Поверить в чудо (трилогия) - Елена Сарафанова

— Спасибо, возможно вы и правы, я ведь действительно не собиралась никого без надобности обижать, а потом смотрю — то охрана этого главы подвешена за шеи, то в коридоре мужика крылом по стене размазала. Да и речь перед "высоким собранием"…Это ведь была не я?

— Да, это Рой воспитывал свою паству, — ответила Лея. — Но я с ним полностью согласна, "чёрные" признают лишь силу, так что пришлось их вразумлять во избежание худшего.

— Ещё раз спасибо.

— Оля, раз всё благополучно разрешилось…

— Вы ведь не исчезнете? — испугалась девушка.

— Нет, но общаться, как прежде, не будем. Нам нельзя. Так что ты уж постарайся больше не вляпываться в неприятности, а просто наслаждайся жизнью.

— Я люблю вас, — пробормотала Ольга. — И ещё раз спасибо.

— Мы тебя тоже любим.

По ванной комнате лёгким ветерком пронёсся слаженный смех ангелов, а потом вновь вспыхнула лампочка под потолком и спустя минуту, заранее вежливо постучав, зашёл Дым и привычно устроился на пуфике у стены.

— Успокоилась?

— Да.

— Ты плакала, я слышал.

— Скорее истерила, но мне это было нужно.

— Понимаю, отходняк.

— Ага.

— Но теперь всё?

— Да, правда сил совсем не осталось, даже на разговоры.

— Есть хочешь?

— Нет, только постель и можно бокал вина, чтобы окончательно расслабиться и уснуть.

— Сейчас всё будет.

Поговорили они уже утром. Сокора слушал и ужасался, а Ольга вздыхала и его успокаивала.

— Ничего опасаться не надо, — говорила она. — Теперь "чёрные" меня будут охранять, как наибольшую драгоценность, а всех моих приближённых, родственников и друзей… — Ольга задумалась.

— Что?

— Вам мешать не будут, наоборот — проследят, чтобы никто не обижал. Хотя мне интересно, к каким выводам придёт Совет и во что это выльется.

Выводы последовали быстро. Василий и Филипп, объявившись к вечеру у Ольги дома, не скрывали своих ухмылок. Открыв им двери, девушка съязвила:

— Что? Меня уже объявили новой "чёрной" святой?

— Ага, — заржали в ответ мужики.

— Признаюсь, мы вчера с Васей после твоего отъезда напились, — начал рассказывать Тищенко.

— От облегчения, что всё позади и нам больше ничего не грозит, — добавил Бенюк.

— В это время, думаю, высокородные ломали голову, что же им теперь делать, — продолжил Филипп. — Я пообещал, что лечить их людей Центр будет, но все мы предпочитаем держаться подальше от "большой политики". Кстати, теперь понимаю твоё предложение, Оля, чтобы я возглавил Совет. Ты знала, что так будет?

— Нет, но была готова к радикальным мерам, — ответила девушка.

— Куда уж радикальнее, — покрутил головой Василий. — Я как вспомню ужас, охвативший всех в зале…

— Лучше забудьте, — жёстко ответила Ольга. — Я такая лишь, когда опасно.

— Зато очень красивая, — вздохнул Филипп. — Не хмурься, Дым, видел бы ты Ольгу с крыльями.

— Она показывала мне фотографию, которую сделал Макс, фантастический вид, согласен.

— Так вот, возвращаясь к вопросу о Совете, наутро эти господа, всё обдумав и обсудив между собой, явились ко мне в офис и предложили любое использование их средств, людей, охрану и…

— …манну небесную, — закончила перечисление Ольга. — Надеюсь, вы сказали, что я не признаю излишнюю опеку, живу своей жизнью и не собираюсь взваливать на себя проблемы "чёрных"? В конце концов, я — "белая", моё призвание — лечить людей, остальное меня не касается и да здравствует здоровый эгоизм!

— Не такими словами, но Филипп всё же вправил мозги высокородным, — улыбнулся Василий. — Мы согласовали списки больных, договорились о сроках приёма пациентов и нас заверили, что тебя, Ольга, теперь будет знать в лицо каждый "чёрный".

— Зачем?

— Чтобы не мешать и при случае — помогать и защищать, но лучше всего — держаться подальше. Очень уж ты их впечатлила.

— А-а, тогда ладно, — засмеялась красавица.

Гости переглянулись.

— Что?

— Нам пришлось пообещать, что в редких случаях — очень редких, клянусь — тебя будут просить выступать судьёй для разрешения споров, которые могут привести к неоправданным жертвам. Ты ведь вчера сказала, что Целительница — это милость высших за мирное существование "чёрных" Киева среди людей. Вот Совет и боится потерять свой бонус.

— Хорошо, — вздохнула Ольга. — Буду судьёй, — и повернувшись к Сокоре, добавила. — А ты станешь моей правой рукой, как юрист и опытный адвокат.

Дым лишь головой кивнул в ответ, мол, конечно, помогу.

— Филипп, я только настаиваю, чтобы Совет держался от нас подальше. В их игры, делёжки и разборки Центр вмешиваться не будет, — серьёзно заговорила девушка. — Если род Тищенко захочет поднять свой статус или дополнительно заработать, используя моё имя…

— Никогда, Оля. Я уже говорил — власть меня больше не интересует.

— Вы не поняли. Кто я такая, чтобы мешать человеку жить, как ему хочется? Но свои дела вы будете вести, как частное лицо, не связывая их с "Домино".

— Возможно, позже так и будет, но пока всё моё время уходит на Центр.

— Не жалеете?

— Я думал над этим, — честно ответил Филипп. — Сам хотел понять… — он замолчал, а потом улыбнулся. — Знаешь, оказывается быть по-настоящему полезным — приятное чувство, как и осознание того, что жизнь проходит не зря. Не скрою, благодаря Центру я расширил свои личные связи и мой авторитет среди "чёрных" значительно возрос, но это — лишь, как следствие, а не причина. Главное — мы помогаем "чёрным". У нас ведь никто и никогда подобного не делал. А вы с Василием вообще творите настоящие чудеса.

— Оля, мы тебе не рассказывали, — добавил Фомич, — проверяя многочисленные анкеты пациентов, наша служба безопасности смогла обнаружить и… скажем так, нейтрализовать, несколько очень нехороших личностей, на чьей совести оказалось столько… — Василий махнул рукой. — Не буду посвящать вас в эту мерзость, но Совету сегодня утром были предоставлены очень убедительные доказательства совершённых преступлений. Это я говорю к тому, что наше дело принесло ещё и неожиданные плоды.

— Думаю, этого следовало ожидать, — вздохнула девушка. — Мы ведь на многих пациентах обнаруживали одинаковые метки проклятий.

— Объясни, — попросил Дима.

— Это, когда разным людям наносит ущерб один и тот же человек, — вмешался Тищенко. — Много жертв — палач один.

— Маньяк?

— Скорее, садист.

— Значит, точно маньяк, — кивнул Сокора. — Хорошо, что его нашли.