Банк хранящий смерть - Дэвид Дикинсон

Пауэрскорт озадаченно посмотрел на собеседника. Щеки Леопольда Харрисона приобретали постепенно нормальный оттенок. Руки довольно поглаживали живот, словно он только что прекрасно отобедал.

— Что это значит? — спросил Пауэрскорт.

— Я люблю деньги. Я предан им всей душой.

Пауэрскорту показалось, что в голосе хозяина зазвучали алчные нотки.

— Возможно, этот дом и выглядит весьма скромно, но у меня еще есть дом на площади Честер. И вилла в горах к северу от Ниццы около Граса. Вы слышали о Грасе, лорд Пауэрскорт?

— Город, где родился Фрагонар? — спросил Пауэрскорт и попытался представить, как Леопольд Харрисон раскачивается на качелях, ловя восхищенные взгляды весьма фривольной компании, но у него ничего не вышло.

— Фрагонар. Вот именно, — подхватил Харрисон. — У меня на вилле есть парочка его картин. Но позвольте мне вернуться к деньгам и банкам. На сегодняшний день, лорд Пауэрскорт, существует два типа банков. Банк Харрисонов в Сити — родительская фирма моего банка — занимается операциями с финансовыми бумагами: они торгуют биржевыми акциями, выдают весьма рискованные зарубежные займы, ссужают правительства — все это весьма сложно и опасно. Вас может смыть в любой момент. Семь лет назад едва не исчезли Баринги. Лондонскому Сити понадобилось несколько лет, чтобы оправиться от этого потрясения.

— А чем занимаетесь вы? — спросил Пауэрскорт.

— Мы даем ссуды частным лицам, — радостно объяснил Харрисон. — Мы принимаем у одних людей деньги на хранение и платим им небольшие проценты — чем меньше, тем лучше. А потом ссужаем эти деньги другим, но уже под максимально высокие проценты. Вот и все.

— Но ведь те, кому вы их одалживаете, — заметил Пауэрскорт, — могут обанкротиться или отказаться возвращать деньги, как порой поступают иностранные государства, не так ли?

Леопольд Харрисон рассмеялся. Он похлопал Пауэрскорта по плечу, словно дядюшка любимого племянника.

— Не совсем так, лорд Пауэрскорт. Надежность, вот что важно, надежность. Как бы вам это объяснить попроще? Предположим, вы хотите одолжить у меня десять тысяч фунтов. Отлично, соглашаюсь я. Но мне нужны какие-то гарантии под этот заем. Нет ли у вас где-нибудь дома стоимостью в десять тысяч фунтов? Есть? Замечательно. Тогда не подпишете ли вы залоговую на владение, пустая формальность, вы же понимаете, и тогда мы охотно дадим вам ссуду. Только подпишите — и деньги ваши.

— И что же случается, если я не выплачиваю долг?

Харрисон чуть не покатился со смеху.

— Очень просто. Мы продаем дом. И получаем назад свои десять тысяч фунтов. А вдобавок у нас остаются все те проценты, которые вы успели выплатить, и первоначальный взнос за оформление ссуды, внесенный вами в самом начале. Вы можете потерять свои деньги, лорд Пауэрскорт, но мы — никогда! Видите, как все просто.

Баклан вновь закружил над волнами. Казалось, птица пытается ухватить чересчур большую рыбу.

— Полагаю, не очень-то приятно распродавать имущество должников? — Пауэрскорт был уверен, что знает ответ заранее.

— Вовсе нет, — опять рассмеялся Харрисон. — Ведь клиент сам сделал свой выбор, мы его не заставляли. Вам нужны были деньги — вы их получили. Большинство наших клиентов платят точно в срок, и тогда ничего не надо продавать.

По тону Леопольда Харрисона можно было догадаться, что сам он предпочитает менее надежных клиентов.

На прощание Пауэрскорт решил сделать еще один последний выстрел.

— А что, та женщина, которая стала причиной вражды, все еще жива? — спросил он с любезной улыбкой.

Атмосфера в комнате мгновенно переменилась. Несмотря на то что выглянувшее из-за туч солнце залило своим сиянием залив Каусэнд, у Пауэрскорта вдруг мороз пробежал по коже.

— Она жива, — прорычал банкир. — И хватит вопросов! Могу я теперь попросить вас оставить меня одного?

Харрисон поднялся и проводил Пауэрскорта до двери.

Шагая по узеньким деревенским улочкам, Пауэрскорт сожалел, что не успел задать другие вопросы. Где она, та, что стала причиной семейной вражды? В Германии? Или в Англии? А может, — тут он на всякий случай оглянулся на дом, который только что покинул, — может, она в Каусэнде и скрывается где-то на верхнем этаже?

Уильям Берк сидел в одиночестве во главе большого стола в комнате правления в своем банке на Бишопгейт. Только что было принято важное решение. Он и четверо его коллег, которые всего несколько минут назад покинули кабинет, решили приобрести небольшой банк и так увеличить число своих филиалов. Порой банк напоминал ему паука или спрута, чьи щупальца тянутся за пределы Сити, чтобы схватить добычу в другой части Лондона или даже в других графствах.

Уильям Берк часто возносил хвалы Господу за то, что является совладельцем объединенного акционерного банка, которым управляет совет акционеров. Привлекательность такого банка, по его мнению, состояла в том, что ответственность каждого члена правления была ограниченна, в то время как в частных банках партнеры несли личную ответственность за любые просчеты. Старые имена Сити: Кутсы, Горы, Адамсы, могли посмеиваться над коллегами из акционерных банков, которые, по их мнению, жили не своим умом, а своими депозитами. Но случись частному банку обанкротиться, и все партнеры лишались капиталов: дома, картины, скаковые лошади, земельные угодья — все идет с молотка. И пусть его банк обвиняют в чрезмерной осторожности, консерватизме и даже крючкотворстве, зато его пайщикам не грозят подобные потрясения.

У акционерных банков, по его мнению, было еще одно преимущество. Все частные банки вынуждены рано или поздно решать вопрос с наследованием. Это почти как монархия: хороший благоразумный наследник гарантирует стабильность трона или банка, а плохой — мот или глупец — способен развалить все дело.

В ожидании следующего посетителя Берк осматривал просторную комнату. За долгие годы она стала ему так же хорошо знакома, как и его собственная гостиная. Длинный стол красного дерева ежедневно полировали до зеркального блеска. По стенам висели портреты банкиров и картины с изображениями банков, в том числе и Английского банка. Лоренцо Медичи взирал на своих потомков, зажатый между двумя пейзажами, на одном было запечатлено открытие Лондонских доков, на другом — копии творения Каналетто — представал вид Темзы у Сомерсет-Хауза. В конце жизни Лоренцо постигла та же судьба, что и многих его последователей: опрометчивые ссуды без достаточных гарантий; именно это, по мнению Берка, являлось наиболее тяжелым преступлением среди возможных банковских проступков.

Раздался стук в дверь.

— Входите, входите, — радушно пригласил Берк.

— Мистер Кларк, мистер Берк.

Привратник осторожно закрыл за собой дверь.

Его шаги затихли где-то в мраморных коридорах банка.

Берк не забыл о просьбе Пауэрскорта внедрить кого-нибудь из своих людей в Банк Харрисонов. И помнил, что он отказался из боязни себя скомпрометировать. Берк даже обдумывал, не купить ли ему Банк Харрисонов оптом, но решил, что подобный шаг может подорвать его собственное дело. Поэтому он попросил старшего клерка найти самого смышленого, самого располагающего к себе молодого человека из числа сотрудников его банка в Сити. И вот теперь перед ним предстал Джеймс Кларк, получивший наилучшие рекомендации.

— Прошу вас, Кларк, — начал Берк, приподнимаясь из-за стола, — проходите и садитесь. На пятнадцать минут можете почувствовать себя членом правления!

Он указал на мягкий стул подле себя.

— Мистер Бэгшоу, наш старший клерк, сказал мне, что вы служите у нас уже пять лет.

— Совершенно верно, сэр.

Джеймс Кларк был высоким стройным юношей с копной каштановых волос. Он не имел не малейшего представления о причине, по которой его призвали, пусть не к самому Богу, но все же к одному из его ближайших партнеров.

— И как вам у нас работается? Хотите ли вы продолжать банковскую карьеру?

Берк решил, что, хотя он вполне доверяет отзывам коллег, все же ему следует составить собственное мнение о молодом человеке.

— Да, эта работа мне по душе, сэр, — отвечал Джеймс Кларк. — Мне всегда нравились цифры и арифметика, с самого детства.

Берк улыбнулся юноше, как дядюшка племяннику: дружелюбно и в то же время строго.

— А как вы считаете, какие качества наиболее важны для банкира? Ну, может быть, не для человека вашего возраста, а для опытного банкира, банкира, обладающего влиянием.

Молодой человек не догадывался, что от его ответа зависит результат испытания. Он вспомнил о том, что читал о зарубежных займах, о процентных ставках, о теории и практике делопроизводства. Вряд ли от него ждут столь формального ответа.

— Я не думаю, сэр, — Джеймс Кларк задумчиво посмотрел на своего начальника, — не думаю, что это как-то связано с цифрами, учетом и всем прочим в этом роде. Конечно, — он заторопился, отдавая себе отчет в том, что невольно отрицает значимость своих собственных обязанностей в банке, — все это важно, но еще важнее — умение судить здраво. Чтобы избежать неправильных инвестиций, особенно важно разбираться в людях. А еще необходимо вести себя благоразумно, чтобы клиенты вам доверяли. Нельзя забывать, что деньги, которыми мы оперируем, — не наши.