Ельцин - Борис Минаев

Однако Ельцин упрямо «не видел» Лужкова ни там, ни там. Ему казалось, что мэрские методы не подходят для большой политики. Прямого разговора об этом у них ни разу не возникало. Свои премьерские амбиции мэр обнаружил неожиданно и скандально, сорвав голосование по Черномырдину.

Когда Дума дважды провалила, причем с треском, кандидатуру Виктора Степановича, начали возникать фамилии новых кандидатов в премьеры.

Среди них — Егор Строев, глава Совета Федерации, Юрий Маслюков, руководивший при Горбачеве Госпланом и возглавлявший в 1998 году думский комитет по экономике, наконец, сам Юрий Лужков.

Кандидатуру Лебедя или Явлинского никто всерьез не рассматривал, но назывались и они.

Существует мнение, что кандидатуру Лужкова «закидали черными шарами» представители бывшей Аналитической группы, то есть люди, с которыми Ельцин одержал победу на выборах 96-го года, — Валентин Юмашев (глава администрации), дочь Ельцина Татьяна, Анатолий Чубайс, наконец, Игорь Малашенко. Конечно, это не так, и если бы Ельцин видел Лужкова премьером, он бы обязательно его выдвинул. Причина была в другом.

Ельцин не любил давления, никогда не принимал решения под давлением — это нарушало основу всей политической конструкции, его президентской республики, основу конституционного строя. Давление Лужкова было очевидным.

Оставалось одно: в третий раз предложить кандидатуру Черномырдина, и в случае третьего неудачного голосования, по действующей конституции, распустить Думу и назначить новые выборы. Или — предложить новую кандидатуру.

Неожиданно сторонники Лужкова появились в самой кремлевской администрации (ими оказались пресс-секретарь Ельцина Сергей Ястржембский и секретарь Совета безопасности Андрей Кокошин, кстати, тоже рассматривавшийся Ельциным на роль премьера). В администрации наметился раскол. Пригласив к себе в Горки-9 Юмашева, Ястржембского и Кокошина, Ельцин выслушал аргумента «за» и «против» Лужкова, затем, не говоря ни слова, всех отпустил. А еще через некоторое время спокойно подтвердил, что Лужкова премьером «не видит».

Рассказывает Валентин Юмашев:

«Главная проблема для него была — распустить Думу или нет. Он, в принципе, внутренне готов был ее распустить. Все мои совещания в Кремле, на которые я (между первым и вторым туром голосования) приглашал своих ближайших сотрудников — помощников президента, своих замов, были посвящены именно этому. Готовы ли мы к роспуску Думы? Как должен строиться дальнейший сценарий? Что у нас будет в новой Думе? И так далее. Александр Волошин, кстати, на этих совещаниях был жестко за третий тур голосования с Черномырдиным, даже если он не проходит (а Волошин считал, что думцы испугаются и он пройдет). Но даже если депутаты его провалят и мы пойдем на новые выборы при поддержке ключевых элит, телевидения — на выборах в новую Думу можно получить вполне приличный результат. Я считал, что распускать Думу нельзя. На фоне тяжелого финансового кризиса, на фоне забастовок, политического кризиса, связанного с отставкой правительства, мы не можем так рисковать. Весь этот круг позиций я изложил Б. Н. Окончательное решение должен был принимать он».

В Думе тем временем продолжались оживленные дебаты.

Григорий Явлинский, руководитель фракции «Яблоко», неожиданно выдвинул кандидатуру Евгения Примакова, министра иностранных дел. Комментарий Явлинского был неожидан и точен: Примаков — компромиссная фигура, он устраивает всех.

Черномырдин надеялся на третье голосование. Это был драматичный момент. Виктор Степанович, который вел активные переговоры с представителями думцев, настаивал, горячился. Его логика похожа на аргументы Волошина: «Никуда не денутся, проголосуют, испугаются роспуска Думы, даже и думать нечего!»

Глава администрации Валентин Юмашев ждал решения Ельцина. Он уже переговорил с Примаковым (задолго до предложения Явлинского), пытаясь понять, готов ли он, в случае провала с голосованием, согласиться на премьерство.

Примаков, который тоже понимал, что такая возможность есть, ответил ему жестким отказом: «Я не публичная фигура. Хочу спокойно доработать до пенсии. Уйти вместе с Борисом Николаевичем в 2000 году». Несколько туров переговоров главы президентской администрации с Примаковым результата не дали. Отказ вроде окончательный и обжалованию не подлежал. Черномырдин, узнав об этом, предложил Ельцину новую конструкцию — дать на утверждение в Думе не только свою кандидатуру, но и сразу двух первых вице-премьеров: Маслюкова и Примакова. «Мы — тройка, — говорил В. С. — Мы — мощная тройка, нас поддержат».

До момента подачи официального президентского письма в Думу с кандидатурой премьер-министра оставались считаные часы… Ельцин приглашает к себе Примакова, Маслюкова, Черномырдина. Уже в приемной президента Примаков еще раз подтверждает свой отказ. И настойчиво предлагает на роль премьера представителя коммунистической фракции Юрия Маслюкова, известного еще при Горбачеве экономиста, последнего руководителя советского Госплана.

Однако дочь Ельцина нашла для настороженного Примакова слова, которые его убедили. За несколько минут до совещания у президента, в приемной, Татьяна и Владимир Шевченко, глава президентского протокола, старый друг Евгения Максимовича, в последний раз попытались его уговорить. «Папа никогда не предложит премьера-коммуниста, вы же знаете, — говорила Таня. — Будет внесен на голосование либо Черномырдин, либо вы. Либо роспуск Думы, либо страна сможет спокойно вздохнуть».

А вот как описывает эту ситуацию сам Примаков в своей книге («Минное поле политики»):

«Выйдя из кабинета президента, в коридоре натолкнулся на поджидавших меня людей: главу администрации Юмашева, руководителя протокола президента Шевченко и дочь Бориса Николаевича Дьяченко. Я развел руками — сказал, что не мог согласиться. Тогда Володя Шевченко, с которым меня связывают годы приятельских отношений, буквально взорвался — я никогда не видел его в таком возбужденном состоянии.

— Да как вы можете думать только о себе, разве вам не понятно, перед чем мы стоим?! 17 августа обрушило экономику. Правительства нет. Дума будет распущена. Президент физически может не выдержать в любой момент. Есть ли у вас чувство ответственности?

Я отреагировал вопросом:

— Но почему я?

— Да потому, что Думу и всех остальных сегодня устраивает именно ваша кандидатура, и потому что вы сможете.

После моего спонтанного согласия меня начали обнимать. Кто-то побежал сообщить президенту».

— Папа очень спокойно относился к возможности роспуска Думы, — комментирует Татьяна Юмашева. — Он, в отличие от главы администрации, не считал такой поворот событий серьезным кризисом. И пост премьера он Маслюкову, как представителю коммунистов, никогда не предлагал и предложить не мог. В кабинет к папе, куда кроме Примакова вошли Маслюков и Черномырдин, Евгений Максимович вошел, уже дав согласие.