Грешные желания - Мэгги Дэвис

Неожиданно ялоха властно скомандовала:

— Пойдем со мной! Я хочу объяснить.

Жрица остановилась перед большим шкафом из красного дерева и распахнула дверцы.

— Это шкаф, где хранятся атрибуты богов. Вот великие африканские божества сантерии. Я буду объяснять, а ты слушать, потому что заново я это делать не стану.

Черная рука старухи слегка прикоснулась к верхней полке.

— Здесь место Обатала, очень важного бога мира и непорочности. Он небесный ориша. Обатала, как Иисус Христос. Цвет белый и символ — белый голубь.

Скрюченные пальцы переместились ко второй полке.

— Здесь Ошун, ориша речных вод. Ошун прекрасная молодая богиня, желтая, как золото, красная, как любовь.

На полке, как заметила Габи, было множество вееров и скляночек с духами. Здесь же стояла банка с пчелиным медом Сиу, лежало коралловое ожерелье и несколько маленьких игрушечных каноэ, сделанных из пластмассы.

Она увидела, что черные старческие руки взяли баночку и открыли крышку. Затем, так быстро, что Габи не успела отпрянуть, жрица мазнула сладкой липкой массой по ее губам.

Лизнув, испуганная Габи почувствовала вкус меда. Жрица пристально посмотрела на нее.

— Нравится тебе? — спросила старуха.

Габи с трудом сглотнула, отчаянно желая чем-нибудь утереться от меда. Но он, казалось, еще больше налипал к ее губам и деснам.

— Приятно, — солгала она.

Ялоха опять повернулась к шкафу.

— Третья приходится сестрой Ошун. Это Йемайа океанских вод. Ошун ориша любви, радуги, речных потоков. Ее сестра, богиня Йемайа — женщина, мать. Йемайе принадлежит все домашнее хозяйство, женщины, ухаживающие за детьми, и роженицы. Все они молятся ей.

Рука переместилась к последней полке.

— Здесь Ойа, ориша кладбищ и смерти. — Ялоха резко захлопнула дверцу шкафа. — Мы теперь не говорим об Ойе, богине ныне мертвых людей. Быть может, позднее.

Крошечная фигурка двинулась к другому шкафу, поменьше.

— Тут живут остальные ориши, очень могущественные. Огун, кующий железо, Елеггуа, в чьем ведении будущее и прошлое, Бабалу-ай-ей, врачующий болезни, и многие другие. Но сейчас я покажу тебе… Чанго!

Она отворила дверцы шкафа, покрытые искусной резьбой, и перед взором Габи предстало несколько полок, заставленных свечами и чашами. Между ними лежали два яблока, миниатюрный топорик с двумя лезвиями, горсть сушеного зерна, темный перезрелый банан и золотые монеты. В глубине стояла маленькая женская статуэтка в средневековом бело-красном одеянии. В одной руке она держала меч, а в другой — миниатюрный замок с башенкой.

— У католиков это Санта-Барбара, — сказала ялоха, прикасаясь к статуэтке святой. — Но Чанго мужской оршиа, очень красивый, бог огня и молнии, очень могущественный и таинственный. — Она помолчала. — И сексуальный. Чанго очень хорош в любви.

Габи держала ладонь у рта. Она никак не могла отделаться от ужасного привкуса меда. Жрица стала бормотать какие-то непонятные слова.

— Дэвид, о чем она говорит? — прошептала девушка.

Он наклонился к ней.

— Мунделе — это белый человек на языке йору-ба, мисс Габриэль, — зашептал он в ответ. — Ялоха говорит, что ориша призывает вас. Хотя вы и мунделе.

Ялоха, будто не замечая гостей, стала копаться в одной из корзин с фруктами. Габи почувствовала легкую тошноту.

— Нам лучше уйти, — обратилась она к Дэвиду, все еще прикрывая рот ладонью.

Жрица выбрала в корзине кокос и обнюхала его.

— Мы должны разрезать священный кокос. — Она протянула плод. — После этого ориша ответит на ваши вопросы.

Габи вновь сглотнула.

— Мы же не собирались оставаться ни на какие действа!

Однако маленькая жрица в ярком платье уже принялась монотонно напевать свои заклинания.

— Дэвид, — пробормотала Габи. Ее желудок взбунтовался. Из-за невыносимой жары комната вертелась перед глазами. Дэвид, видимо, не слышал ее, так как жрица продолжала завывать на языке йоруба. Она сняла с настенного алтаря мачете и, положив кокос на пьедестал, быстро разрубила плод на несколько кусков.

Габи сконцентрировала внимание на букете искусственных маков, чтобы сдержать возрастающее волнение в животе. Ей никогда не нравился запах кокоса. Почему не удается растормошить Дэвида?

Ялоха набрала в обе руки кусочки кокоса и закрыла глаза, затем принялась энергично разбрасывать их по полу вокруг себя. Все куски приземлились темной стороной вверх. Чернокожая старуха издала еле слышное шипение.

— Оекун! — взвизгнула жрица.

Всего лишь кусочки свежего кокоса. Но Габи старалась не смотреть на них. Она чуяла аромат кокосового молока. Почему-то без всяких слов ей стало ясно, что полученный результат не предвещает ничего хорошего. Старуха нараспев повторяла заклинания, затем поднялась на цыпочки, будто маленькая птичка, изготовившаяся к полету, и замерла…

— Мне это не по силам, — вдруг объявила старуха, опускаясь на пятки. — Мы немедленно должны пойти к бабалао.

— Мисс Габриэль. — Голос Дэвида, казалось, доносился откуда-то издалека. — Она хочет отвести вас к верховному жрецу.

Габи обливалась холодным потом. С ней творилось что-то неладное. Она чувствовала слабость, и ничего не могла с собой поделать.

— Мисс Габи, вы меня слышите? — снова раздался голос Дэвида. — Кокосы легли в сочетании оекун, а это плохо. Хуже некуда.

Маленькая ялоха ступила между ними, ткнув скрюченным пальцем в грудь Дэвиду.

— Я не нуждаюсь в поэтах! — резко сказала она. — Твой друг не тот, за кого себя выдает!

Перед глазами Габи стоял лишь плотный серый туман.

— Дэвид… — Каждое слово давалось ей с огромным трудом. — Ты это понимаешь? — Как в ночном кошмаре, Габи не оставляло ощущение, что она вот-вот окончательно отключится. — С ума можно сойти. Ялоха считает, что ты поэт!

В следующую секунду Габи поняла, что ей придется попросить Дэвида вывести ее оттуда. Немедленно. В противном случае, либо ее стошнит, либо она упадет в обморок.

— О, мисс Габриэль! — Она почувствовала, как Дэвид обхватил ее за талию.

Нет, ее не стошнит, смутно осознала Габи. Она просто лишится чувств.

10

Жаркие солнечные лучи просачивались сквозь вертикальные жалюзи и длинными узкими полосами падали на ковровое покрытие в кабинете бабалао. В комнате стояла прохлада. Кондиционер воздуха работал на полную мощность, что, как уже объяснил верховный жрец, не в последнюю очередь обусловливалось наличием в помещении компьютера, великолепной системы AT&T, занимавшей весь стол и две боковые тумбочки.

— Черт, ну вот опять, — пробормотал он, рассматривая на экране изменяющийся рисунок предсказания. — Иби Гобуо права, у вас действительно неприятности. — Он откинулся на спинку стула и задумчиво потер подбородок. — Как мне представляется, кто-то действительно задумал недоброе.

Офис бабалао находился в небольшом доме с оштукатуренными стенами неподалеку от обиталища жрицы. Даже через двойные зеркальные окна Габи слышала шум уличного транспорта.

Девушка и представить себе не могла, что встретится с этаким яппи, профессиональным специалистом в области кубинского вуду, одетым в строгий деловой костюм из черного шелка, белую рубашку и галстук от Графини Мара с бриллиантовой булавкой, вполне отвечающей самым изысканным вкусам. Однако затем она поняла, что Джордж Кастанеда не был обыкновенным верховным жрецом сантерии. Он закончил университет в Таллахасси, штат Флорида (диплом висел на стене за столом), имел обширную клиентуру и преуспевал в своем деле. Он не преминул заверить, что единственный в Майами, а быть может, и во всем мире, использует персональный компьютер для интерпретации посланий богов сантерии. Без малого сорока лет от роду, загорелый красавец с тщательно подстриженными и причесанными черными волосами и смуглой кожей, он был немного озабочен тем, что испытала Габи во время визита к ялохе.

— Все дело в духоте, — объяснила она, допивая холодный «7-Up», который бабалао налил из автомата с прохладительными напитками, установленного в холле. Габи чувствовала неловкость после своей внезапной слабости в квартире у жрицы. Она отнесла это на счет неспособности своего организма приспособиться к местному климату.

— Ялоха считает вас очень чувствительной… — сказал бабалао, набирая следующую строку. — Ей кажется, что вы восприняли много сильных вибраций. А предобморочное состояние можно объяснить тем, что вы вступили в… м-м-м… контакт с духами. — Он скосил глаза на экран. — Не хотел бы спорить с ней, но, честно говоря, не думаю, чтобы у вас было нечто общее с оришами. По всей видимости, на самом деле это был характерный для мунделе приступ беспокойства. Белые леди частенько падают в обморок, — продолжал он с едва скрываемой иронией. — Это проявление крайней зажатости. Мои соотечественники при испуге заблевывают все помещение.