Улица Ангела - Джон Пристли

— Ну, слава Богу, я так рада, так рада. — Говоря это, миссис Пирсон вся сияла. — Я боялась, что у дорогого крошки что-нибудь серьезное. Я говорила Уолтеру, что вы опасаетесь, не простужен ли он. Дорогая, я очень, очень рада, что это не простуда. Детишек так трудно уберечь от болезней, не правда ли?

— Эта история с Россией довольно-таки непонятна! — кричал в это время мистер Дэрсингем.

— Да, весьма странная история. Что вы о ней думаете? — прокричал в ответ мистер Пирсон. Сам он пока не имел собственного мнения, ибо вечерняя газета еще не успела разъяснить ему, как следует понимать это событие, да и чужих мнений он тоже не слышал. Относительно всего, что происходило западнее Суэца, мистер Пирсон считал себя обязанным разделять точку зрения своей фирмы. О странах к востоку от Суэца он иной раз в разговоре высказывал свое собственное суждение, а когда дело касалось Сингапура, тут мистер Пирсон, говорят, даже спорил с другими.

— А я вам вот что скажу, Дэрсингем, — вмешался мистер Голспи свойственным ему авторитетным тоном. — Все это — чистейший вздор, чепуха, пустая болтовня. Слыхали мы такие сказки! Просто в Риге есть люди, которые хотят нажиться, для того и распускают эти слухи.

— Это очень интересно, мистер Голспи, — воскликнула миссис Дэрсингем, сразу переходя на роль светской дамы, давно желавшей вникнуть в суть этого дела. — Вы, конечно, там бывали, да?

— Бывал повсюду. — Мистер Голспи усмехнулся ей иронически и вместе дружелюбно. Эта усмешка словно говорила миссис Дэрсингем: «А ты ничего себе бабенка, но не приставай ко мне с вопросами, это совсем не твоего ума дело».

— Да, когда побываешь сам на месте, то легче во всем разобраться, правда? — воскликнул мистер Пирсон. — Вам известны факты, хи-хи-хи.

— А теперь вы где живете, мистер Голспи? — спросила миссис Пирсон, игриво склонив голову набок.

— Снял квартиру с мебелью в Мэйда-Вейл, — ответил мистер Голспи.

— Я совсем не знаю этой части города, — заметила миссис Пирсон с детской серьезностью.

— В Лондоне есть много такого, чего мы еще не знаем. Хи-хи-хи.

— Ну, судя по тому, что я видел, вы не много потеряли, если не знаете Мэйда-Вейл, — прогудел мистер Голспи. — Квартал, где я живу, кишит евреями да актрисами мюзик-холлов — и все старыми, молодых и хорошеньких ни одной.

— Хи-хи-хи, — немного опасливо хихикнул мистер Пирсон.

— О, мужчины! — воскликнула миссис Пирсон. Она назубок знала свои реплики, недаром она жила в Сингапуре.

— Хи-хи-хи (на этот раз торжествующе).

Агнес весьма сердитым тоном доложила о приходе мисс Верэвер, ибо находила, что «на сегодня с нее уже хватит», и, кроме того, ей не понравилось, как эта гостья вошла и как посмотрела на нее, Агнес.

В защиту Агнес надо сказать, что мисс Верэвер была из тех людей, которые с первого взгляда внушают антипатию. Эта старая дева лет сорока пяти приходилась миссис Дэрсингем двоюродной теткой по матери. Высокая, с лицом землистым, как у трупа, она обнажала (в особенности когда появлялась в вечернем туалете) жуткую громаду острых белеющих костей, так что верхняя часть ее туловища напоминала рельефную географическую карту из слоновой кости. Чтобы не оставаться незамеченной в обществе (а также в качестве средства самозащиты), она изобрела и довела до подлинного совершенства удивительно неприятную манеру разговаривать с людьми. В ее репликах чувствовалась безграничная злоба, сарказм, язвительная ирония. Говорила она, в сущности, довольно безобидные вещи, но ее тон, выражение лица, усмешка, взгляд придавали всем ее словам какой-то скрытый дьявольский смысл. Когда она живала в маленьких гостиницах и пансионатах, которых так много на побережье Средиземного моря, ей стоило спросить у соседей, когда уходит почта, или осведомиться, шел ли ночью дождь, — и мужчины, к которым она обращалась, начинали беспокоиться, не плохо ли они выбриты, а женщины спрашивали себя, не стерлась ли с их лица косметика, или тем и другим начинало казаться, что они только что ляпнули какую-нибудь ужасную глупость. После этого достаточно было самого незначительного хорошего поступка с ее стороны — и люди утверждали, что у нее необыкновенно добрая душа и ужасающе острый сатирический ум. Те, кто жил с ней под одной крышей три месяца, привыкали к ней, но при первом знакомстве люди сердито недоумевали, что эта женщина имеет против них, и ее своеобразные манеры производили очень невыгодное впечатление.

Мисс Верэвер вошла, поцеловалась с хозяйкой дома, пожала руку ее мужу, затем, поджав губы и скривив лицо, сказала:

— Вы, я вижу, кого-то ждете. Надеюсь, не меня?

И странно, от этого замечания весь званый обед сразу показался ненужным и нелепым.

— Нет, — сказал мистер Дэрсингем, мысленно спрашивая себя, какого черта они вздумали пригласить ее сегодня. — Еще должны прийти Трейпы.

— А, очень рада, что я не последняя, — заметила мисс Верэвер с горькой усмешкой, и эта усмешка не сходила с ее губ все время, пока ее знакомили с остальными гостями.

Через минуту прибыли и Трейпы, — теперь все были в сборе. Запоздавшие гости бывают двух категорий: кающиеся и некающиеся. Первые влетают все в поту, рассыпаясь в извинениях, лепечут что-то о тумане, допотопных такси и бестолковых шоферах. Вторые входят важно и, увидев, что все гости уже собрались, принимают несколько обиженный вид и поднятыми бровями выражают неодобрение людям, не знающим, на какой час они пригласили гостей. Трейпы были превосходным образчиком категории нераскаянных. Оба были высокого роста, худощавы, отличались наружностью довольно бесцветной, держались чопорно. Трейп учился в Уоррелской школе вместе с Дэрсингемом. Теперь он был одним из владельцев комиссионной конторы по продаже домов и поместий, но именовался майором Трейпом, так как получил этот чин в конце Первой мировой войны и, занимаясь муштровкой новобранцев, до такой степени проникся воинским духом, что и после войны никак не мог расстаться со своим чином. У него была выправка военного, и тон его был так отрывист, манеры так величественны, что никак невозможно было вообразить его продающим и покупающим дома, как самый простой смертный. Вы мысленно представляли себе, как он с небольшим отрядом захватывает все квартиры и роскошные особняки или отправляется во главе многочисленной экспедиции водрузить британский национальный флаг в прекрасных лесистых местностях, где есть усадьбы и хорошие места для охоты.

Супруга майора Трейпа была женщина довольно бесцветная, с наружностью типично английской, и лицо ее всегда хранило такое выражение, словно жизнь немного удивила и разочаровала ее. Может быть, оно так и было, и, может быть, оттого она всегда говорила, как чревовещательница: голос был слышен, но мелкие черты застывшего лица оставались совершенно неподвижны.

Предоставив всем собравшимся перекрикивать друг друга, миссис Дэрсингем ускользнула из комнаты, так как было совершенно необходимо как можно скорее пригласить гостей к столу. Три минуты спустя она вернулась, стараясь — и не безуспешно — сохранять беззаботный вид. А через несколько минут Агнес просунула голову в дверь, забыв одну из самых строгих директив хозяйки, и объявила без всякого энтузиазма:

— Пожалуйте, обед подан.

Миссис Дэрсингем с геройским мужеством улыбалась гостям, а гости, за исключением мистера Голспи, поглядывали то друг на друга, то на дверь с таким выражением, словно они впервые слышат об этом обеде и слегка удивлены и заинтересованы. Мистер Голспи, напротив, имел вид человека, который ждет не дождется обеда, он даже сделал шаг к двери в столовую. Затем началось всеобщее движение вперед, а затем отступление назад, улыбки, поклоны — все, что в таких случаях принято в тех несчастных кругах общества, где уже отказались от церемонности, но еще не дошли до настоящей простоты. Гости улыбались и топтались у двери.

— Ну что же, миссис Пирсон, — воскликнул мистер Голспи еще громче и развязнее, чем всегда, — пойдемте!

Нетерпеливый гость без дальнейших церемоний взял под руку миссис Пирсон, и не успела она опомниться, как оказалась уже за порогом, во главе шествия. Гости вошли в маленькую столовую, где на столе, под люстрой с четырьмя электрическими лампочками, уже дымился суп.

— Теперь посмотрим, как нам лучше разместиться, — начала миссис Дэрсингем привычной фразой. Гости в эту минуту были для нее не люди, а посланные ей в наказание шесть огромных тел, которыми она, несчастная, должна была как-то распорядиться. — Посмотрим. Не хотите ли сесть сюда, миссис Трейп? А вы, миссис Пирсон, вот сюда. — Размещая всех, она успела заметить, что суп ужасно жирный.

3

Суп был нехорош, и мисс Верэвер, съев очень немного, вглядывалась в тарелку с каким-то странным вниманием всякий раз, как миссис Дэрсингем смотрела на нее. Так как за столом было восемь человек, то хозяйка дома не сидела в конце стола, напротив мужа. На это место усадили мистера Голспи, который держал себя весьма непринужденно и упрятывал под свои большие усы неприличные для джентльмена порции хлеба. По правую его руку сидели миссис Дэрсингем, майор Трейп и миссис Пирсон, а по другую сторону — мисс Верэвер, мистер Пирсон и миссис Трейп.