Царица поверженная - Маргарет Джордж

Ворвись сейчас в комнату мои дети, появись у меня возможность вернуться к прежней жизни – это уже не имело значения. Перемены были необратимыми. Именно так смерть предвосхищает саму себя.

Прибыли солдаты. Мы покинули мои покои и вышли наружу. День был погожим и светлым, воздух свеж; казалось, этот день желает оставить по себе наилучшие воспоминания, чтобы мы сохранили их в сердцах и унесли во тьму, по ту сторону бытия.

Наша стража состояла из шестерых могучих солдат, ревностно относившихся к службе. Они следили не только за нами, но и за Эпафродитом. Видимо, им предстояло отчитаться о том, как все прошло.

Мы вышли на дворцовую территорию с ее зелеными лужайками и затененными дорожками. Караул у дверей сняли, любопытствующих не было. День стоял великолепный, как песня.

Наша маленькая процессия двигалась неспешным, размеренным шагом, что во многом объяснялось немалым весом моего церемониального облачения, драгоценностей и царских регалий. Они давили на меня, а само мое тело казалось маленьким и невесомым, заключенным в тяжкие оковы.

И вот перед нами отворенные двери мавзолея. Мне было боязно ступать под его своды, но лишь потому, что вид гробницы Антония до сих пор причинял мне боль. Вид моего собственного саркофага, готового меня принять, напротив, пробуждал радость.

Послышался топот ног: солдаты вошли в усыпальницу следом за нами. Ну что ж, пусть слушают!

Я приблизилась к гранитному саркофагу, закрытому, запечатанному окончательно и бесповоротно. Антоний мертв уже десять дней. Десять дней, десять ужасных дней. Как я прожила без него столько времени?

С венком в руках – фараоновой гирляндой из васильков, оливок, маков, желтых «воловьих языков» – я преклонила колени и возложила цветы на холодный камень, затем вылила на крышку гробницы освященное масло и втерла пальцами, что добавило блеска и без того полированному камню.

– О Антоний! – Я верила, что он меня слышит. А уж солдаты, без сомнений, навострили уши. – Возлюбленный супруг мой, этими руками я похоронила тебя. Тогда они были свободны. Ныне я пленница и даже сей печальный долг вынуждена выполнять под надзором вооруженной стражи. Они надзирают за ходом траурной церемонии, дабы лишний раз насладиться моим горем, порадоваться нашему падению…

Все это я говорила, продолжая втирать масло круговыми движениями. Солдаты находились рядом – так близко, что слышали каждое слово.

– Не жди более от меня приношений: это последние почести, которые воздает тебе твоя Клеопатра. Меня разлучают с тобой. Ничто не могло разлучить нас, пока мы были живы, но ныне, в смерти…

Слушают ли солдаты? Хорошо ли они слышат?

Мой голос зазвучал громче.

– В смерти нам угрожает разлука. Ты, римлянин, обрел последнее пристанище в Египте. Я, египтянка, обрету его в твоей стране.

В какой-то момент солдаты перестали для меня существовать: я разговаривала с Антонием, здесь были только он и я, и мой голос понизился до шепота.

– Но если боги загробного мира, где ты пребываешь ныне, пожелают нам помочь (ибо их небесные собратья покинули нас!), пусть они не допустят, чтобы пережившая тебя жена покрыла твое имя позором и приняла участие в триумфе твоего врага. Они дадут мне упокоиться здесь, рядом с тобой, – ибо среди многих несчастий, выпавших на мою долю, не было горшего времени, чем те недолгие дни, что мне пришлось прожить без тебя.

Я плакала. Я, считавшая, что уже отрешилась от человеческих чувств. Жизнь без него… возможна ли она?

Солдаты подались ко мне. Я встала с колен и припала к саркофагу, целуя его. Твердый холодный камень – вот мое ложе. Слов больше не осталось. У меня перехватило дыхание, и я ждала, когда смогу набрать воздуху.

Солдаты тоже ждали, напряженно и неподвижно. Хармиона, Ирас и Мардиан не смели шевельнуться, не смели прикоснуться ко мне, пока я сама не оторвалась от саркофага.

– А теперь вкусим поминальных яств.

Командир стражи отдал приказ, и в мавзолей – как мне показалось, мгновенно – внесли и поставили на церемониальный стол разнообразные блюда.

В древние времена в египетских гробницах делали специальные помещения, где близкие усопшего совершали трапезу перед его статуей. Дух покойного присутствовал на ней.

– Благодарю вас всех, – промолвила я. – А сейчас, поскольку вы не египтяне и не состоите в родстве с покойным, могу ли я попросить вас покинуть усыпальницу и покараулить снаружи? А это послание я прошу передать императору вместе с моей искренней благодарностью.

Я вручила командиру письмо.

Солдаты уважили мою просьбу и удалились.

– Ну вот, осталось только закрыть двери, – сказала я.

– Мы же ничего не увидим, – шепнула Хармиона.

– Всему свое время, – ответила я. Сейчас спешить не следовало: пусть все делается по порядку, как должно. – Приступим к трапезе.

У нас имелось все необходимое, чтобы ублажить богов в соответствии с ритуалом. Мы совершили традиционное подношение пива, хлеба, говядины и гусятины – их возьмут боги при встрече с «ка» усопшего Марка Антония. Принесли также римский хлеб и его любимое вино. Аппетита ни у кого из нас не было, однако, чтобы соблюсти обряд, пришлось отведать каждое из блюд. Труды поваров не должны пропасть втуне.

– Дай мне свиток, – попросила я Мардиана.

Тот достал его из своей сумы и вручил мне вместе с письменными принадлежностями.

– Пожалуйста, дайте мне несколько минут, надо кое-что написать, – попросила я своих спутников.

Я развернула папирус и записала все, что произошло с того момента, как мы покинули дворец. Торопливо, вкратце – за что прошу прощения. У меня не было ни подходящих условий для письма, ни нужных слов. Но те, что нашлись, пусть послужат тебе, Цезарион, тебе, Олимпий, и всем, кто желает узнать о моих последних часах.

Я отложила свиток, которому предстояло дожидаться Олимпия, и обратилась к Ирас:

– Пора. Посмотри, все ли так, как я молилась.

С присущей ей грацией – ах, и этого я больше не увижу! – она ускользнула в темную часть мавзолея. Мы ждали. Исида не подведет меня. Она поможет мне. Она остановит руку любого солдата и ослепит любого соглядатая, чтобы сейчас, когда настало мое время, я могла прийти к ней.

Ирас выскользнула из тени, неся корзину.

– Этого они не заметили, – сказала она. – А вот сундук с короной и одеяниями исчез.

В большом сундуке лежали сокровища, а вот пыльную старую корзину проглядеть проще простого. Что в ней особенного – корзина с подпорченными плодами, потемневшими и заплесневелыми. Их запах перебивал характерный запах змей – он похож на то, как пахнут в поле на солнце спелые огурцы. Все было сделано как