Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так мы с ними далеко не уйдем, – протестовал Хагбарт. – Во-первых, они не могут нести достаточный запас воды. Ладно, не говори ничего, я уже понял. Приказам нужно подчиняться. И у тебя есть свой замысел.
Когда «Неустрашимый» со своим эскортом мелких судов вышел в Финскую бухту, как шведы называют глубокий залив между шведской Финнмаркой и противоположным берегом, они увидели россыпь маленьких островов. Молчавший до сих пор Пирууси приблизился к Шефу и указал вдаль.
– На этих островах живут финны, – сказал он. – Я иногда ходил в гости по льду. Морские финны.
Шеф посадил Оттара, Пирууси и ватагу финнов в шлюпку, велел им привести с собой как можно больше лодок и людей. Они ушли под небольшим парусом, ожидая нападения береговой охраны короля Кьяллака.
* * *
Эли Рыжий, шкипер «Морского котика», охранявшего границу около Аландских островов, увидел вдалеке необычный парус и стал осторожно сближаться. Он наслушался историй о странных кораблях со странным вооружением, и ему не хотелось рисковать без надобности. Заметил позади разноцветье рваных парусов и расслабился. Рыбачьи лодки полны дерьма всякого, падали ходячей. В любом случае, едва они заметят его полосатый парус и парус его напарника, как рванут когти. Но что там делают на этом странном корабле? Этой помеси купеческого кнорра с рыбачьей лодкой? Тоже пытаются сбежать?
– Их уже можно достать дальним выстрелом! – заорал Озмод. Бывший командир алебардщиков едва сдерживал ярость с тех самых пор, как узнал, что его давнему другу и напарнику Квикке угрожает судьба жертвы Одину и Фрейру и шведская петля.
– Отойти от мула, – скомандовал Шеф. – Всем спуститься в трюм. Хагбарт, тебе тоже. Давай, Озмод, командуй. Давай, разворачиваемся, как будто мы убегаем.
Озмод возмутился:
– Но я не умею разворачивать судно!
– Умеешь-умеешь, ты достаточно часто видел, как это делается. Теперь сделай это сам. Карли, Вилфи и я – мы твои матросы. Катред, берись за рулевое весло!
– Ладно, – неуверенно сказал Озмод. – Откуда у нас ветер? Катред, разверни наш передок немножко от ветра, ну, налево, словом. Карли, тяни за этот конец реи, а ты, Вилфи, – за другой, и разверните рею так, чтобы ветер был позади нас. Господи, тьфу ты, Тор, что же дальше-то делать?
Хагбарт закрыл глаза руками, а «Неустрашимый» неуклюже обратился в бегство, почти как купец с маленькой командой, да еще впервые вышедшей в море. Наблюдая, Эли усмехнулся в рыжую бороду и опытной рукой повел оба своих корабля на перехват.
– Пригните голову! – скомандовал Шеф. – Забудьте про мулы. Каждому взять по арбалету в руки и по одному запасному.
Он выждал, пока «Морской котик» не встал почти борт к борту, – над планширом возвышались свирепые бородатые лица, вперед выставлены копья, – и только тогда дал команду своим затаившимся в засаде бойцам. Любой может взвести арбалет, как сказал Удд два года назад. А с ножным рычагом это стало еще проще. С десяти ярдов не промахнется даже самый неопытный, а ведь с десяти ярдов стальная арбалетная стрела пробивает деревянный щит и кольчужную сетку, мышцы и кости, словно тонкую парусину. Когда арбалетчики Шефа отбросили первые арбалеты и взялись за вторые, уже было ясно, что во втором залпе нет нужды.
Хагбарт по тросу перебрался с корабля на корабль, взглянул на нескольких оставшихся в живых, совершенно растерянных воинов и приказал им пришвартовать корабли борт о борт.
– Теперь мулы, – сказал Шеф, глядя на отчаянно пытающийся повернуть второй корабль. – Озмод, пусти одно ядро над головами и предложи им выкинуть оружие за борт.
Короткое время спустя флот Шефа состоял из трех больших кораблей с многочисленной командой и эскорта шлюпок и яликов, и вся армада двинулась к шведскому берегу. Позади, на маленьких лодках, перегруженных настолько, что их планширы лишь на какие-то дюймы возвышались над водой, разбитая береговая охрана спорила, плыть ли к Аландским островам, в руки финнов, или рискнуть вернуться в Швецию, где их ждал только гнев короля.
* * *
Люди из ордена Копья при всем их усердии лишь немногих в Швеции обратили в свою веру, особенно среди мужчин и уроженцев страны. Паства, которую они защищали, состояла в основном из рабов, принявших христианство еще до того, как попали в рабство. Некоторые из них были немцы, некоторые – фризцы и франки, а в основном – англичане и ирландцы. Риттеров ничто не связывало с ними. Им нравилось одолевать норманнов, которые так долго третировали их, нравилось сознавать, что победа на их стороне, когда их больше. Когда тысячные армии викингов нападали на города и деревни Запада, конечно, они выглядели несокрушимыми. Но когда пятьдесят вооруженных и опытных немецких воинов появлялись в центре шведской деревни с населением в две сотни человек, результат был тот же. Если бы местные объединились против них, еще неизвестно, чем бы все обернулось. Но добычи, за которую стоило драться, не было, и никто не хотел ввязываться. Рыцари ордена Копья зимовали в мире, хотя и не в довольстве. Построения и муштра наскучили, а напиваться и распускать хвост перед хорошенькими шведками было запрещено. Надежды на повышение дьякона Эркенберта, застрявшего здесь, вдали от центра событий, таяли с каждым днем. Бруно одиноко маялся у себя. Он не нашел Копье Карла Великого. Если оно и существовало где-нибудь, оно находилось далеко на севере и в другой стране. Бог, в которого он верил, кажется, оставил его.
Когда в дверь казармы отчаянно заколотили, рыцари пробудились от спячки, шахматные доски полетели на пол. Со стоек у стены расхватали оружие, бойцы спешно надевали доспехи. Осторожно открыли дверь. Жалкая тощая фигура протиснулась внутрь.
– Они их схватили, – пробормотал пришедший.
– Кого «их»? – рявкнул привлеченный шумом Бруно. – Кто и кого схватил?
Сообразительность, по-видимому, покинула пришедшего, встреченного настороженными взглядами и обнаженными мечами. Вперед вышел Эркенберт, заговорил с испуганным человеком по-английски. Сообщил:
– Он из Хаддинга. Городок в десяти милях отсюда, где мы были у мессы. Он говорит, сегодня утром пришли солдаты короля Кьяллака, окружили дома всех христиан, посещавших наши службы, – у них был список – и увели их под стражей. И еще шведы говорили с большим удовольствием, что христиан принесут в великом храме в жертву языческим идолам дней через пять.
– Это вызов нам! – воскликнул Бруно, оглядываясь и усмехаясь. – Как, мальчики?
– Это вызов Богу, – сказал Эркенберт. – Мы должны встретить его, как святой Бонифаций, который, сам оставшись невредим, уничтожил саксонского идола Ирминсула и обратил язычников-саксов в истинную веру.
– Я слышал другую историю, – пробормотал один
