Ярослав Домбровский - Владимир Дьяков

В ЦНК за принятие плана, кроме Домбровского, безоговорочно проголосовали Хмелевский и Матушевич. Марчевский проголосовал против, а Даниловский, проголосовав «за», не замедлил разгласить абсолютно тайное решение не только своим приятелям из Студенческого комитета, но и члену дирекции белых Маевскому. Тот поспешил собрать ватагу студентов и, ворвавшись на очередное заседание ЦНК, совершил в нем переворот. Хмелейский и Матушевич были выведены из состава комитета, а вошли в него новые члены, в том числе Маевский и его единомышленники. Был введен в ЦНК также представитель кружка «сибиряков» (то есть побывавших в сибирской ссылке) Агатон Гиллер, ставший вскоре одним из лидеров правого соглашательского крыла красных.

Новый состав ЦНК подверг сомнению и решил проверить заявление Домбровского о готовности военной организации поддержать восстание. То ли в Белянах, которые в то время располагались далеко за чертой города, то ли в одном из домов на Братской улице специальная комиссия ЦНК собрала на следующий день представителей офицерской организации. Комиссия делала вид, будто хочет получить точную информацию из первых рук, но на самом деле ее задача заключалась, в том, чтобы оправдать предрешенный заранее отказ нового состава ЦНК от предложенного Домбровским плана. Высокомерие и резкость Тиллера, который возглавлял комиссию, произвели на офицеров отталкивающее впечатление. «От вашей информации, — процедил он сквозь зубы, — зависит отсрочка назначенного восстания. Помните, господа, что если, рассчитывая главным образом на помощь военных, мы ее не получим и вследствие этого наше восстание будет подавлено, вы будете в ответе не только за бесполезно пролитую кровь, но и за отдаление независимости Польши и свободы России!» Несмотря на все старания комиссия с ходу получить отрицательный ответ, первый из опрошенных офицеров заявил, что приведет в случае восстания роту, а второй — батальон (одним из этих офицеров был Потебня). Не оставляя роли высокопоставленного ревизора и желая добиться поставленной цели, Гиллер выдвинул оскорбительное для высказавшихся и более чем рискованное для военной организации требование: дать ему возможность проникнуть в казармы, чтобы убедиться в «добром настроении» солдат. Тогда все остальные офицеры, а всего их было не более двадцати человек, поспешили сказать, что «сами они пойдут и отдадут жизнь за свободу, но такого влияния, чтобы привести свои подразделения, у них еще нет». По докладу Гиллера ЦНК отменил принятое решение о начале восстания.

Домбровский с оказавшимися вне ЦНК Хмеленским и Матушевичем не смирились с создавшимся положением. Опираясь на поддержку городской организации, они скоро добились устранения из состава ЦНК Маевского и еще двух представителей партии белых. По рассказу самого Маевского, Домбровский при последней встрече очень выразительно пообещал ему встретиться вновь. Понимая, чем это грозит, Маевский, «попросившись» в тюрьму, поспешил с помощью Велёпольского укрыться за стенами Цитадели. Примыкавший к белым Окенцкий ушел из ЦНК сам. Несколько позже состав ЦНК пополнился приехавшим из Белостока Брониславом Шварце. Он занимал такую же решительную позицию, как и Домбровский. Теперь в ЦНК сложилось неустойчивое равновесие представителей левого и правого крыла партии красных. Обстановка несколько улучшилась, но не настолько, чтобы можно было возвратиться к обсуждению плана Домбровского. Да и момент для его осуществления в первоначальном варианте был уже упущен. Выступление в назначенный срок состояться не могло.

Сторонники решительного курса активно действовали за пределами ЦПК, особенно в варшавской городской организации. Среди них выделялся Хмеленский. Вместе с Домбровским он подготовил серию террористических актов против виднейших царских сановников в Польше. По их мнению, террористические выступления должны были, с одной стороны, содействовать консолидации революционных сил, с другой — заставить царизм отказаться от тактики уступок, усилить репрессии и тем выбить почву из-под ног тех сторонников соглашения с царскими властями, которые имели большое влияние на имущие слои польского общества, на интеллигенцию. Домбровский и Потебня несколько сдерживали порывы Хмеленского, но и они в принципе не отвергали применения террора. Они знали о планах Хмеленского и помогали их осуществлению.

Более того, желая отомстить за приговоренных к смерти товарищей, которых спасти было уже нельзя. Потебня сам 15 июня 1862 года совершил покушение на Лидерса. В цитировавшемся выше письме неизвестного офицера после описания расправы над Арнгольдтом и его товарищами следовала приписка: «…Я упомянул о выстреле по Лидерсу; этот выстрел был сделан в Саксонском саду в семь с половиной часов утра, в десяти шагах, посреди гуляющей, публики, военной и гражданской; стрелявший хладнокровно продул пистолет, положил его в карман и вышел через кондитерскую из сада; гулянье продолжалось, никто из публики не тронулся остановить его». Нежелание очевидцев покушения содействовать поимке сделавшего выстрел было настолько явным, что это отметил даже приехавший вскоре новый наместник царя великий князь Константин Николаевич. «Если б в толпе, бывшей […] в Саксонском саду, — заявил он, — , было малейшее сочувствие к полиции, убийца не мог бы скрыться».

Домбровский не только знал о покушении, но и содействовал ему. Действия Потебни были известны и другим членам военной организации. В воспоминаниях Варавского рассказывается, что он и Домбровский в день покушения встретили Потебню на улице и тот рассказал нм обо всех подробностях дела. Закончил он свой рассказ весьма выразительной фразой: «Я ему вбил в башку Арнгольдта и Сливицкого!» Власти заподозрили все-таки однополчан Потебни и его самого. Вынужденный бежать, Потебня скрылся из Варшавы с помощью невесты Домбровского. «Потебню, — вспоминала она, — имея контакты со служащими на железной дороге, я вывезла на дрезине за несколько километров от Праги[13]». Перед отъездом Потебня оставил в квартире сестер Петровских свой палаш. Во время очередного обыска Валерия заметила его в тот момент, когда полиция уже стучалась в дверь. По словам П. Домбровской, она успела схватить палаш и, открыв печь, зашвырнула так далеко, что потом долго не удавалось извлечь его оттуда.

Июньские и июльские дни 1862 года были для Домбровского очень нелегкими. В отсутствие Потебни гораздо больше энергии приходилось отдавать городской организации и Комитету русских офицеров. И все это при одновременном выполнении служебных обязанностей, настолько аккуратном, чтобы у начальства не возникло никаких подозрений. Как и прежде, часто бывал Домбровский в доме сестер Петровских. Здесь он встречался с приехавшим для переговоров представителем конспиративных кружков на Волыни Петром Юлегиным, с Штейнманом, Богуцким, своим братом Теофилем и иными подпольщиками из городской организации; с армейскими революционерами — однополчанами Потебни Михайловским, Дмоховским, Вышемирским, Закревским, с руководителем кружка в Муромском пехотном полку Криером, с Мрочеком из Галицкого, Гашинским из Гевельского полка, с артиллеристами Леонткевичем и Шанявским, с инженерным офицером Зеленовым и многими другими.