Лучший шпионский детектив - Михаил Вячеславович Акимов

Марина чмокнула его в щеку.

— Я рад. Угодил. Что будешь дальше делать?

— Поступлю в интернатуру, еще год — и все. Буду работать хирургом.

— Это тяжелая работа для женского пола.

— Вовсе нет.

— Может, тебе стать этим, который красоткам рожи правит?

— Пластическим хирургом? Ну, что ты, папа! Туда уходят стоматологи. А я — лечебник. И рожи править никому не хочу.

— Ладно, делай, как знаешь. Тебя, все равно, не переубедишь. Я завтра улетаю отдыхать тоже. Вот вам по карте. Чтобы с голода не померли.

Он поцеловал дочь и сестру и ушел.

Марина распаковала вещи и вдруг поняла, что ей очень хочется увидеть Андрея. Телефон был не доступен. Она вспомнила, что он собирался в отпуск, хотел везти брата в монастырь. Но названия она не помнила. Она закусила губу и сказала себе: «Глупая! Он тебе почти отец. И у него есть Валя. И вообще с этим нужно бороться». Она набрала номер Игоря и пригласила его в гости. Вечером они во главе с теткой пили чай с творожными десертами молочного завода «Волжские зори». Марина пихала тетку ногой под столом, чтобы та хотя бы делала вид, что ест. Тетка, наконец, поняла, что от нее требуется, и стала расхваливать угощения Игоря. Марине пришлось сделать неимоверное усилие и съесть нечто белое и приторно сладкое из пластиковой коробочки. Потом она показывала на нотбуке фотографии Венеции.

С этого дня Игорь каждый вечер придумывал, чем ее занять и куда сводить. Марина чувствовала, что она интересна Игорю, но она не испытывала тех же чувств. А в уме вертелась фраза Андрея «Любовь — величайшее событие в жизни». Когда же ты приедешь из своего отпуска? Ей хотелось в больницу, на операцию, смотреть больных, но только с Андреем. Она еще не отдавала отчет во всей серьезности этого стремления, а, главное, в его сущности. А сущность происходящего была такова. Она любила этого человека. Но не понимала этого. И вдруг осознание пришло. Внезапно. Остро и больно. Реакция шла, но без катализатора. Последний разговор с Андреем и стал тем катализатором. Она расплакалась. Как же глупа она была! Искала все эти «любови», придумывала их, терпела Леркиных ухажеров… Когда рядом жил он. Теперь она уже не могла даже дышать без него. Все летело куда-то, прочь… Душа освободилась и осознала, кого она любит, как человека, наставника, друга и мужчину. Все слилось во едино… И как можно дождаться его? Как можно пережить это время и это расстояние без него?

Игорь потерял для нее всякий интерес, хотя из-за своей воспитанности она не подавала никакого вида и также ходила с ним в кафе, кино, театр, на набережную… Наверное, чтобы просто убить это время, время без Андрея. Дважды Игорь попытался ее поцеловать, но ее чуть не вырвало. Теперь ей стало ясно все. Если человек любит, он по-настоящему счастлив. А если любят его без взаимности, то вряд ли, скорее, даже наоборот.

Наконец-то вернулся Андрей. Он позвонил сам и пригласил на дежурство. Марина накупила всяких вкусностей и помчалась. Все дежурство поступали больные. Поговорить не удавалось. Дважды оперировали и только к трем ночи они пошли пить чай в ординаторскую. Марина не чувствовала усталости. Она только смотрела, как зачарованная, на Андрея и пила мятный чефирь.

— Сколько ты сладостей привезла! Папка что ли был?

— Нет. Я купила. Просто так. Кстати, как брат?

— Лучше. Значительно лучше. Не пьет. Крестик одел, ходили на службу в храм. Ты не представляешь, как я рад! Слава Богу! Монахи там — потрясающие люди. Глаза добрые-добрые. Один мне сказал, что нужно постоянно молиться. Делаешь что-то и молись, проси. Потому что результат зависит от воли Бога. И если делаешь хорошее дело, Господь поможет обязательно. Так все просто… А еще там батюшка был. Он нас выслушал, исповедал. Сказал, что будет молиться каждый день о Боре. Я там курить бросил. Представляешь? В первый же день. Помолился — и все. Как рукой сняло.

— Значит, помогли молитвы.

— Да. И Боря очень изменился, будто ожил. Глаза поменялись. Были потухшие, а теперь нет. Как в детстве стали. Я его помню с такими умными глазами… А жили мы гостиничном домике при монастыре. Помогали там по хозяйству. Это послушание называется. А кошек у них там живет! Штук пятнадцать. Одной пришлось операцию небольшую сделать.

— Здорово. Я бы тоже хотела поехать с вами, но папа нас в Венецию с теткой отправил.

— Во-первых, монастырь — мужской. Во-вторых, Венеция — это Венеция. Я там не бывал, но читал о ней одну интересную книгу, кажется, «Грустная Венеция» называется.

— Хотите, фотки покажу. У меня в телефоне есть.

— Давай завтра. А сегодня пора спать. Я — в реанимацию, а ты здесь. Закройся.

Марине хотелось взять его за руку и не отпускать. Вместо этого она пробормотала: «Спокойной ночи».

Утром она не поехала домой, а осталась на рапорт. Ей хотелось поговорить с Андреем, но как, где и когда — она не знала. Поднимаясь в отделение после рапорта со всеми врачами, она на мгновение потеряла Андрея из вида. И вдруг увидела его в полутемном переходе в другой корпус. Он стоял спиной с какой-то медсестрой. Медсестра всхлипывала.

— Ну-ну, успокойся. В твоем положении плакать нельзя, — говорил Андрей, гладя ее по голове.

— Как же не плакать. Живот растет, отец скоро приедет с вахты. Он меня убьет. А этот — ничего. Ни мычит, ни телится.

— Не рыдай, Валентина. Что-нибудь придумаем. Хочешь, я на тебе женюсь?

От этих слов у Марины ослабели ноги, в глазах потемнело, звуки мира покинули ее. Очнулась она уже на руках Андрея. Он вносил ее в ординаторскую и орал на медсестер, требуя тонометр и анализ на глюкозу. Врачи столпились вокруг Марины, которую Андрей бережно положил на диван. Кто-то брызгал водой, кто-то хлопал по щекам.

— Это обморок. Банальный обморок, — констатировал заведующий отделением Олег Григорьевич. — Эти барышни не жрут ничего, все худеют. А потом еще хирургами стать хотят. Какие из них хирурги? Им вообще в медицине — не место!

— Вчера она со мной на двух операциях была. Практически без сна все дежурство, — сказал Андрей, измеряя давление.

— Да еще духота ужасная, — сказала старшая медсестра Катя, уколов иглой руку.

— Восемьдесят на сорок. Что и требовалось доказать.

Марина открыла глаза, и чувство стыда и банальной ревности наполнили ее всю целиком. Она захлебывалась в них и постаралась встать. Но Андрей не дал ей встать.

— Полежи, Мариша. Сейчас анализы придут.