Повесть о Ратиборе, или Зачарованная княжна-2 - Светлана Фортунская

— Нет! — рявкнула Лёня и стукнула кулаком по столу. С Чайника слетела крышка, а Крыс свалился с лавки. — Никакую Ладу я целовать не буду! Я вам не лесбиянка! Или превращайте меня обратно, или… или… или я не знаю, что я сделаю!

Богатырские натуры в минуты сильного душевного напряжения имеют потребность чего-нибудь крушить. Это в них кровь молодецкая бурлит, сила богатырская клокочет, а подростковый комплекс рвется на свободу. Инфантильность, мне кажется, обязательная составляющая богатырского комплекса — следствие все того же закона природы: ежели где чего-нибудь прибудет… (и так далее – см. выше). У богатырей силы и удали в избытке – значит, налицо дефицит разума и здравого смысла. А избыток всегда должен находить себе выход – это как запруженная плотиной вода.

Поэтому Лёня, раззадоренная своей свежеприбывшей силой и удалью, а также вновь обретенной мужественностью, вскочила на ноги, зарычала, схватила за две ножки лавку и, стряхнув с нее всех, кто там сидел (Домовушку, Пса и Петуха – а Крыс свалился еще раньше), перевернув, шваркнула со всей дури об пол. Лавка развалилась на две половинки – вдоль. Лёня, рыкнув, отшвырнула одну половинку, попутно пришибив ею Пса, а вторую ахнула об колено, опять же на две части.

И, тяжело дыша и порыкивая, остановилась, держа в каждой руке по ножке с куском доски.

Пес, который тоже страдает богатырским (или подростковым) комплексом, вначале опешил от неожиданности и даже заскулил, но, получив половиной лавки по спине, разъярился и вздыбил шерсть. Он тоже рычал, тихо и зловеще, и показывал свои большие белые зубы.

Перепуганный Домовушка быстренько перекинулся в таракана и забился в какую-то щель.

Петух, квохча, взлетел на жердочку к Ворону, обронив с шеи Паука.

Паук, выпустив из живота паутину, стремительно вскарабкался по ней на ту же жердочку.

Крыс прижался к ножке стола и поблескивал оттуда своими глазками-бусинками, но не испуганно, как можно было ожидать, а, скорее, радостно – ему всегда доставляли удовольствие ссоры и склоки.

Ворон и Паук в два голоса пытались утихомирить разбушевавшуюся Лёню, что было абсолютно безнадежно, потому что Лёня впала в то иступленное состояние, когда не слышны слова, смысл их не доходит до разума, а мозги попросту не работают, затопленные яростью и злобой.

Да, негодующий богатырь – это, может быть не так опасно, как разгневанная ведьма, но также весьма серьезно.

А что же я? Вы думаете, я спокойно наблюдал события, поскольку сидел далеко, с другого конца стола?

Либо же вы решили что я, так же, как и все остальные, перепуганный, влез по занавеске на потолок? Или вспрыгнул на люстру? Или забился под стол и прижался к стенке рядом с Крысом?

Нет!

Я опять всех спас!

Пока Ворон и Паук бормотали свои увещевания, а Лёня с Псом рычали друг на друга, готовясь к схватке, я, потратив несколько секунд на сдирание марли со своей морды, вспрыгнул на стол и обхватил Чайника за…

Ну, талии у Чайника не было. Так что скажем просто: обхватил Чайника.

Чайник возмутился, зашипел, выпустил пар из носика (сверху я предварительно и очень дальновидно прикрыл Чайник крышкой). Носик я тоже весьма предусмотрительно отвернул от себя, так что паром в меня не попало.

— Пусти! — забулькал Чайник, пытаясь вырваться. — Не трогай меня! Лёня, спасай!

— Андрюшенька! — закричала Лёня, отбрасывая обломки лавки, — Милый! — и протянула руки к нам с Чайником. Чайник выпрыгнул из моих лап – ну, я держал его не очень крепко - и кинулся к Лёне, Лёня схватила его и прижала к груди. И разрыдалась.

Чайник ласково забулькал, зазвякал крышечкой, и, выпуская из носика уже не горячий, а теплый парок, терся о Лёнину щеку.

В кухне запахло чем-то весенним и нежным, то ли жасмином, то ли ландышами.

— То-то, — сказал я. — А то устроила тут ремейк фильма "Фантомас разбушевался"!

А Лёня между тем стонала сквозь слезы:

— Андрюшенька! Горький ты мой! Как же мы теперь будем-то?

Да, Лёня у нас теперь, конечно, мужчина хоть куда – богатырь и все такое.

Но в душе осталась – баба бабой.

Приласкав мужа и уронив над ним то ли скупую мужскую, то ли наоборот, горькую женскую слезу, Лёня спохватилась.

— А где Егор? — грозно спросила она, повертев головой и ребенка не увидев. — Где мой сын, я вас спрашиваю?

Мы с Вороном переглянулись.

Я не следил, но, по-моему, перед тем, как перекинуться в таракана, Домовушка держал младенца на руках.

В желтых глазах Ворона я прочел то же подозрение.

— Вы куда моего Егора подевали? — в голосе Лёни нарастал гнев, и слышны были отголоски будущего рычания – так погромыхивает, наползая из-за горизонта на небо, сулящая грозу туча.

Но гроза разразиться не успела — из-под газовой плиты вылез черный, большой – с карандаш длинной – таракан; легкий хлопок (будто лопнул мыльный пузырик – и вот уже Домовушка в натуральную величину и в гуманоидном обличьи стоит посреди кухни и протягивает Лёне мирно спящего младенца.

— Вот оно, твое дитятко! Даже и не проснулся! Но ты, молодица, гляди, больше не шуми! Так ведь недолго и до родимчика дитятю напужать!

Глава девятнадцатая, в которой продолжаем попытки совещаться

Заседание продолжается, господа присяжные заседатели!

— Я думаю, что никакой Ратибор не агент, — заявил я, когда страсти улеглись, и все расселись: мне пришлось потесниться и разделить свою табуретку с Домовушкой, Петух остался на жердочке, что приделана у нас над газовой плитой для Ворона, а Пес с Крысом устроились на полу. Лёня отказалась выпустить Чайника из рук, и пристроила его у себя на коленях, рядом с Егорушкой. — Он лицом очень похож на Ладу, это во-первых. А во-вторых – Ворон, не ты ли сам меня учил, что маг соврать не может? А Ратибор – маг, в этом, надеюсь, никто не сомневается?

— А может быть, он – Тёмный маг? — запальчиво возразил мне Ворон. — Темные маги безусловно должны быть одарены способностью лгать, исходя из само́й извращенной природы их магии.

— Это ты точно знаешь? — с подозрением осведомился я. Домовушка толкнул меня лапкой в бок.

— Ну, назовем это гипотезой… — промямлил Ворон. Я открыл было рот, чтобы высказать свое мнение, но Домовушка еще раз пнул меня в бок, теперь уже локотком.

— Ты чего пихаешься? — прошипел я.

— Не спорь с ним, а то у него опять эта самая начнется… дыр-прессия. По глазам вижу, почти уж дозрел. Сам знаешь, как он переживает, когда чего в точности не ведает…

Да, только пьяного Ворона нам тут не хватало!