Отверженные мертвецы - Грэм Макнилл

— Нет, Арик, боюсь, что это невозможно.

— Почему?

— Это опасно.

— Я слышал, что ты можешь убивать им людей.

Роксанна взъерошила ему волосы.

— Арик, нельзя верить всему, что говорят о навигаторах. Но люди могут пострадать, если посмотрят в этот глаз, и поэтому я всегда ношу повязку. Я не хочу никому навредить.

— А-а, — разочарованно протянул Арик, но не удержался от следующего вопроса: — А ты можешь увидеть будущее? Можешь заглянуть туда своим спрятанным глазом?

— Боюсь, что нет, — ответила Роксанна. — Мы просто помогаем вести корабли, вот и все.

Арик кивнул, как будто ему стали понятны все трудности и нюансы людей из самой востребованной, но и самой избегаемой в Империуме касты. Людей могущественных и богатых, которым тем не менее никогда не удастся занять равное положение среди тех, кому они служат.

Роксанне вдруг пришла в голову неожиданная мысль.

— А Палладию известно, что меня все знают? — спросила она.

— Нет, он уверен, что один такой, — сказал Арик. — Мне кажется, что смерть сыновей сдвинула у него в голове шарики. Он никому не доверяет.

— Наверно, ты прав, — прошептала Роксанна. — Ты умница, Арик, ты это знаешь?

— Мама тоже всегда так говорит, — с горделивой улыбкой ответил мальчик.

Роксанна привлекла ребенка к себе и поцеловала в лоб.

— Ты даже не понимаешь, какой драгоценный подарок преподнес мне сегодня, — сказала она.

Он немного смутился, но затем серьезно кивнул.

— Вот, возьми кое-что взамен, — сказала Роксанна, вкладывая вещицу в детскую ладонь.

Чтобы никто из окружающих не видел ее подарка, она быстро сжала его кулачок.

— Что это? — спросил Арик.

— Это волшебное кольцо, — улыбаясь, ответила Роксанна.

За стенами крепости Арзашкун вздымались и опускались бесконечные дюны белых песков Руб-Эль-Хали. Кай беззаботно бродил по безлюдным переходам и пустынным залам, радуясь возможности не смотреть под ноги. Над молчаливой пустыней гулял теплый сирокко, приносящий приятные запахи жареного мяса, терпкого вина и экзотических пряностей.

Он проводил пальцами по позолоченным завиткам каменной резьбы и впитывал царящее вокруг мирное спокойствие. В пустыне ничто не двигалось, не было ни притаившихся хищников, ни воспоминаний, грозящих вырваться на поверхность, потому что Кай просто спал. Дар метапознания позволял ему сознавать, что он видит сон, и, в отличие от большинства спящих, он мог формировать его по своему желанию.

Арзашкун для него был не только убежищем от опасностей имматериума. Крепость стала местом, где он мог обрести спокойствие и в некотором роде утешение и уединение. Если только он не приглашал кого-нибудь разделить видение, сюда никто не мог прийти, и Кай без помех наслаждался тишиной сводчатых залов под богато украшенными куполами.

Легкими шагами он спустился во внутренний дворик, и мрачное настроение, бывшее его постоянным спутником со дня катастрофы «Арго», немного прояснилось. Страх все еще был здесь, прячась на грани восприятия, но Кай отказывался его признавать. Воспоминания будили чувства, а это заставляло его вновь пережить страшное событие. Десять тысяч предсмертных криков пошатнули его рассудок, и Кай не был уверен, что сможет полностью восстановиться.

Тем не менее в тех редких случаях, когда ему удавалось ускользнуть в Арзашкун, наедине с самим собой он успокаивался, и его разум работал в полную силу, не пасуя перед ужасными воспоминаниями и укоренившимся в душе ужасом. Кай распахнул дверь главного зала и вдохнул запах ароматических воскурений и свежей зелени. В центре комнаты поблескивал круглый бассейн, выложенный алыми и золотыми ромбами, и в солнечных лучах, проникавших сквозь витражное стекло купола, мерцал серебром скульптурный фонтан в виде воина с трезубцем в руке.

Ветерок тихонько шевелил ветви пальм, разнося по крепости аромат кальяна и лимонника. Все запахи рождали образ далекого царства из давно прошедших эпох, и для Кая в его царстве воображения и видений связь с прошлым являлась надежным якорем. При желании его мысль могла создать что угодно, но и этого ему было вполне достаточно. Покой и уединение, и освобождение от тысяч взывавших к нему голосов.

Кай прошел между колоннами из мрамора и нефрита, на которых покоился свод, и направился к широкой лестнице, ведущей на крытую галерею. Изящные ниши украшали алые, изумрудные и золотистые боевые знамена — трофеи забытых всеми сражений. Странно, что такие ужасные и значительные для тысяч людей события так легко предаются забвению. Люди, сражавшиеся в тех боях, стали песчинками в Руб-Эль-Хали, но когда-то их жизни имели огромное значение. И не важно, что жернова истории смололи их в пыль, когда-то они были облечены властью и славой.

И даже если память об их влиянии осталась только во сне, это ничуть не умаляло значительность этих личностей. Кай помнил их, хотя память эту позаимствовал из книги примарха. Со временем и он сам будет позабыт, и эта мысль вызвала у Кая улыбку. Такое забвение стало бы для него благословением. А вот всеобщее почитание, ответственность за жизнь множества людей он считал непереносимой ношей.

Кай не раз удивлялся, как справляются с этой тяжестью такие люди, как лорд Малькадор, лорд Дорн или хормейстер.

У подножия широкого лестничного пролета он остановился и прикрыл глаза, вслушиваясь в журчание фонтанных струй. Дыхание ветра коснулось его лица. Кай вдохнул запахи земли, давно исчезнувшей во тьме веков, и его слепозрение дрогнуло. Запах в видениях был едва ли не самым сильным ощущением, и ароматы щедро приправленного специями кебаба перенесли его на базар под открытым небом, заполненный потной толпой горланящих зазывал, азартно торгующихся покупателей и сосредоточенных карманников.

Кай вдыхал дым очагов, сизоватые клубы гашиша и терпкий аромат папаскары,[22] разливаемой из больших глиняных кувшинов в оловянные кружки. Ощущение оказалось настолько мощным, что от нахлынувшей мучительной грусти Каю, чтобы не упасть на колени, пришлось ухватиться за край резной балюстрады.

В уголках его глаз выступили слезы, и Кай никак не мог понять, почему ему так знакомы эти запахи и звуки. Это не просто фантазии, всплывшие из глубин воображения, это воспоминания, хранящиеся в каком-то другом разуме. Эти ощущения почерпнуты из такой глубокой древности, что Каю оставалось только изумляться объему хранимой истории.

Он вздрогнул и открыл глаза. Его концентрация на цельности мира на мгновение нарушилась, и окружающий пейзаж дрогнул. Дыхание стало коротким и частым, хотя Кай сознавал, что его тело все это время оставалось в кровати. Но определенные законы в царстве снов действовали точно так же, как и в реальном мире, даже если этот термин не имел особого смысла для человека, который мог жить в мире, недоступном воображению большинства смертных.

Его глаза уловили какое-то движение, и Кай, подняв голову к галерее, успел заметить, как промелькнула чья-то фигура. Он ошеломленно замер, не в силах поверить увиденному. В его видении присутствует кто-то еще? Кай слышал рассказы о могущественных псайкерах, способных вторгаться в чужие сны и изменять видения, но последний такой когносцинт, если верить слухам, умер тысячу лет назад.

— Подожди! — закричал Кай и, перепрыгивая через две ступеньки, бросился наверх.

Он сильно запыхался уже после первого пролета, но, свернув под прямым углом, преодолел последний марш лестницы. Галерея представляла собой нечто вроде прямоугольной спирали, так что войти и выйти можно было только одним путем, и Кай устремился к тому месту, где увидел таинственную фигуру.

Шелковые шторы на сводчатых окнах раздувались от ветерка, пропуская внутрь бой далеких барабанов, отмерявших пульс давно минувшей эпохи. Кай не мог видеть музыкантов и сознавал, что звук здесь так же невозможен, как и присутствие постороннего. Он побежал дальше по галерее, оставив позади ритмичный рокот, и за дверным проемом, закрытым портьерами, обнаружил зал, полный света и пышной растительности. Деревья пробивались сквозь полы, словно природа воспользовалась тысячелетним запустением и овладела крепостью. С пилястр спускались цепкие лианы, и оконные проемы обрамляли резные листья.

В дальнем конце зала, у противоположного дверного проема стояла высокая фигура в длинном белом одеянии с золотым шитьем. Выражения лица на таком расстоянии было не различить, лишь глаза казались озерами великой грусти и ясного понимания той цены, которую платят люди за свои мечты…

— Стой! — крикнул Кай. — Кто ты и как здесь оказался?

Человек ничего не ответил и скрылся из виду. Кай, отмахиваясь от листьев и отбрасывая с дороги вьющиеся лианы, бросился бежать через весь зал к двери, сквозь которую прошел человек в белом одеянии. Запахи специй, зелени и древних воспоминаний стали еще сильнее, и Кай торжествующе вскрикнул, когда добрался до выхода. Снаружи доносились ароматы соленой воды и нагретых солнцем камней. У самого проема Кай почему-то остановился, не решаясь переступить порог.