Танец с драконами - Джордж Мартин

Хиздар зо Лорак пожал плечами:

— Но они уйдут. Это самое главное, любовь моя. Юнкай будет торговать рабами, Миэрин — нет, мы ведь договорились об этом. Потерпи немного, и все закончится.

Так что во время еды Дейенерис молчала, облаченная в красный токар и погруженная в черные мысли. Она отвечала, только если к ней обращались, и раздумывала обо всех мужчинах и женщинах, которых продавали и покупали за стенами Миэрина, даже сейчас, когда внутри города шел пир. Пусть ее благородный супруг произносит речи и улыбается жалким юнкайским остротам. Таково его королевское право и королевский долг.

Почти все разговоры за столом крутились вокруг завтрашних боев. Черноволосая Барсена сойдется в схватке с кабаном — его клыки против ее кинжала. И Кразз, и Пятнистый Кот тоже будут сражаться. А в финальном поединке дня Гогор-Великан выйдет против Белакво Костолома. Один из них умрет еще до захода солнца.

У королев не бывает чистых рук, сказала себе Дени. Она подумала о Дореа, о Куаро, о Ероих… о маленькой девочке по имени Хаззеа, которую она никогда не встречала. Лучше пусть несколько умрет в яме, чем тысячи у ворот. Такова цена мира, и я плачу ее по своей воле. Если я оглянусь, я пропала.

Верховный главнокомандующий Юнкая Юркхаз зо Юнзак, судя по его внешности, застал еще Эйегона Завоевателя. Этого согбенного, морщинистого и беззубого старика принесли к столу два крепких раба. Прочие юнкайские вельможи тоже не производили особого впечатления. Один — маленький и чахлый, хотя сопровождавшие его рабы-солдаты были удивительно высокими и худыми. Другой — молод, подтянут и энергичен, но так пьян, что Дени с трудом разбирала его речь. Как меня смогли сломить подобные существа?

Наемники же весьма от них отличались. Каждый из четырех вольных отрядов на службе у Юнкая прислал своего командира. Гонимых Ветром представлял благородный пентошиец, известный как Оборванный Принц; Длинные Копья — Гило Реган, больше похожий на сапожника, чем на солдата, и разговаривавший шепотом. Кровавая Борода из Братства Кота шумел за него и за дюжину других. Огромный мужчина с густой бородой, оказавшийся чрезвычайно падким на вино и женщин, ревел, рыгал, громоподобно пускал газы и щипал каждую служанку, до которой мог дотянуться. Время от времени он затаскивал одну из них себе на колени, чтобы потискать груди и погладить ее между ног.

Командир Младших Сыновей здесь тоже присутствовал. Будь тут Даарио, этот пир закончился бы кровью. Никакие обещания мира никогда бы не убедили ее капитана позволить Бурому Бену Пламму вернуться обратно в Миэрин и уйти из него живым. Дени поклялась, что не причинит вреда семи посланникам и командирам, но юнкайцам этого было мало. Они потребовали от нее еще и заложников. Чтобы уравновесить трех юнкайских вельмож и четырех капитанов наемников, Миэрин послал в осадный лагерь семерых: сестру Хиздара, двух его родственников, кровного всадника Дени Чхого, ее адмирала Гролео, капитана Безупречных Хиро и Даарио Нахариса.

— Я оставлю моих девочек с тобой, — сказал ее капитан, вручая свою портупею с золотыми распутницами. — Сбереги их для меня, любимая. Мы ведь не хотим, чтобы они посеяли кровавые раздоры в юнкайском лагере?

Не было и Бритоголового. Первое, что сделал Хиздар после коронации, — отстранил его от командования Медными Бестиями, заменив своим кузеном, пухлым и одутловатым Мархазом зо Лораком. Это к лучшему. Зеленая Грация говорит, что между Лораками и Кандаками пролита кровь. Бритоголовый никогда не скрывал своего презрения к моему лорду-супругу. А Даарио…

После ее свадьбы Даарио стал еще более необузданным: заключенный мир его не устраивал, ее брак — еще меньше, а обман дорнийцев вообще повергал в ярость. Когда принц Квентин рассказал, что другие вестероссцы присоединились к Воронам-Буревестникам по приказу Оборванного Принца, только вмешательство Серого Червя и его Безупречных не позволило Даарио их всех убить. Фальшивых дезертиров заключили под стражу в недрах пирамиды… но Даарио по-прежнему мучился от гнева.

Ему безопаснее быть заложником. Мой капитан рожден не для мира. Дени не могла пойти на риск и допустить, чтобы он убил Бурого Бена Пламма, сделал из Хиздара посмешище перед двором, спровоцировал юнкайцев или еще каким-либо способом разрушил соглашение, ради которого она от столь многого отказалась. Даарио — это война и неприятности. Впредь она должна держать его подальше от своей постели, от своего сердца и от себя самой. Если он не предаст ее, то подчинит своей воле. И она не знала, чего боялась больше.

Когда с чревоугодием было покончено, а всю несъеденную пищу унесли — отдать по настоянию королевы бедным, собравшимся внизу — высокие стеклянные бокалы наполнили пряным ликером из Кварта, темным, как янтарь. И начались развлечения.

Труппа юнкайских кастратов, принадлежащая Юркхазу зо Юнзаку, исполняла для них песни на древнем языке Старой Империи высокими, приятными и невероятно чистыми голосами.

— Ты когда-нибудь слышала такое пение, любовь моя? — спросил ее Хиздар. — У них голоса богов, правда?

— Да, — ответила она, — тем не менее, мне интересно, не предпочли бы они обзавестить потомством, как обычные люди?

Все артисты были рабами. По условиям заключенного мира рабовладельцы имели право приводить своих невольников в Миэрин без страха, что тех освободят. В ответ юнкайцы пообещали уважать права вольноотпущенников Дени. Справедливая сделка, утверждал Хиздар, но она оставила во рту королевы мерзкий привкус. Дени выпила еще один бокал вина, чтобы смыть его.

— Если тебе будет угодно, Юркхаз с удовольствием подарит нам этих певцов, не сомневаюсь, — сказал ее благородный супруг. — Такой подарок мог бы стать украшением нашего двора и закрепить наш мир.

Он подарит нам этих кастратов, подумала Дени, а затем отправится домой и наделает новых. В мире полно мальчиков.

Акробаты, появившиеся следующими, не произвели на нее впечатления даже когда выстроили человеческую пирамиду в девять уровней с маленькой обнаженной девочкой наверху. Не мою ли пирамиду они изображают? гадала королева. Девочка наверху — это я?

Позднее ее лорд-супруг повел своих гостей на нижнюю террасу, чтобы приглашенные из Желтого Города полюбовались ночным Миэрином. С бокалами в руках юнкайцы маленькими группами прохаживались по саду, под лимонными деревьями и распустившимися цветами, а Дени неожиданно оказалась лицом к лицу с Бурым Беном Пламмом.

Он низко поклонился: