голову, заставляя Грейди снова поворачивать лошадь, крепко держа ее за гриву.

— Сколько времени это занимает? — спрашивает меня Риона.

— Может быть, пару часов. Может быть, весь день, — я хихикаю. — Может быть, вечность, если Грейди не успокоит эту лошадь.

Грейди упорный и настойчивый, но он не всегда знает, как найти общий язык с лошадью. Он относится к каждой из них ласково. И ни одна лошадь не похожа на другую.

Когда Пенни и Брут поели, я подхожу к рингу с Рионой.

Аппалуза очень возбуждена, пытается встать на дыбы, но ей не дает этого сделать хватка Грейди за ее гриву. В белках ее глаз видны слезы, когда она пытается вырваться из хватки Грейди.

— Где ты его взял? — спрашиваю я его.

— У Фостеров. Зовут Стар. Она бегала со своей матерью и братом по их земле, потому что Аллан Фостер сломал ногу, и у него не было возможности заниматься с ней. Джемма Фостер продала ее мне по дешевке, потому что сказала, что она слишком порочна для дрессировки.

Пока он говорит, лошадь одним резким движением вырывает свою гриву и пускается галопом вокруг загона. Грейди приходится вскочить на перила, чтобы не быть затоптанным, пока Стар снова кружит вокруг него.

— Черт возьми, — кричит Грейди, едва успевая подтянуть ноги.

— Тебе помочь? — спрашиваю я.

— Ты думаешь, что ты все еще можешь совладать с лошадьми, хотя за три года ни одной не видел? — Грейди смеется.

— Думаю, я их хорошо помню, — говорю я.

Я смотрю на Риону.

— Ты не против, если я немного подежурю здесь? — спрашиваю я ее.

Я знаю, что мне не нужно следовать за ней каждую минуту, пока мы на ранчо. Мы находимся в глуши, отгороженные от всего мира. Здесь она в безопасности.

Но мне кажется странным оставлять ее одну на какое-то время после того, как мы так долго были связаны друг с другом.

— Иди, — говорит она. — Твоя сестра сказала, что я могу взять ее ноутбук. Если у вас нормальный интернет, я смогу войти в свои документы Гугл и сделать кое-какую работу отсюда.

— Хорошо, — говорю я.

Риона направляется обратно к дому, и я чувствую странную тягу последовать за ней.

Но Стар все еще скачет вокруг загона, яростно фыркая, а Грейди уже выглядит разгоряченным и взволнованным, ведь работа едва началась.

Я хлопаю его по плечу.

— Иди и принеси воды. Я сам.

Я опускаюсь в загон, встаю в центре, чтобы лошадь могла привыкнуть ко мне. Я остаюсь неподвижным и расслабленным, подняв руки вверх и сказав:

— Воу. Успокойся, сейчас же, — низким, успокаивающим тоном.

В конце концов, Стар переходит на рысь, хотя она все еще скачет вокруг меня, настороженно глядя на меня.

— Расслабься. Расслабься, — говорю я.

Когда она начинает идти, я беру ее за гриву, но осторожно. Я позволяю ей продолжать двигаться, ходить вокруг меня, давая ей свободу поднимать и качать головой, как она хочет.

В конце концов, когда она немного успокоится, я прикасаюсь к ее морде и ушам и провожу рукой по шее, чтобы она привыкла к прикосновениям вокруг головы.

— Хорошо. Это не так уж плохо, — говорю я, поглаживая ее по щеке.

Ей все еще не совсем комфортно со мной. Но она немного успокоилась.

Я держу уздечку близко к ее лицу, чтобы она могла видеть и чувствовать запах веревки. Она снова уклоняется, и я терпеливо жду, пока она привыкнет к бледно-голубой веревке и ее текстуре на щеке.

Через некоторое время я продеваю веревку ей через голову.

Ей это ни капельки не нравится. Она пытается подняться, скулит, но я мягко удерживаю ее, поглаживая по голове, потирая шею и нежно разговаривая с ней.

Из дома возвращается Грейди, который принес попить и, вероятно, немного еды.

— Как дела? — спрашивает он.

От одного звука его голоса Стар снова взлетает на дыбы и дергает уздечку, пытаясь отстраниться от меня.

— Просто отойди туда, — говорю я Грейди, но самым мягким тоном, чтобы не испугать Стар. — Ты уродлив и пугаешь ее.

— Я слышал это слишком много раз, — говорит Грейди, ухмыляясь. Однако он держится в стороне, вне поля зрения Стар.

Я начинаю опираться рукой на спину лошади. Просто приучаю ее к весу и давлению.

У нее никогда не было наездника на спине, ни секунды. Она никогда ничего не носила, даже седло.

В конце концов, я начинаю давить на ее спину немного сильнее. Даю ей почувствовать небольшой вес.

Она продолжает кружить вокруг меня, удерживаемая моей рукой на уздечке. Я начинаю опираться на ее спину и даже приподнимаюсь на секунду-другую. Первые пару раз она вздрагивает и отпрыгивает, но со временем паузы между ощущением моего веса на ее спине и ее рывком становятся все длиннее и длиннее.