Люди и портреты (СИ) - Юрий Салов

Павел замялся. Картина изображала огромную кухню, где большая часть ее была занята огромным котлом с многочисленными устьями под ним, из которых выбивалось пламя.

Главное было то, что в котле варились живые люди.

Некоторые пытались выбраться, другие хватались за своих соседей, кричали, корчили ужасные гримасы. Отчаянный страх, неслыханная мука запечатлелись в их лицах. Все было исполнено в ярких красно-оранжевых тонах с оттенками коричневого.

Ей-богу, подумал Павел, драться с Дэном и его подручными было для него куда более легким делом, чем вести разговоры о живописи.

— Так как? — требовательно повторил шатен, по-видимому, тоже из художников.

Павел оглянулся на сидящих в другом конце просторного зала. Встреча с автором, похоже, подходила к концу.

— Ну так… в общем… — неопределенно промямлил Тумасов.

— И что скажете? — не отставал нежданный собеседник.

У Павла на языке вертелись услышанные ранее «авангардисты», однако он осторожно произнес:

— Э… М-да уж… Оригинально… Э-э… Глубоко… Очень, знаете ли, жизненно… — сообщил он. Шатен бросил на него зверский взгляд, и Тумасов понял, что сморозил что-то совсем невпопад.

— В каком это смысле — жизненно? — угрожающим тоном поинтересовался шатен, дико оглядев Павла. — Не хотите ли вы сказать, что эстетика этой работы…

Спасло Павла окончание официальной части. Гости выставки встали со своих мест, заскрипели стульями, создав изрядную суету.

— Извините, зовут… — Павел юркнул в толпу, в центре которой царила Татьяна.

В толпе, сквозь которую Павел продирался, было много молодых лиц, очевидно студентов. То ли это было у них вместо лекции, то ли это были подопечные самой Татьяны. Аккуратно поработав плечами, Павел протиснулся в тесный кружок, где раздавала автографы сама художница.

— Татьяна, извините, — Павел придумывал фразу на ходу, чтобы привлечь к себе внимание. — мне кажется, что в ваших работах чувствуется влияние авангардистов.

— Авангардистов? Вот как? Интересно! — смеясь, воскликнула Татьяна и повернулась к Павлу.

Наконец-то Павел смог рассмотреть ее внимательно. Блондинка, особенно резко контрастировавшая на фоне окруживших ее местных слушателей, любителей живописи. Ее вполне можно было принять за жительницу прибалтики, латышку или эстонку. Короткая стрижка, серые глаза, тонкие губы, чуть-чуть кривоватый рот… словно слегка ухмыляется, подумал вдруг Павел.

— Просто у меня сложилось такое мнение… — добавил он.

— Дилетантская точка зрения. — кто-то перебил его.

— Вообще я много наслышан о вашем творчестве… — пытался выкрутиться Павел.

Татьяна оценила его попытку познакомиться — стрельнула ему глазами, улыбнулась.

Павел наблюдал, как она подписывает какие-то буклеты и плакаты, понимая, что сказать ему больше по теме толком нечего. В живописи Павел был явно не силен. В общем, он ощущал себя по-дурацки.

Наконец Татьяна закончила раздавать автографы и сказав что-то стоявшему за ней высокому парню в очках, неожиданно сама подошла к Павлу, стоявшему неподалеку.

— Вам понравилось? — спросила она. — Рисуя портреты, я обычно работаю маслом, но иногда предпочитаю акварель. Я бы вам порекомендовала начать знакомство вот с этого…

Она подвела Павла к картине. На ней была изображена женщина, сидевшая за длинной скамьей и задумчиво грызущая карандаш. Рядом с ней были нарисованы какие-то книги.

— Студентка? — попытался угадать название картины Павел.

— Угу. Позавчера закончила. — любезно отозвалась Татьяна, по-прежнему улыбаясь. — Андрей, все готово? — обернувшись, спросила она у парня в очках, упаковывавшего картины с подставок.

— Сейчас, последняя осталась. — Андрей аккуратно сворачивал полотна краской вверх и упаковывал их в тубусы.

Павел внимательно поглядел на художницу. Она — на него. Как-то незаметно они сместились куда-то в сторону, подальше от хаотичной толпы посетителей. Возможно, его увела сама Татьяна: чтобы познакомиться получше, к обоюдной пользе. Павел мельком подумал, что неслучайно ее телефонный номер оказался у Дэна в записной книжке: похоже такой мачо как Дэн не пропустил подобный экземпляр мимо себя. Павел всегда считал себя настоящим знатоком общения с женщинами. Противиться его натиску мало кто мог, и он таким вот образом умел найти подход почти к любой даме.

— Я в самом деле о вас наслышан, Татьяна, — проговорил Павел. — ваше творчество оставляет неизгладимое впечатление.

— Каждому свое. — ответила она, сложив тубусы с картинами в «Найковскую» спортивную сумку.

— А остальные? — кивнул на стены Павел. Студенты за их спинами довольно быстро разошлись и в зале оставалось человек десять. Очевидно, наиболее стойкие ценители искусства.

— Остальные будут висеть еще несколько дней, — задумчиво сказала Татьяна. — для здешних мест народу ходит достаточно. Кстати спрос на картины есть, хотя почти исключительно в России и кое-где в Европе.

— Татьяна, — начал Павел довольно бодро. — я на машине… если вы не возражаете… могу вас подвезти. Если вы конечно, согласны…

Татьяна скосила голову набок:

— Я похожа на женщину, которую вот так вот сразу можно подвезти?

— Нужно подвезти. — вырвалось у Павла.

Они вышли из музея и направились к автостоянке. Павел сложил Татьянины картины в багажник.

— Меня, кстати, зовут Павел.

— Очень приятно, Татьяна.

— Вы в каком районе города живете?

— Я на побережье живу, в Загульбе. Довезете?

— Запросто.

Они приближались к взморью. Небо совсем расчистилось, вовсю грело солнце. В открытые окна салона врывался жаркий южный ветер. Лето уже вступало в свои права. Буйно зеленели придорожные посадки, сквозь которые проступал берег моря. Спокойно урчал мотор. Покрытие трассы на этом участке было достаточно ровным и Павел шел под сотню. Обогнал белый «Фиат», плотно упакованный семейством — за стеклами виднелись детские мордашки и коричневый спаниель. Детишки дружно замахали Павлу руками. Он посмотрел на Татьяну. Она закатала до локтей рукава своей кофточки, расстегнула две верхние пуговицы. Полулежала на сиденье, положив голову на подголовник и подставляя левую руку ветру. Мурлыкала вполне музыкально, подпевая без слов битлам. Глаза у нее были полуприкрыты. Ей явно было хорошо, она отдыхала после утомительного дня. Вдруг глаза у нее приоткрылись и она легонько тронула Павла за плечо.

— Посмотрите туда, у вас нет желания пообедать?

Впереди, на обочине трассы торчал большой рекламный щит, закрепленный на металлическом каркасе. С него гостеприимно улыбался толстый кавказский человек в папахе и с шампурами в руках. За его спиной высились заснеженные соплеменные горы, которые пересекала широкая надпись, гласившая: «Шашлычный дворик! Остановись — не пожалеешь! Внимание, дорогой водитель! Впереди — 2 км — только у нас пять видов вкусных горячих шашлыков!!!» дальше еще шел какой-то телефон более мелким шрифтом, видимо для отзывов о качестве продукта. Слово «дорогой» было написано через «а», неизвестно, намеренно или по неграмотности. За аляповатой рекламой в духе незабвенного Остапа Бендера угадывался грунтовый съезд к виднеющейся вдали приземистой хибаре, полыхающей неоновой вывеской.