Наследники. Покорители Стихий - KateRon

Гарри понимал, насколько ей было тяжело все эти дни, он готов был забрать себе её горе, невзирая на то, что пережил сам. Она страдала из-за него, и это было несправедливо. Стоит попытаться как-то это исправить, сгладить последствия тех душевных мук, которые причинил ей против своей воли. Стоит хотя бы попытаться прогнать боль, вылечить её израненное сердце и душу. Поттер не хотел её волновать, поэтому целовал очень нежно, осторожно и бережно, стараясь передать ей частицу той сверкающей силы, которую сейчас ощущал в себе. То, через что он прошёл и что победил, закалило его и изменило. Магия бурлила в нём, пузырилась, как шампанское, в крови. Ему казалось, что сейчас он может создавать звёзды, и ему хотелось передать Гермионе это пьянящее чувство радости жизни. Его губы осторожно приблизились к её губам, он не смог устоять и нежно коснулся их. Гермиона выгнулась в его руках и прижалась ещё теснее, но Гарри боялся, что ей станет плохо, и целовал её, чуть касаясь. Он не догадывался, что, сам того не желая, доставляет ей немалые муки.

Это было невыносимо — Гермиона чувствовала, как боль давит на грудь изнутри, раздирая её на части. Ведь любимый не знал о её пороке, о больном сердце. Голова закружилась, стало тяжело дышать, в сердце словно воткнули острый нож, который проворачивался с каждым её вздохом, с каждым его нежным прикосновением. Лучше бы он сжал её в объятьях и расцеловал страстно, как раньше, а не так осторожно и нежно, словно прощаясь. Воспоминания преподносили яркие картинки чудесных дней в начале года, когда всё было обычно, и даже ожидание бед не выглядело пугающим. Теперь всё по-иному, несколько бесконечно длинных и бесконечно страшных дней оставили в ней неизгладимый след. Все её прежние страхи и опасения оказались детской игрой по сравнению с реальностью. Мир никогда не станет таким, как раньше, как и она сама. Слеза появилась в уголке глаза и медленно скатилась по щеке, когда девушка отчаянно зашептала:

— Гарри, пожалуйста, остановись…

Он послушно оставил её губы и крепко прижал к себе. Уткнувшись лицом ему в грудь, Гермиона не смогла сдержать слёз и разрыдалась, безудержно и горько, первый раз за эти дни. В надёжном кольце его рук было так уютно и безмятежно, что ей хотелось стоять так всегда, ощущать его тепло, слушать взволнованный стук сердца и замирать от радости, что это сердце бьётся.

Гарри чувствовал, как она, всхлипывая, вздрагивала в его руках, и не знал, что можно сделать, чтобы остановить эти раздирающие сердце рыдания. Он стал медленно гладить её спину и шептать ей в макушку:

— Герми, любовь моя… душа моя… солнышко… — юноша не знал, что сейчас сказать, чтоб ей стало легче.

— Все эти дни… — зашептала Гермиона ему в грудь. — Все эти дни… я думала, что ты… боялась никогда больше не увидеть тебя… боялась не отыскать тебя… И нашла в том страшном подземелье, окровавленного, грязного, окоченевшего… Я целовала твои потрескавшиеся губы, а ты не видел меня… ты… умирал… — она разрыдалась ещё сильнее.

— Тебе нужно выговориться, — зашептал Гарри. — Говори, не бойся.

— Потом, — она ещё раз всхлипнула, — как ты кричал, когда Снейп лечил тебя! Я была готова убить его за то, что он причиняет тебе такую боль… — она теребила рукой его свитер. — А когда ты чуть было… не умер, я была готова уйти вслед за тобой…

— Гермиона, — он чуть отстранился от неё и посмотрел в заплаканные глаза. — Я жив! — это прозвучало звонко и твёрдо. Гарри нежно вытер слёзы у глаз. — Помнишь, я сказал, что не позволю Волдеморту заставлять тебя плакать?

— Да.

— Он ответит за это. Ответит за то, что причинил тебе боль, за то горе, которое принёс, — Гарри говорил горячо и твёрдо, и в глазах, цветом напоминавших тёмное штормовое море, отражалась решимость и сила совершенно взрослого человека. В то же время он ласково и удивительно нежно гладил пальцами её щёки. — Он ответит перед нами за то, что разрушил столько любящих и дорогих сердец, за слёзы всех, кто плачет по его вине…

— Гарри, — вдруг перебила его Гермиона. — Поцелуй меня! — он удивлённо вскинул брови. — Поцелуй так, чтобы закружилась голова, так, чтобы я забыла своё имя и все эти мучительно-долгие дни…

— Гермиона…

— Прошу, — она умоляюще смотрела на него.

— А твоё сердце и душа? Тебе просто нужно немного успокоиться?.. Может быть снова будет больно… — предположил юноша, не зная точно, что реально твориться в сердце его любимой.

— Пусть, — твёрдо ответила она. — Я хочу этого… — девушка потянулась к нему.

Он сжал ладонями её талию и накрыл её губы своими. Гермиона чувствовала, как боль в сердце нарастает, но, вцепившись в его свитер, всё сильнее и сильнее прижималась к нему. На мгновение Гарри распахнул глаза и, решившись, осторожно попытался проникнуть глубже, касаясь языком её зубов. Она открылась ему навстречу, и они заговорили без слов. Ноги девушки подкосились, она устояла только благодаря его рукам, которые держали её крепко, но нежно, прижимая к груди, почти лишив возможности вздохнуть. В сердце невыносимой болью вновь провернулся обжигающий нож, и слёзы опять хлынули из глаз, во рту появился их солоноватый привкус. Гарри чуть отстранился, прошептав:

— Гермиона…

— Гарри, не останавливайся… — горячо зашептала она. — Прошу, не останавливайся…

— Но ты плачешь… тебе больно… — обжигая её своим дыханием, встревожено шептал юноша.

— Слёзы лечат… я хочу сейчас быть с тобой, а остальное мне не важно.

— Хорошо, любимая… — прошептал в ответ Гарри, касаясь её губ.

Постепенно боль стала исчезать, и её место заняло сияющее тепло. Оно разливалось по всему телу, вытесняя остатки чёрного кокона куда-то в ноги, ставшие непослушными и словно окаменевшими, всё тело казалось чужим и лишним. Казалось, оно и только оно мешало им быть по-настоящему счастливыми, мешало почувствовать совершенное наслаждение. И тут… Гермиона вскрикнула, когда его руки приподняли её джемпер и скользнули под него. Она чувствовала, как его горячие ладони ласково прикасаются к её спине, приподнимая ткань всё выше и выше. И словно впервые, она ощущала эти обжигающие прикосновения, будто не было той ночи в её комнате. Они целовались так страстно и неистово, словно хотели построить мост в другой мир, более чистый и прекрасный, чем этот, или хотели растопить весь лёд планеты, чтобы вода смыла горе и несчастье, окружавшее их. Внутри не осталось ничего, кроме полыхающего огня, сжигающего последние капли рассудка. Его руки выскользнули из-под её джемпера и с силой приподняли Гермиону над землёй. Он понёс её и посадил на перила, продолжая держать за талию, прижимая к себе всё ближе и ближе. Губы продолжали неистово целовать её, он даже сам удивлялся этому. Её руки судорожно вцепились в его свитер, и она отвечала на его поцелуи с не меньшей страстью. Угол ближайшего деревянного столба больно впивался в бок, но Гермионе было абсолютно всё равно: она растворялась в этом огненном вихре, в его поцелуях, таяла в горячих ладонях, сжимавших её талию под джемпером.

Но вдруг пришёл безотчётный страх: куда унесёт её это пламя, что будет, если Снейп застанет их здесь… Гермиона вздрогнула, и Гарри, словно прочтя её мысли, тоже подумал об алхимике. Не хотелось бы, чтобы он застукал их. Разрываясь между опасением, чтобы дядя ненароком не оскорбил Гермиону, и желанием не отпускать её ни на миг, юноша постепенно смягчил поцелуй и, оторвавшись от её губ, прошептал:

— Тебе лучше?

— Да, — еле слышно ответила она и прошептала, не открывая глаз. — Я люблю тебя.

— Я тоже, счастье моё, моя принцесса, — Гарри ласково провёл тыльной стороной ладони по её щеке. — Но я боюсь, чтобы мой дядя не увидел нас здесь. Могу представить, сколько интересного мы узнаем о себе в этом случае, — он улыбнулся.

— Я знаю… Но мне всё равно… Когда рядом ты, я не могу думать ни о ком другом… — Гермиона распахнула глаза и посмотрела в мерцавшие совсем рядом зелёные омуты.

— Герми, но я серьёзно, — слегка нахмурился Гарри. — Нас может увидеть Снейп, и ему вряд ли понравится то, что он увидит. И мне придётся заколоть его на дуэли, если он позволит себе любое неуважение в твой адрес, — дурашливо закончил он, пытаясь развеселить Гермиону.

— А мне всё равно, — настойчиво произнесла девушка. — Нас никто не увидит, потому что сюда мало кто приходит…

— Ну, ладно, пусть найдут и схватят, раз так хочется Джульетте, — продолжил он в том же шутливом тоне и склонился к её губам.

— Я согласна, мой Ромео, — прошептала она, когда его губы были совсем близко.

Гарри поцеловал её очень нежно, чтобы успокоить разыгравшиеся чувства, чтобы поберечь её сердце. Гермиона не ожидала такого нежного и трепетного поцелуя, после того пламени, что было пару минут назад. Мурашки побежали по коже, будто облако спустилось и укрыло её тёплым и пушистым покрывалом. Она уже успела забыть, что когда-то, очень давно, в начале сентября, Гарри целовал её именно так — трепетно и настороженно, будто боясь сделать что-то неправильное. Хотя сейчас было другое ощущение — он не боялся, он пытался отдать ей себя целиком, раствориться в ней. Гермионе страстно захотелось, чтобы это длилось вечность, хотелось спрятаться от всего мира и быть только рядом с Гарри, не думая о других, не думая ни о чём.