В любой гадости ищи свои радости - Штаний Люба

Взяв себя в руки, я нарочито откровенно зевнула, прикидывая сколько тазиков кетчупа ушло на эту ‘сцену’. Навскидку выходило никак не меньше двадцати. А если, учесть вероятные дубли, это ж сколько продукта попортили, а! Убийцы помидоров! Разорители Мак Дональдсов! И ладно бы на дело, а то на такую пакость. Совсем ополоу…

Злобное шипение кареглазой стервы не впечатлило абсолютно. Соседка по этажу, баба Нюра, своё ‘Фи’ намного эффектней выражает. Угу, и презрительная злоба у неё выходит убедительнее и сочнее.

И брезгливое удивление тоже. Ага… Надо бы эту белобрысую к ней на обучение отправить. Авось и научится, как правильно грязью поливать.

Вспомнила как на прошлой неделе баба Нюра смачно гоняла какого-то нарика по подъезду, а высоченный, укуренный в умат, парень, бился головой об стены на поворотах, убегая от сухонькой бабульки со шваброй и половой тряпкой. Ещё и вопил, как резаный. Если память не изменяет что-то вроде: ‘Демоны нападают! Альфа Центавра в кубиках! Рубики, спасите меня! Демоны!’ Ну, и ещё кучу всякой бредятины глючной.

Я тогда конкретно струхнула, когда, выходя из квартиры за хлебушком, столкнулась с ним в дверях.

Ага! А кто бы не испугался, если б ему на шею попытался вскарабкаться посторонний мужик с криком:

‘Демоны! Демоны атакуют барабулек!’ При этом парень так умильно-жалобно заглядывал мне в глаза….

Тогда-то я испугалась, а сейчас, припомнив этих самых барабулек и демонов, от души хихикнула и разулыбалась, бубня себе под нос: ‘Демоны на барабулек. Хи-хи! Демоны!’

— Тварь! — Взвыла позабытая мной в процессе старательного абстрагирования дамочка, и ‘окно’ заволокло белёсым туманом. — Впервые вижу такую бессердечную дрянь! Да как ты можешь? Прямо не человек, а демонское отродье какое-то…

Я озадаченно хмыкнула. Эк её проняло-то! Знать бы ещё в чём конкретно дело. Так, на всякий случай, чтоб иметь в виду, что именно цепляет стерву за живое.

Давление на плечи заметно ослабло, но вставать не было смысла (всё равно, ведь гадина заметит).

Дополнительной возможности порадоваться блондинке давать не хотелось, и я попросту уселась на нагретые солнцем камни площади, подогнув под себя ноги. Устраиваясь поудобнее, против воли слышала её злобный бубнёж. Правда, через слово, но и этого хватило, чтобы навострить уши.

— Нет, точно демонское отродье. Целое село на её глазах! И ведь специально в пустом мире брала, и всё равно. Сколько же эти демоны сил набрали, если по техногенным мирам шастают туда-сюда?

Не сорвалось бы… И главное, как быть с этой бездушной тварью теперь? Беды Богов её не трогают, смерть и кровь людей тоже… Надо подумать… Хотя демоны жутко любвеобильны, да и собственники похлеще чем… А что, если…

На некоторое время блондинка замолкла, а я мучительно пыталась понять, что ей от меня нужно, в конце-то концов. И при чём тут демоны? Мои светло-русые волосы, серо-голубые глаза, да и вообще облик в целом, на демоническую внешность никак не тянут. Даже если допустить существование демонов в принципе, каким боком это меня может касаться, а? Если только…

Смутная догадка заставила задохнуться от ужаса. Ведь, если принять как данность реальность этого сна, то и показанное навеявшей его ведьмой тоже моет оказаться, не банальными картинками, а…

— Ну что ж, — Вкрадчивый голос незнакомки звучал насмешливо-издевательски. — как говорят у вас на Земле, Бог троицу любит. Так что смотри. Это тебе на сладкое…

Белое марево воздушной стены снова дрогнуло и разделилось на три одинаковых ‘окна’. В одном я увидела статного красавца, в котором легко узнала брюнета-воителя, виденного на ярмарке. Он сидел на верхом на огромном белоснежном жеребце и смотрел сверху вниз голубыми, как небо в ясный полдень, глазами.

Чёрные, чуть волнистые волосы лежали на вороте белоснежной рубахи. Серые штаны плотно облегали мускулистые бёдра, не оставляя сомнений в мужественности их обладателя, и вгоняя в краску. Несколько самоуверенное и жестковатое выражение на скульптурно вылепленном лице смягчала мягкая манящая улыбка.

Во втором окошке самозабвенно хохотал, запрокинув голову, богатырского сложения блондин в чёрном бархате, кружа в танце невысокую женщину в длинном бирюзовом платье. Вокруг них толпился разряженный в пух и прах народ. Сотни свечей отражались в огромных зеркалах, украшающих бальный зал. Вот пара на мгновение замерла, и мужчина повернул голову ко мне. В его тёмно-серых глазах светилось счастье. На левой щеке появилась ямочка, а улыбка…

Если б не сидела, точняк бы плюхнулась и отбила мадам сижу. Такое убойное сочетание упрямства, нахальства, силы и нежности — слишком для неизбалованной мужским обществом меня. Сглотнув, я с трудом оторвала взгляд от незнакомца и посмотрела на третий экран.

Ещё один обалденный мужчина, на этот раз медно-рыжий шатен с яркими золотисто-зелёными глазищами. Он стоял, оперевшись обеими руками на тяжёлый большой стол, сосредоточенно вчитываясь в книгу, лежащую между ними. Тёмно-зелёная туника подчёркивала мускулистый торс и широкие плечи. Несмотря на серьёзное выражение лица, на чётко очерченных губах лежала тень лукавой усмешки, будто он привык насмешливо улыбаться.

Сокрушенно покачав головой, он взлохматил чуть длинноватые пряди на затылке и, вдруг, в упор пристально и проницательно посмотрел мне в глаза, словно в душу. Вздрогнув от неожиданности, я отшатнулась, а он по-мальчишески улыбнулся и протянул мне руку.

— Нравятся?

Когда ехидно-торжествующий вопрос злобной стервы ударил наотмашь, я поняла, что выдала себя с потрохами, не сдержала эмоций. Дура… Все три мужчины замерли, превратившись в объёмные портреты. И ведь непонятно, что меня зацепило.

Безусловно, каждый из них был хорош. Каждый по-своему неповторим и интересен, но что с того?

Здорово, конечно, знать, что такие мужчины в принципе есть, но мне-то какая разница? Есть, да не про мою честь. Хоть в своём теле, хоть в теле лошади, всё равно, не моего полёта птицы. Да и вообще…

— Будь ты поумней и посговорчивей, — Прошипела блондинка издевательски насмешливо. — получила бы кого-то из них, а так…

Сердце упало и я едва сдержала заполошный крик, когда все три ‘окна’… Нет, не исчезли. Просто сменили демонстрируемые картинки.

Теперь красавец-брюнет лежал навзничь на земле. Из его груди торчала рукоять ножа. По светлой ткани рубахи расползалось бурое пятно, а голубые глаза невидяще смотрели в усыпанное звёздами небо с искажённого гримасой боли лица.

Вместо блондина — сплошное кровавое месиво с выступающими обломками костей и обрывками сухожилий. Но, что хуже всего, последнего мужчины не стало вообще. Третье ‘окно’ было затянуто тошнотворно-бурым пульсирующим маревом, сквозь которое проступали очертания непонятно чего…