Операция «Ракета» - Леонид Обухов

— Он врет! — вскрикнул старик, оглядываясь на Олевского и Морского. — Путает меня с кем-то, товарищи, не верьте ему!

— В Ромнах он тоже носил золотые очки, но у него были и запасные, в роговой оправе. Он надевал их на допросах. Может, они и сейчас при нем?..

Ординарцы схватили старика, расстегнули пальто, обыскали. Шатилов вытащил из внутреннего кармана пиджака очки в роговой оправе и подал их комиссару.

— Ну, точно!.. Я ж на всю жизнь тебя запомнил...

Да, он не мог ошибиться. Именно этот человек, в роговых очках, допрашивал его тогда, в сорок втором году, в ромненском гестапо, требовал выдать товарищей по подполью... Размахивал пистолетом, не скупился на зуботычины...

— Расскажи, как ты очутился здесь, Зелинский?

Услышав свою фамилию, старик сник. Несколько минут сидел молча, не отвечая на вопросы. Потом вытащил сигареты, закурил и, будто успокоившись, ответил:

— Когда немцы оставили Ромны, я поехал с ними... Теперь тут, в Банской Бистрице...

— Та-а-ак... — медленно произнес Морской. — Брательников, значит, захотел найти здесь, предатель?!. Прикинуться русским патриотом решил?!

— Сам додумался до этого или тебя послал кто? — спросил Олевский. — Ну?!.

Зелинский молча курил, видно обдумывал что-то.

— Будешь говорить или шлепнуть тебя без задержки?.. Помнишь, как ты говорил мне это на допросах?.. Роли поменялись, Зелинский...

— Нет, нет, вы не расстреляете меня... Я скажу... — Старик бросил в снег сигарету, поправил очки. — Сам пришел... Надоело все...

— Ну, ты эти сказки брось, — перебил комиссар. — Не настолько ты глуп, чтобы самому в петлю лезть...

— Откуда ты узнал, что мы именно здесь? — снова задал вопрос Олевский.

— Люди сказали.

— Так и запишем: сказали немцы... Ведь только они знают, где мы: два дня гонялись...

— Расстрелять его, подлюгу, и делу конец! — снова не выдержал Григорьев.

— Не знал я, что ты тут обитаешь, — огрызнулся Зелинский, и в голосе его прозвучала лютая злоба. — Сказали мне, что фамилия комиссара Григорьев. Не рассчитывал, что ты можешь оказаться здесь под другой фамилией... Ну, ничего! Сейчас я тебя, голубчик, тоже на чистую воду выведу... Слышите, партизаны, это вовсе не Григорьев! Это Иль...

— Заткнись! — громыхнул голос Морского, заглушивший Зелинского. — Кто он такой, мы и без тебя знаем!..

— Но он же не Григорьев!

— Нам лучше знать, кто он, — холодно перебил Олевский. — Отвечай на вопросы, или мне надоест тебя спрашивать и я пристрелю тебя, как собаку! Кто послал тебя?

Зелинский обвел взглядом партизан, сидевших вокруг, быстро заговорил:

— Гестапо... Штурмбаннфюрер Скорцени. Он вовсе партизанские отряды своих людей послал... Думаю, что вам лучше сдаться... Гарантирую вам жизнь, если вы сложите оружие. Вас пошлют в лагерь, а там и война кончится... — Зелинский пустил в ход свой последний шанс, еще надеясь на спасение. Ему не удалась попытка поссорить между собой партизан, оклеветать комиссара, который, как он понял, был заброшен сюда под другой фамилией. Теперь он пытался разыграть из себя человека, который может спасти партизан. — Вы окружены со всех сторон полком эсэсовцев... Вам осталось жить до рассвета, если вы не согласитесь на мое предложение...

— С кем ты должен был связаться в отряде? — прервал его речь Олевский.

— Ни с кем...

— Врешь!..

— Ни с кем...

— К кому ты шел?..

— К Морскому... Григорьеву... Боброву... Олевскому...

— Смотри, сколько у тебя адресатов... — усмехнулся Григорьев. — Вот они все перед тобой... Ты доволен?

— Зачем шел? — спросил Олевский.

— Убить вас, уничтожить, бандиты красные!.. — рванулся из рук ординарцев Зелинский.

— Вот теперь ты заговорил своим голосом, — усмехнулся комиссар.

— Живыми вам все равно отсюда не выбраться. Не я, так другие убьют вас...

— Руки коротки, не достанете... — Олевский немного помолчал, и, обращаясь к партизанам, сказал: — Итак, товарищи, все ясно. Гестапо продолжает охоту за командным составом партизанских отрядов. Бдительность и еще раз бдительность — вот что для нас сейчас самое главное... А с предателем мы рассчитаемся по заслугам. Расстрелять мерзавца! — Олевский махнул ординарцам рукой: — Увести!..

Под утро отряд снялся со стоянки и форсированным маршем двинулся к Козьему хребту.

ПАРТИЗАНСКИЙ «ГОСБАНК»

Второй день отряд обживал Козий хребет, высоко взметнувшийся над окрестными горами, поросший густым хвойным лесом. На его склонах, в гуще деревьев, партизаны строят шалаши, ставят палатки, пытаются рыть землянки.

Морской откуда-то узнал, что осенью на этом месте была высажена и стояла лагерем вторая воздушно-десантная чехословацкая бригада. Партизаны решили поискать в окрестностях, не осталось ли чего-нибудь подходящего, что можно было бы использовать для оборудования своего жилья и в первую очередь — для изготовления печей. У подножия хребта они наткнулись на груду ящиков со снарядами, чуть дальше увидели три занесенных танка и рядом — железные бочки из-под бензина, солярки и смазочных масел.

— Живем, ребята! — обрадовался командир комендантского взвода Федотов. Считай, что у каждого уже есть персональная печка!.. Кто есть токарь, слесарь, пекарь — давай сюда!.. Принимаем на работу, обещаем льготные условия!.. Первым мастеришь — последним греешься!..

С шутками и смехом партизаны тут же, на снегу, принялись выжигать бочки, мастерить из них печки. Усиливающийся с каждым часом мороз подгонял их.

Когда проблема с печками была решена, встал остро вопрос о питании. Продуктов в отряде не хватало. То, что приносили партизанам словаки, было явно недостаточно, а покупать дополнительно у населения было не на что. Командиры сократили дневной рацион до минимума, строго следили за тем, чтобы небольшой запас хлеба и мяса расходовался только для раненых и больных.

Посовещавшись, штаб решил сделать нападение на один из небольших немецких гарнизонов и добыть продукты боем. Но ближайшие события изменили планы партизан...

Ночью ординарец разбудил Морского:

— Михаил Петрович, вставай!..

— Что случилось? — вскочил подполковник с лежанки и быстро натянул на плечи полушубок.

— Человек к тебе пришел...

— Давай зови! Откуда?

— Наш... разведчик из села Пески... Словак Игнатий Рись...

В шалаш вошел невысокий, крепкий паренек в запорошенной снегом одежде, с вещевым мешком за плечами.

— Здравствуй, Игнаша, — обнял его подполковник. — Что случилось?..

Словак снял с плеч вещевой мешок, подал его Шатилову:

— Тут еды немножко...

— Зачем же ты, чудак человек? — дрогнул голос у Морского. — У самого ведь семью кормить, почитай, нечем...

— Что есть, делим понемножку, — смущенно проговорил парень. — Мама тут еще малины прислала... Слышала она — Мариша болеет... Это хорошее лекарство от... когда простываешь... Передайте Марише... — Парень достал из-за пазухи небольшую банку с малиновым вареньем и передал Шатилову.

— Твоя мама — золотой человек, Игнаша, передай ей от нас низкий поклон. А теперь садись поближе к печке и пей чай.

— Сидеть времени нет, — заторопился словак. — Я прибежал к вам на лыжах, чтобы сказать, что завтра в полдень швабы вывозят из села Доновалы два больших металлических сейфа. Есть предположение, что в сейфах секретный архив... Вывозить будут на подводах, так как машины там не пройдут: снег... Обоз пойдет через село Булы. Охрана — два отделения солдат.

— Спасибо, друже! — Морской крепко пожал разведчику руку. — Что-нибудь придумаем...

— Поешь перед дорогой, — поднялся с топчана капитан Олевский.

Он достал из неприкосновенного запаса и положил перед Игнатом Рисем кусок отварного мяса и хлеба. Увидев, что тот пытается протестовать, сказал:

— Никуда мы тебя не отпустим, пока не съешь это и не выпьешь кружку горячего чая. Идти-то ведь далеко...

Парню ничего не оставалось, как подсесть к печке и начать есть.

Штаб отряда поручил захват сейфа группе Популенко, два дня назад вернувшейся с задания.

Через полчаса тридцать партизан покинули лагерь. В полдень они вышли к опушке небольшого лесочка, недалеко от села Булы. Замаскировавшись, стали ждать. Стояла тихая морозная погода. Чистая скатерть снега прострочена узорами заячьих следов.

— Того б зайчишку с луком та перчиком... — вполголоса сказал партизан, лежавший за пулеметом.

— Эх ты, темнота, — тотчас же откликнулся его сосед. — С чесночком надо, с чесночком, да в вине отмочить. А перчик душистый хорошо... Когда в короб чугунок ставишь, чтоб зайчатину тушить, масла сливочного подкинь и светлого сухого вина стаканчик... Да под перцовочку, с морозца!..

Пулеметчик повернулся на бок, толкнул своего напарника:

— Видал ты когда-нибудь медведя таежного?.. Нет?.. Погляди, погляди... Зайчатину под перцовочку?! Срам прямо-таки!.. Неужто такой благородный лесной житель не достоин хорошей водки?! Да уж лучше под квас, чем перцовкой вкус мяса портить... Вот же серость таежная!.. А еще в цивилизованной Германии в плену был... Неужто так и не глотнул там культуры, а?