Писания про Юного мага - SoNew

— Он убил собственного сына, — произнес Рамио глухим голосом. — И сделал это очень… жестоко. У принца Эторио была невеста — тоже артеас-полукровка. Не дожидаясь военных действий, движимая отчаяньем, они собрала своих подруг — человеческих девушек и артеас — и привела в действие заклятие, оставленное темными колдунами.

— Она даже успела добраться до императорского дворца, чтобы увидеть свершившееся собственными глазами, — кивнул Страж. — Отчаянная маленькая Аанис, последняя женщина-артеас, — и мужчина покачал головой.

— Они были связани — она и принц Эторио, — глухо заговорил слепой юноша, раскачиваясь всем телом у окна. — Мы забрели так далеко в глубь веков, что не приблизились к правде ни на миг. Вы слушаете легенды, похожие на красивые, немного страшные книги, но по-прежнему не знаете ничего о моем народе.

— Но Рамио! — воскликнула женщина-целитель, которая прибыла в пещеру вместе со стражами.

— Оставь! — слепой властно махнул рукой в ее сторону. — Я решил рассказать им все. Мы не можем действовать обманом, как «дети Императора». Время лжи и подлости давно прошло, — мальчик, выглядящий сейчас на много лет старше своего возраста, покачал головой и замолчал на некоторое время.

— Послушай, парень, — откашлялся Кузьма нерешительно. — Ежли я не путаю, ты в пещере ничегошеньки про себя не понимал, и легенд этих не слыхивал. А теперь шпаришь как по писаному!

— Все верно, — кивнул Рамио. — вместе с крыльями я обрел мою память. Все артеас в час взросления вспоминают историю своего рода. До самых далеких предков, первых, сотворенных Сэйя, свободных и счастливых в облаках новорожденного Девятимирья. Потом эта память милосердно тускнеет. Но сейчас… я могу ощутить пьяную браваду какого-нибудь «сына Императора», волокущего перепуганную девчонку в первый попавшийся дом. И боль полукровок, которым прижигают основание крыльев, чтобы даже жалкие культяпки не пробивались из уродливых шрамов. И гнев Императора, не желающего признавать своего сына. И казнь принца Эторио — до последнего вздоха.

Каона! — Рамио вздохнул тяжело и отчаянно. — Хоть это все было предсказано, но я считаю, что подло не говорить тебе, что такое связь для артеас. Ты была возле меня в часы взросления, и ты теперь для меня ближе, чем все живущие. Я буду всегда знать, где ты находишься, а ты — где я. И мою боль ты будешь ощущать как свою. А я — твою. Один и тот же воздух в моей и твой крови, в нашем общем дыхании. Но… ты ничего не должна мне. Это я хочу просить у тебя прощения: к сожалению, от этой связи ты не будешь свободна до самой моей смерти. Если бы я знал об этом раньше… — его голос стал сердитым, а кулаки сжались. — Я бы прогнал тебя как можно дальше от себя!

— Рамио! — целительница всплеснула руками. — Эта девочка — ваша последняя надежда!

— Да? — лицо мальчика исказилось нешуточным гневом. — Взрослые видно очень хорошо научились забывать наше прошлое! А я вот помню все очень-очень ясно! Всего два дня как это знание вошло в меня! Вы хотите, чтобы наше спасение снова было построено на обмане, на насилии? Захочет ли эта девочка, которую и так кто-то там зачаровал, провести жизнь рядом со мной? Кто я для нее? Что для нее народ артеас? Вы хотите ее заставить? Улестить? Уговорить? Подкупить? А я говорю — нет! Она свободна и может покинуть меня в любой миг. Если она вернется по своей воле — я буду благодарен ей за это, даже если это произойдет через сто лет! Если нет — вам придется ждать более удачливого правителя.

— Ты у них правитель? — гномишка округлила глаза и рот. — Самый-самый главный?

— Не знаю, — покачал головой Рамио. — Должен был быть, если верить предсказанию о рожденном в сердце бури и скал, с лазорево-золотыми крыльями, — он невесело усмехнулся. — Я расскажу и об этом. Я сам не ведаю, насколько мой народ готов подчиниться мне — ослепшему и отвергающему спасение.

— Не оскорбляй нас, Рамио, — глухо произнес Страж. — Ты будешь править по праву крови и памяти, а не по праву сильнейшего и удачливого.

— Благодарю, — кивнул на звук мальчик. — Но я закончу твой рассказ, хорошо, Аррабах?

— Да, конечно, — возвышавшийся до сих пор над всеми Страж опустился на лавку возле стола и принялся рассматривать лежавшие рядом с Сэйтом наброски Эмми, показывающие разные стадии прорезывания крыльев у Рамио. Лицо его оставалось озабоченным и сумрачным.

— Итак, Аанис, невеста принца Эторио, связанная с ним узами ветра, пережила его казнь как свою собственную, но осталась жива. Она доползла до секретной комнаты, где хранился кристалл с заклятой кровью артеас. Там ее обнаружили подруги. Приведенная в чувство Аанис не проронила ни единой слезинки, она только глухо призывала к мести. И девушки сделали то, что требовал ритуалЮ — Рамио уронил голову, вслушиваясь в бурлящую древнюю память. — Они все погибли при этом, уцелела только Аанис с кристаллом. Почти вся кожа ее была обожжена, но она смогла оседлать своего кугуара и добраться до императорского дворца. Признав в ней артеас, охрана не помела остановить ее. Девушка вошла в тронный зал и расхохоталась, глядя на заседающих там полководцев и министров, недавно присутствовавших при казни Эторио.

— Чему ты радуешься, безумная! — в гневе обратился к ней Император. Он еще никогда не видел женщины-полукровки и не понял, что ее кожа обожжена.

— Я радуюсь свершившейся мести, ибо вы потеряли самое драгоценное в жизни, как и я.

— Кто ты такая? — фыркнул Император. — Я не велю тебя казнить только потому, что мы чтим наших женщин, даже полукровок. Но тебя высекут плетьми за дерзость.

— Можешь казнить меня, если успеешь, сыноубийца, тиран! — выкрикнула Аанис. — У нашего народа больше нет женщин! Вам некого чтить! Сластолюбивые животные, вы последние самцы вымирающей расы! Посмейтесь же со мной! — и она снова захохотала, хотя слезы катились по ее лицу.

Воины-артеас хотели схватить ее, но обожженная кожа прилипла к их ладоням, и они в ужасе разжали руки. Окровавленная Аанис осталась стоять посреди тронного зала. Император побледнел и откинул расшитый занавес, за которым часто скрывалась его любимая жена, изредка прибывавшая в Грацию насладиться положением Императрицы. Именно из-за нее и был казнен Эторио, ибо Император не мог допустить, чтобы слухи о внебрачном принце дошли до царственной супруги.

Увы, Императрица была мертва — раскинув руки и крылья она лежала на своем резном кресле. Через минуту подул легкий свкозняк, и тело несчастной растаяло в воздухе. Вместо него в шелковых одеждах осталась светящаяся голубоватая жемчужина, которую отчаянно схватил Император. Он обезумел от горя, но не смел подступиться к Аанис, опасаясь, что она сотворит что-либо еще.