Грешные желания - Мэгги Дэвис

Габи глядела на него, широко раскрыв глаза.

— Ошун богиня любви в йоруба, — продолжал бабалао. — Мед — ее символ. Это чародейное средство для… Впрочем, неважно, — быстро проговорил он, отметив выражение ужаса на ее лице.

Габи подумала, что непонятные слова и заклинания сморщенной негритянки, произнесенные в причудливом храме, и специфический профессиональный жаргон, на котором объяснялся этот компьютеризированный верховный жрец, оплели ее искусной паутиной. Иначе она не могла объяснить свое теперешнее душевное состояние.

Габи заставила себя слегка встряхнуться. Итак, бабалао знаком с Джеймсом Санта-Марином. И так ли уж случаен выбор Дэвидом ялохи? Однако вопрос стоял не в том, каким образом и почему Габи затягивают в сети, но кто тот самый паук, что поджидает ее.

— Идите-ка сюда, — позвал бабалао. — Обойдите стол с той стороны. Я хочу, чтобы вы взглянули на кое-что.

Габи послушалась. Когда она посмотрела через его плечо, он указал на длинные колонки из слов, появляющиеся на светящемся экране.

— Я собираюсь подобрать для оришей соответствующих им богов из других древних религий. Нашел это в одной книге. Смотрите, вот древнееврейское кабалистическое древо жизни, о котором я читал у Кетера, Чочмаха и других. А вот боги йоруба. Соотнесем их с кабалой, а с другой стороны поместим сюда древнегреческий и затем древнеримский пантеоны. Крону соответствует Орунла, Зевсу — Обатала — они оба небесные боги, и сюда же помещаем древнеримского Юпитера. — Он набрал следующую строку из имен. — Вот Ошун-Нэцах-Афродита-Венера. Видите, как они похожи? Вот Йемайа-Иебод-Артемида. А вот Чанго-Тифарет-Аполлон. Как это ни назови, но перед нами неоспоримая связь человека с космосом и универсальной тайной. И субъективности здесь столько же, сколько в астрофизической теории Хокинга о разрушении времени и пространства.

Габи не слушала. Неужели здесь найдется соответствующая комбинация, объясняющая все, что приключилось с ней с того самого момента, когда она увидела Джеймса Санта-Марина на лужайке его особняка в Коралловых атоллах? Что, если вся эта история с вуду окажется диким заговором с целью заставить ее усомниться в своем здравом уме? Габи размышляла, оглядывая офис бабалао. Кто, например, знал даже о том, что она этим утром побывала в Маленькой Гаване?

Бабалао нажал одну из клавиш. Колонки с именами богов исчезли с экрана, и их место занял узор из черных и белых кругов.

— Итак, при метании медальонов существует всего пять различных вариантов их расклада: все белые, три белых и один черный, два белых и два черных, три черных и один белый и, наконец, все черные. Иногда требуется несколько дней, чтобы прочесть получающийся рисунок, ведь комбинации могут быть бесконечны. Это бинарная система — да/нет, идет/не идет. Поэтому она подвергается компьютерной обработке. Однако, когда выходит расклад оекун — то есть все черные, раз за разом, как это получилось в вашем случае, это означает что-то очень плохое. Вот почему Иби Гобуо была так потрясена.

Габи отступила на несколько шагов. Пора убираться отсюда, подумала она, начиная испытывать нечто, похожее на отчаяние. Но где же Дэвид? Если выбежать из офиса и спуститься вниз по ступенькам, есть ли гарантия, что она найдет его внизу у дома? Может быть, он тоже как-то замешан в этом?

— Ладно, это плохие новости, — заключил бабалао и бодро добавил: — Однако их смягчает иной расклад. Любое прорицание имеет форму изречения. То, что постоянно выпадает вам, называется оббара. Самое любопытное, что это единственное изречение, исходящее одновременно от Чанго и Ошун. Оно очень древнее. Хотите знать, что в нем говорится?

Он поднял глаза и встретился с ней взглядом.

— Оббара гласит: «Благородный властитель не лжет».

Габи тряхнула головой.

— Совершенно ничего не понимаю, — заявила она. — Я не получила ответ ни на один из своих вопросов. Думаю, нам лучше попрощаться.

Бабалао вновь повернулся к компьютерному экрану.

— Я ничего не могу рассказать вам про Джеймса Санта-Марина, мисс Кольер, — произнес он совсем другим голосом. — Вам придется самой решать эту проблему. Однако не стану отрицать, что в Майами вовсю развита торговля наркотиками.

Габи внезапно сообразила, что глубокомысленные рассуждения бабалао об африканском вуду ни к чему не привели именно потому, что таково бьшо намерение самого верховного жреца.

— Значит, вы обвели меня вокруг пальца! — упрекнула она.

— Ну же, не расстраивайтесь. — Улыбка исчезла с его лица. — Помните, я ничего с вас не взял. А мои консультации обычно стоят очень дорого.

— Мне все равно, сколько они стоят. — Габи огляделась в поисках сумочки. — Ялоха тоже водила меня за нос, не правда ли?

— Послушайте, я ответил вам на вопрос насчет того, что произошло у вас дома. — Он будто оправдывался. — Ну да, это была чья-то идея с сантерией. Билонго на веранде означает злой умысел. Я не могу иметь к этому отношение. — Бабалао повернулся к ней спиной, склонившись над клавиатурой. — Но если вам требуется объяснить послание, мисс Кольер, то пожалуйста: кто-то очень хочет убить вас.

Дверь, ведущая в офис, с шумом распахнулась. Бабалао даже не оторвал взгляд от экрана.

— Эй, что тебя так задержало? — только и сказал он.

Габи вскочила, опрокинув пустую банку из-под «7-Up». Она покатилась через весь стол и упала на пол. Девушка не обратила на это внимание.

В дверном проеме возвышалась высокая фигура в голубых джинсах и плотно облегающей черной тенниске. Мужчина задыхался, едва сдерживая распирающий его гнев. Блестящие черные глаза сверкнули в сторону Габи.

— Скажите-ка мне, — злобно выговорил Джеймс Санта-Марин, — чем вы тут, черт возьми, занимаетесь?!

11

— Они тебе позвонили! — Габи уцепилась за перила, не давая Джеймсу Санта-Марину стащить ее вниз по лестнице от дверей офиса бабалао.

— Чертовски верно, — гневно процедил он, отрывая ее от перил одним резким движением. — Я бы свернул им шеи, если бы они этого не сделали!

На первом этаже Габи все же удалось остановиться, изо всех сил ухватившись за дверной косяк, она громко крикнула:

— Негодяй, отпусти меня! Я никуда с тобой не пойду! Ты убил мою собаку!

— Не убивал я ничьей собаки. — Санта-Марин без особых усилий подтолкнул ее к выходу. — Успокойся, ради Бога! Не хватало мне еще скандала на Калле Охо.

— Мерзавец! — Габи чуть не рыдала. — Меня тут поджидает друг. Будь уверен, он… он на части тебя разорвет!

— Кто, тот парень с Ямайки? Я приказал ему испариться.

— Он не с Ямайки, а с Тринидада! — Габи вырвалась. Ее волосы растрепались, новый жакет кораллового цвета съехал на одно плечо. Однако несколько минут под обжигающим солнцем лишили ее всякой воинственности. — Ты лжешь, — вяло произнесла она. — Дэвид никогда бы не ушел и не оставил меня с таким… с таким типом, как ты!

— Спрячься от солнца в машину. — Он повлек ее к обочине. — Чем, черт возьми, ты все-таки занималась? Мне следовало намылить шею этому сукину сыну Кастанеде.

У тротуара был припаркован великолепный, черный, как ночь, спортивный «Ламборджини» на низких рессорах. При виде этой машины Габи ощутила невероятное облегчение: по крайней мере, Джеймс Санта-Марин не являлся обладателем длинного «Кадиллака» с тонированными стеклами. Она оттолкнула его.

— Никуда я с тобой не поеду. Убери от меня свои руки!

Он открыл дверцу «Ламборджини».

— Чем скорее ты сядешь, тем скорее я смогу включить кондиционер. Я отвезу тебя домой.

— Нет. — Однако теперь ее голос звучал не так уверенно. — У меня здесь машина.

— Скажу, чтобы кто-нибудь позаботился о ней. — Санта-Марин возвышался над Габи, раздраженно глядя на нее. Простая одежда — облегающая спортивная тенниска и потертые джинсы — сексуально подчеркивала мускулистые линии его тела. — Немедленно отвезу тебя домой, — повторил он. — Расскажешь на месте в подробностях, что там приключилось.

Несмотря на знойную погоду, вокруг уже собралась небольшая толпа зевак.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое! — Габи почувствовала себя неуютно под праздными взглядами. В эту минуту ей меньше всего хотелось оставаться посреди Калле Охо и продолжать препирательства с Джеймсом Санта-Марином. — Мне нужно вернуться в редакцию и закончить свою статью!

— Скажу, чтобы кто-нибудь перезвонил им.

— Что? — Она понимала, что привлекает к себе внимание, но не могла остановиться. — Значит, ты приказываешь моим друзьям испариться? Велишь кому-то присмотреть за моей машиной? И кто-то по твоей указке перезвонит в газету по поводу моей работы? Ты, судя по всему, мнишь себя этаким повелителем?

Нахмурив брови, Санта-Марин смерил Габи взбешенным взглядом.

— Полезай в машину. Пожалуйста. — Он подчеркнул последнее слово. — Я включу кондиционер. Мы сможем поговорить.