Ярослав Домбровский - Владимир Дьяков

Внимательно следя за всей сетью военных кружков, Домбровский активно участвовал в деятельности революционной организации офицеров русской армии в Польше. Одно из важнейших направлений этой деятельности заключалось в агитации — печатной и устной. Размножали сначала печатавшиеся в «Колоколе» тексты и прокламации, поступавшие из Петербурга и Москвы, затем стали готовить и собственные воззвания. Пользовались литографской техникой находившихся в Варшаве дивизионных штабов и штаба корпуса, потом создали наряду с польской и русскую подпольную типографию.

Первое из собственных воззваний офицерского общества называлось «Русским войскам в Польше». Оно появилось в мае 1862 года и воспроизводило почти без изменений содержание прокламации Герцена, которая были впервые опубликована в 1854 году. Воззвание доказывало, что данная царю присяга будет недействительна, если начнется война против борющегося за свою свободу польского народа. В воззвании говорилось: «Братья! Время восстания Польши приближается; вас снова хотят сделать палачами поляков. Но не будьте ими […]. На берегах Вислы нет боевой славы для вас. На них ждет вас иная слава — слава примирения и союза!»

В том же месяце появилось второе воззвание — «Чего хочет русский народ и что должен делать тот, кто его любит?». Размноженное так же, как и первое, литографским способом, оно представляло собой очень умело выполненное и приспособленное к местным нуждам сокращение прокламации «К молодому поколению», написанной Шелгуновым при участии Михайлова, а опубликованной в Лондоне в Вольной русской типографии. Самостоятельной была лишь завершающая часть воззвания. Она гласила: «Обращаемся еще с несколькими словами к русским войскам, находящимся в Царстве Польском. Вам выпал на долю счастливый жребий — быть передовыми в деле освобождения России; не отталкивайте от себя этого жребия. Мы призываем вас на помощь Польше, этой великой многострадальной мученице: пока угнетена она, Россия не может быть свободной. Народное дело уже созрело в Польше, и скоро народ возьмет свое: власть петербургского правительства держится в ней только вами, и от вас зависит уменьшить число будущих жертв […]. Если вы откажетесь бить поляков, то и этим сделаете много; но это не все. Вы должны стать за них, и только тогда вы своей кровью сможете смыть с себя пятна мученической крови. Если вы сделаете это, вы уменьшит потоки крови, уже готовой пролиться, вы поразите петербургское правительство в самом чувствительном месте и из возродившейся Польши понесете знамя свободы на свою родину!»

Кто подготовил текст воззваний — установить не удалось; вполне вероятно, что Домбровский и Потебня участвовали в этом деле. Что же касается их участия в размножении и распространении воззвания, то оно несомненно. Об этом свидетельствует, кроме всего прочего, очень любопытное место из воспоминаний Пелагии Домбровской. Весной 1862 года, по ее словам, в квартире сестер Петровских было несколько обысков, затем где-то вне дома арестовали одну из них — Валерию. Проводив ее до Цитадели, Пелагия поехала поскорее домой, чтобы проверить, нет ли чего-либо компрометирующего, так как понимала неизбежность нового обыска. Только она сделала все необходимое, как вошел Домбровский с братом Теофилем; они принесли пачку еще влажных воззваний, адресованных к русским войскам в Польше. Именно в это время, как на грех, появилась полиция. Пока полицейские вежливо раскланивались со штабс-капитаном Домбровским, Пелагия успела спрятать воззвания под подушку, а потом, улучив момент, сунула их в плащ, перекинутый через руку ее жениха.

Воззвания широко распространялись участниками организации в царских войсках, находившихся в Польше. Офицерам их чаще всего рассылали по почте. Солдаты же находили воззвания в казармах и около полевых кухонь, в конюшнях и артиллерийских парках, под брезентом двигающихся по дорогам фургонов и даже в карманах на минуту оставленных шинелей. Некоторые из нижних чинов несли обнаруженные воззвания начальству и получали, как было установлено специально изданными секретными приказами, сначала по рублю, а позже по пятьдесят копеек за штуку. Многие же, найдя воззвание, отдавали его грамотным сослуживцам, которые читали вслух.

Воззвания, хотя и медленно, просвещали солдат, объясняли им существующее положение и тем содействовали подготовке восстания. Впрочем, кроме темноты и политической инертности солдатских и народных масс, были на пути восстания и другие препятствия.

В Варшавском городском комитете партии красных, где Домбровский выступал в качестве представителя офицерской организации, он сотрудничал, как уже упоминалось, с И. Хмеленским и С. Матушевичем. Оба они, особенно первый, были людьми радикальных убеждений и горячими сторонниками курса на подготовку восстания, что обеспечивало полное единство взглядов внутри городского комитета, а следовательно, и единство действий его членов. Но наряду с городским комитетом, развертывавшим работу в основном среди рабочих, ремесленников и городской бедноты, в Варшаве существовало еще несколько конспиративных организаций. Самую значительную из них возглавлял студенческий комитет, активно участвовавший в манифестациях 1861 года, но в вопросе о вооруженном восстании занимавший колеблющуюся позицию. Руководящие деятели студенческой организации были склонны к компромиссам с противниками восстания, а некоторые, в частности К. Маевский, были тесно связаны с руководством партия белых. Все это Домбровскому и его соратникам по городскому комитету пришлось тщательно взвешивать, когда весной 1862 года началась острая политическая борьба в связи с попытками объединения всех активно действующих в Варшаве конспиративных организаций в единое целое.

Объединительные тенденции диктовались самим ходом событий. Однако, понимая необходимость единства и начиная переговоры об этом с городским комитетом, студенческие вожаки не собирались отказываться от своих взглядов и тактики. Они собирались сохранить организационную обособленность и требовали введения в Центральный национальный комитет партии красных по крайней мере одного или двух своих представителей. Войдя в ЦНК, В. Даниловский и В. Марчевский стали всячески тормозить подготовку восстания. Что же касается Маевского, то он направлял их действия из-за кулис.

Оставаясь одним из вожаков конспирации, Маевский вступил в переговоры со ставленником царизма маркизом Велёпольским — начальником гражданского управления в Царстве Польском и собирался, если не удастся овладеть ЦНК изнутри, выдать наиболее активных деятелей полиции. Предательские планы Маевского провалились, а от мести подпольщиков его спас арест, который не без помощи Велёпольского подоспел как раз в тот момент, когда это было нужно предателю. Бронислав Шварце называл Маевского «одним из отвратительнейших польских ренегатов XIX века», для которого характерными чертами были «рафинированная измена и холодный, бессердечный расчет».