Либеральный лексикон - Ирина Борисовна Левонтина

в обществе образе мыслей, которому человек не следует, с коннотацией критического отношения к господствующим порядкам; эта же коннотация содержится в слове вольно. Такое понимание слова либерал устарело (как устарело и слово вольнодумец). Оно отражено в известной реплике Загорецкого (из «Горя от ума»), который говорит Репетилову: «Такой же я, как вы, ужасный либерал!» Но в качестве более общего значения Даль указывает: «желающий большой свободы народа и самоуправления», – и здесь очевидно, что это толкование применимо к современному значению слова либерал.

Значительная часть рассуждений о либерализме предполагает именно такое понимание: либерализм – желание свободы. Показательно, что слова либерализм в словаре Даля вообще нет. Приведем несколько примеров употребления этого слова из «Национального корпуса русского языка»:

Подлинный либерализм всем жертвует ради подлинной свободы человека и готов идти на самые глубокие социальные преобразования для того, чтобы его защитить от разных видов угнетения. [М. А. Алданов. Истоки. Части 9-17 (1942–1946)]

Либерализм – это идеология прав и свобод человека. [Анатолий Кучерена. Бал беззакония (2000)]

Либерализм поощряет свойственную юности любовь к свободе. [Идущие против // РИА Новости, 2006.04.07]

Можно просто определить либерализм как как любовь к свободе. Именно так это делает Глеб Нержин – персонаж романа Солженицына «В круге первом». Его друг Лев Рубин (убежденный коммунист) в споре привел ему высказывание Ленина: «у рыцарей либерального российского языкоблудия скептицизм есть форма перехода от демократии к холуйскому грязному либерализму». Нержин реагирует на это высказывание так:

Когда аргументов нет – вот так ругаются. Рыцари языкоблудия! – произнести противно. Либерализм – это любовь к свободе, так он – холуйский и грязный. А аплодировать по команде – это прыжок в царство свободы, да?

Сходным образом и Владимир Рыжков определил либерализм как «мечту об индивидуальной свободе» (пример из «Национального корпуса русского языка»):

Его удивительная система взглядов, органично связавшая воедино мечту об индивидуальной свободе (или либерализм) с искренним патриотизмом и даже русским национализмом (то есть консерватизм), горячее стремление к демократии одновременно с признанием необходимости сильного и авторитетного государства, возможно, лишь сегодня может быть нами оценена в полной мере. [Владимир Рыжков. Возвращение Струве. Книга недели (2002) // «Известия», 2002.05.15]

Для обозначения любви к свободе в русском языке есть слово свободолюбие. Однако, сопоставляя слова либерализм и свободолюбие, мы сразу можем видеть коренное различие между ними, состоящее в том, что свободолюбие представляет собою характеристику частного человека, тогда как либерализм – это скорее характеристика представлений о политике властей. При этом свободолюбие скорее черта характера, часто не вполне осознаваемая самим человеком, а либерализм – сознательно принимаемая человеком система воззрений. Частный человек может придерживаться либеральных взглядов, но его поведение не может характеризоваться как либеральное. Иными словами, свободолюбие предполагает в первую очередь желание свободы для себя, а либерализм – это система взглядов, согласно которой власти должны как можно меньше ограничивать свободу. Поэтому частное лицо может проявить свободолюбие, но проявить либерализм может только в пределах своей власти (напр., родители могут проявлять либерализм в воспитании детей).

Это ярко проявляется в глаголе либеральничать. Как мы видели, для Даля этот глагол характеризует поведение частного лица, проявляющего политическое вольнодумство. Но в современном языке этот глагол преимущественно употребляется как неодобрительное обозначение «попустительства», т. е. ситуации, когда тот, кто наделен властью, не использует эту власть для ограничения возможности нежелательного поведения.

Отсюда словоупотребление, в соответствии с которым именование либерал прежде всего следует применять к тем представителям власти, которые проводят либеральные реформы, ведущие к общему увеличению свободы. Так, Солженицын в своей публицистике постоянно проводил мысль, что, наряду с гражданской свободой, насущно необходима экономическая свобода. В соответствии с этим пониманием, когда в интервью с Рудольфом Аугштайном для журнала «Шпигель» 9 октября 1987 зашла речь о столыпинских реформах, Солженицын отметил, что «Столыпин старался перевести нашу систему сельскохозяйственную в такую, как на Западе», и сказал:

Столыпин и был либерал. Совершенно верно, что правые, крайне правые круги, ненавидели его. Но ненавидели его и крайне левые. […] Его идея была именно, что надо освободить крестьянина от экономической зависимости – и тогда он станет гражданин. Сперва, говорил он, нужно создать гражданина, а потом будет гражданственность.

И дальше Солженицын развивает эту мысль:

Я хочу этим ясно сказать, почему я посвящаю так много внимания Столыпину не только сейчас в разговоре, но в книге. Он был настоящий либерал, сделал попытку освобождения хозяйства и утверждения гражданственности.

Поскольку слово либерализм указывает на систему воззрений, оно имеет тенденцию использоваться как общественно-политический термин. При этом смысл термина, как это часто бывает в таких случаях, понимается по-разному, и это касается не только слова либерализм, но и соотносимых с ним слов либерал и либеральный (не говоря уже о таких совершенно лишенных содержания употреблениях, как в названии Либерально-демократическая партия России – ЛДПР). Не вдаваясь в обсуждение различных пониманий соответствующих терминов, можно заметить, что характерными признаками либерализма в большинстве интерпретаций оказываются представления, согласно которым власть имеет право ограничивать возможность подчиненных ей людей делать, что им заблагорассудится, но не должна покушаться на их неотъемлемые личные права и на ту свободу, которой они уже располагают. Иными словами, власть должна стремится к либерализации, к увеличению, а не уменьшению свободы.

Относительно конкретных решений власти могут быть разногласия: ведут ли они к увеличению или к уменьшению свободы. Дело в том, что снятие каких-то ограничений, касающихся одной группы людей, нередко ведет к увеличению числа ограничений, касающихся другой группы людей, или к их усилению. Так, проф. Леонтович в книге «История либерализма в России» расценивал Указ о вольности дворянства, т. е. освобождение дворян от государственных повинностей во второй половине XVIII века, как процесс увеличения свободы в обществе и тем самым торжество либерализма. А Солженицын в предисловии к русскому изданию книги «История либерализма в России», напротив того, писал:

…чувство протестует против такого истолкования, ибо именно это освобождение одних дворян укрепило искажённое понятие об их землевладении и надолго стало препятствием к освобождению крестьянского народа.

Кроме того, возможны разногласия в отношении важности того или иного вида свободы, вследствие чего термин либерализм в еще большей степени теряет определенность. Существенно, однако, что при любом понимании либерализм предполагает законопослушность (при условии, что законы не противоречат естественным правам человека) и постепенные либеральные реформы, проводимые властями, а не революционные перемены. Поэтому слова либеральный, либерализм и либерал стали использоваться иронически или просто с отрицательной оценкой в