Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Возвратимся к Чичагову. Придя в Слоним 25 Октября, он видел необходимость уведомить о себе Графа Витгенштейна, ибо имел повеление, согласно операционному плану, действовать с ним совокупно. До тех пор Адмиралу нельзя было иметь с ним прямых сношений; переписка шла дальними окружными дорогами, известия приходили несвоевременно. Где Граф Витгенштейн? Будет ли он в состоянии соединиться с Дунайской армией? Вот вопросы, решение которых так же нужно было знать Чичагову, как и Графу Витгенштейну иметь сведения о Дунайской армии. Чичагов велел Флигель-Адъютанту Чернышеву, с одним казачьим полком, отыскать местопребывание Графа Витгенштейна и уведомить его о следовании Дунайской армии к Борисову. Чернышеву надобно было идти наперерез всех путей, занятых неприятелями; везде находились их команды; всюду жители, враждебно к нам расположенные, готовы были извещать комендантов и этапных начальников о движениях Чернышева. Крайняя поспешность была единственным условием в успехе предприятия. Чернышев переправился вплавь через Неман у Колодезной и делал в сутки с лишком по 70 верст. Его появление в краю, где вовсе не помышляли о близости русских войск, подало возможность застать врасплох много команд и госпиталей, но важность назначения и отдаленность от армий не дозволили Чернышеву отягощать себя пленными, и он ограничился истреблением оружия и запасов. Ночною порою перешел он близ Радошкевичей дорогу из Минска в Вильну, остановился в 3 верстах, сторожа, не удастся ли кого поймать, и с сей целью поставил казаков в засаде. Счастье, неразлучное с Чернышевым на войне, благоприятствовало ему и теперь. Как нарочно для него, проезжали в ту ночь по дороге 4 кабинетных курьера Наполеоновы, и французские жандармы везли из Вереи пленного Генерала Винценгероде. Все они были схвачены казаками. Удивление Винценгероде, когда его привели к Чернышеву, было неописанно. Он долго не хотел верить своему избавлению, не постигая, как очутились наши между Вильной и Минском. После удачной ловитвы Чернышев продолжал марш и, пройдя в четверо суток до 400 верст, явился в Чашниках к Графу Витгенштейну, который таким образом в первый еще раз с самого начала войны получил прямо из Дунайской армии сведения о ее движениях и дальнейших видах Чичагова. Извещая о сем поиске Наследного Шведского Принца, Государь писал: «Чернышев сделал один из самых смелых маршей, о каких повествует военная история»[556].

На другой день по отправлении Чернышева к Графу Витгенштейну, 26 Октября, Чичагов выступил из Слонима к Березине через Несвиж. При виде русских войск, бодро шедших вперед, исполненных живейшим желанием сразиться, жители были крайне удивлены. Основываясь на лживых известиях, распространяемых Наполеоновыми управлениями в западных губерниях, полагали они, что Литовский край совершенно и навсегда очищен от русских, были уверены, что наши войска, разбитые, рассеянные Наполеоном, бродили около Москвы. Ничего не зная о поражениях французской армии и бегстве самого Наполеона, они едва верили глазам своим, когда посреди них показалась Дунайская армия, спешили сжигать мятежнические воззвания, газеты, прозрачные картины, горевшие при иллюминациях, когда праздновали вступление Наполеона в Москву; национальная гвардия прятала оружие и кокарды и разбегалась по домам.

На марше из Слонима услышал Чичагов о появлении большого неприятельского отряда у Несвижа и Новосвержена. То были войска, высланные из Минска тамошним французским губернатором Брониковским, по получении им донесений о приближении Дунайской армии. Брониковский и все его окружавшие были убеждены в непобедимости Наполеона, не верили донесениям и воображали, что показавшиеся у Слонима русские не иное что, как партизаны. Для удержания их приказал он генералу Косецкому взять из 7000-ного Минского гарнизона 5000 человек и идти к Несвижу и Новосвержену. Войска Косецкого состояли из полков, сформированных в Литве, и из маршевых французских батальонов. Против Косецкого отряжен был Граф Ламберт. Он послал кавалерийский отряд к Несвижу по столбовой дороге, а с остальной конницей и егерскими полками, 10-м и 14-м, пошел проселками на Новосвержен, желая нечаянным нападением захватить этот город, где был сам Косецкий, и отрезать отступление неприятелю, занимавшему Несвиж. За 2 часа до рассвета 1 Ноября пришел он к Новосвержену и послал 10-й егерский полк, Иванова, обойти город справа, а 14-й, Красовского, прямо в Новосвержен. Без выстрела, штыками атаковал Красовский стоявших у заставы неприятелей, на плечах их ворвался в улицы, с ними вместе достиг до площади, где наскоро выстроились два батальона, успевшие только выпалить залпом один раз; опрокинутые холодным оружием, они разбежались. Пленный начальник их сказал, что он не был бы побежден, если бы вместо залпа велел стрелять плутонгами. Ему отвечали, что в таком случае выстрелил бы только один плутонг, а другой не успел бы приложиться, потому что русские штыки были слишком близки.

Пока обезоруживали и ловили разбежавшихся по городу неприятелей, 10-й егерский полк отрезал на Несвижской дороге один Польский батальон, бросился на него спереди, а кавалерия обскакала его сзади; батальон разбили наголову. От пленных узнали, что Косецкий накануне отправил отряд в Мир, с приказанием вытеснить появившихся там казаков. Граф Ламберт послал туда войско, но Мир был уже занят поутру Графом Орурком. Выгнав поляков из местечка, он окружил их на поле кавалерией и 400 человек принудил сдаться. Также по занятии Свержена послан был казачий полк в Столбцы. Донцы переплыли через Неман и забрали всех поляков, бывших в Столбцах. В продолжение дня взято в плен Графом Ламбертом до 800 человек, в том числе 13 офицеров; но, что для будущих действий армии было гораздо важнее, нам достался мост на Неман, которого неприятелю не дали времени истребить. К вечеру Граф Ламберт получил донесение от посланного им в Несвиж отряда, что неприятель не выждал атаки и очистил город, в котором найдено более нежели на миллион драгоценностей, бриллиантов и жемчуга, награбленных в Москве и для сохранения присланных в Несвиж[557].

В следующий день Граф Ламберт преследовал Косецкого, отступавшего к Минску, и, желая не дать ему отправиться, пошел со всей конницей вперед; пехота следовала сзади. 3 Ноября, через день после дела при Свержене, пройдя 20 верст, Граф Ламберт настиг за Койдановом неприятелей. В арьергарде их, кроме конницы, было самое надежное войско их, два французских батальона. Замечая, что его преследует только одна кавалерия, Косецкий велел арьергарду остановиться при селении Муровщизне, желая тем дать отряду время уйти вперед. Житомирский драгунский полк атаковал конницу, стоявшую близ села, разбил ее и овладел пушкой; посланные в погоню казаки забрали остальных всадников. После блистательной атаки Житомирские драгуны обратились в тыл французской пехоте, стоявшей в Муровщизне, но не могли в нее врубиться. Вскоре подоспели 4 конные орудия и били картечью по французам. Увидя путь к отступлению отрезанным, неприятель положил оружие. Пока управлялись с французами при Муровщизне, Граф Ламберт послал Стародубовский драгунский, Татарский уланский и несколько казачьих полков догонять главный отряд Косецкого, находившийся недалеко оттуда. Конница бросилась в атаку, и поляки сдались. С другой стороны дороги шел Александрийский гусарский полк, против одной колонны, спасавшейся по полям. Настигнутая гусарами, она положила оружие. Так уничтожен был почти весь отряд Косецкого. В оба дня взято в плен более 4000 человек, в том числе 63 офицера, отбито 2 пушки и 2 знамени, много обозов и полный хор музыкантов, отданных в 14-й егерский полк. Долго тешили они егерей, которые заставляли их разыгрывать песни, сочиненные врагами на торжество погибели России.