Танец с драконами - George Martin

Разрезали лося. Пахло лучше, чем Джон мог надеяться. Сначала он послал в башню Хардина порцию мяса для Кожаного и три блюда жареных овощей Вун Вуну, а потом сам съел здоровый кусок. «Трёхпалый Хобб не ударил в грязь лицом». Джон напрасно беспокоился. Две ночи назад Хобб заявился с жалобой, что вступил в Ночной Дозор для того, чтобы убивать одичалых, а не стряпать для них.

– Кроме того, я никогда не готовил свадебный пир, м’лорд. Чёрные братья не берут жён. Зуб даю, это есть в наших проклятых обетах.

Джон запивал жаркое глотком пряного вина, когда рядом с ним возник Клидас.

– Птица, – объявил он, вложив в руку Джона пергамент.

Письмо было запечатано каплей твёрдого чёрного сургуча.

«Восточный Дозор», – понял Джон ещё до того, как вскрыл печать. Письмо было написано мейстером Хармуном – Коттер Пайк не умел ни читать, ни писать, – но слова принадлежали Пайку. Они были записаны так, как он и произносил их: прямо и по существу.

«Сегодня море спокойно. Одиннадцать кораблей вышли в Суровый Дол с утренним приливом: три браавосца, четыре лиссенийца, четыре наших. Два лиссенийца непригодны. Можем потопить больше одичалых, чем спасти. Воля ваша. На борту двадцать воронов и мейстер Хармун. Будем посылать доклады. Командую на «Когте». Второй – Сизарь на «Чёрном Дрозде». Сир Глендон держит Восточный Дозор».

– Тёмные крылья, тёмные вести? – спросила Элис Карстарк.

– Нет, миледи. Это долгожданные новости.

«Хотя последняя часть меня беспокоит». Глендон Хьюэтт – закалённый боец и к тому же сильный. Разумный выбор в отсутствии Коттера Пайка. Но он являлся единственным другом, которым мог похвастать Аллиссер Торне, и приятелем Яноса Слинта, пускай и недолго. Джон всё еще помнил, как Хьюэтт вытащил его из кровати и тяжесть его сапог, бьющих по рёбрам. «Не тот человек, которого бы выбрал я». Он скрутил пергамент и сунул себе за пояс.

Дальше следовало рыбное блюдо, и когда щуку обглодали до костей, леди Элис повела магнара танцевать. По тому, как он двигался, было очевидно, что Сигорн никогда прежде не танцевал, но он выпил достаточно пряного вина, так что это было не важно.

– Северная дева и воин одичалых, соединённые воедино Владыкой Света. – Сир Акселл Флорент занял освободившееся место Элис. – Её величество одобряет. Я близок к ней, милорд, поэтому знаю её мнение. Король Станнис тоже это одобрит.

«Если только Русе Болтон не насадил его голову на копьё».

– Но, увы, не все с ними согласны. – С дряблого подбородка сира Акселла свисали клочки бороды, а в ушах и носу росли жесткие волосы. – Сир Патрек считает, что составил бы леди Элис лучшую партию. Он потерял свои земли, когда ушёл на север.

– В этом зале полно тех, кто потерял намного больше, – ответил Джон. – И ещё больше людей отдали свои жизни, служа стране. Сир Патрек должен считать себя счастливчиком.

Акселл Флорент улыбнулся.

– Король мог бы сказать то же, будь он сейчас здесь. И всё же, нужно как-то наградить преданных рыцарей его величества. Они отправились за ним в такую даль и такой ценой. И мы должны повязать этих одичалых с королём и страной. Этот брак – хорошее начало, но я знаю, что королеве пришлось бы по вкусу и замужество принцессы одичалых.

Джон вздохнул. Он устал объяснять, что Вель не настоящая принцесса. Но сколько бы раз он это ни повторял, они, похоже, не слышали.

– Вы настойчивы, сир Акселл, отдаю вам должное.

– Можно ли винить меня за это, милорд? Такой трофей нелегко завоевать. Созревшая девушка, как я слышал, и весьма привлекательная. Хорошие бёдра, хорошие груди – отлично подходит для деторождения.

– Кто станет отцом этих детей? Сир Патрек? Вы?

– А кто подошёл бы лучше? В жилах Флорентов течёт кровь старых королей Гарденеров. Леди Мелисандра может провести обряды, как она сделала это для леди Элис и магнара.

– Вам только невесты не хватает.

– Это легко исправить, – улыбка Флорента была настолько фальшивой, что казалась вымученной. – Где она, лорд Сноу? Вы отвезли её в один из ваших замков? В Серый Дозор или Сумеречную Башню? В Дыру Шлюхи с другими женщинами? – Он придвинулся ближе. – Поговаривают, что вы припрятали её для собственных утех. Мне всё равно, пока она не понесёт дитя. Она родит сыновей мне. Если вы уже оседлали её… ну что ж, мы оба всего лишь люди, не правда ли?

Джон выслушал достаточно.

– Сир Акселл, если вы действительно десница королевы, то мне жаль её величество.

Лицо Флорента побагровело от гнева.

– Так это правда. Хочешь оставить её себе, теперь понимаю. Бастард хочет владения своего отца.

«Бастард отказался от владений своего отца. Если бы бастард хотел Вель, ему стоило только попросить».

– Простите меня, сир, – произнёс Джон. – Мне нужно на воздух.

«Здесь воняет». Он повернул голову.

– Это рог.

Другие тоже услышали. Музыка и смех стихли в одночасье. Танцующие замерли на месте, прислушиваясь. Даже Призрак навострил уши.

– Вы слышали? – спросила королева Селиса у своих рыцарей.

– Боевой рог, ваше величество, – ответил сир Нарберт.

Рука королевы дернулась к её горлу.

– На нас напали?

– Нет, ваше величество, – ответил Ульмер из Королевского Леса. – Это дозорные на Стене, вот и всё.

«Один сигнал, – подумал Джон Сноу. – Разведчики возвращаются».

Потом он раздался снова. Звук как будто заполнил весь подвал.

– Два сигнала, – произнёс Малли.

Чёрные братья, северяне, вольный народ, тенны, люди королевы – все затихли, вслушиваясь. Прошло пять секунд. Десять. Двенадцать. Потом Оуэн Олух засмеялся, и Джон Сноу выдохнул.

– Два сигнала, – объявил он. – Одичалые.

«Вель».

Тормунд Великанья Смерть наконец-то явился.

Глава 50. Дейенерис

Зал полнился юнкайским смехом, юнкайскими песнями и юнкайскими молитвами. Танцовщицы плясали; музыканты играли странные мелодии на колокольчиках, пищалках и пузырях; певцы пели древние любовные песни на непостижимом языке Старого Гиса. Вино текло рекой – не жидкое бледное пойло из Залива Работорговцев, а густые сладкие вина с Арбора и сонное вино Кварта, приправленное диковинными пряностями. Юнкайцы прибыли в город по приглашению короля Хиздара: заключить мир и засвидетельствовать возрождение знаменитых бойцовых ям Миэрина. Чтобы воздать почести гостям, благородный супруг королевы открыл врата Великой Пирамиды.

«Ненавижу их, – думала Дейенерис Таргариен. – Как вышло, что я пью и любезничаю с людьми, с которых предпочла бы содрать кожу?»

На пиру подавали дюжину разных сортов мяса и рыбы: верблюжатину, крокодила, тушки поющего кальмара, глазированных уток и шипастых личинок, а кроме того, козлятину, свинину и конину для тех, чьи вкусы были менее изысканы. И, конечно, собачатину. По гискарским понятиям без неё пир не считался полноценным. Повара Хиздара приготовили из собак четыре вида блюд.