Русская Япония - Амир Хисамутдинов

В том же году, вскоре после заключения российско-японского договора, Россия получила в пользование участок земли в Йокогаме под размещение консульства, за который стала ежегодно вносить плату в размере 111 мексиканских долларов. Русская община тогда не отличалась многочисленность, и деятельность консульства поначалу оставалась незаметной. Об этом свидетельствуют записки первых русских туристов.

«Рэшиан консул, — говорю я куруме, подделываясь под жаргон здешних иностранцев. — Вакаримас? Понимаешь?

— Хэ, да, — откликнулся курума, и мы покатили.

Вот Main street — главная улица, вторая параллельная морской набережной. Улица узка, будто в старинном городе Европы, и не особенно пряма; дома обыденной колониальной архитектуры, по крайней мере снаружи. С обеих сторон из окон и дверей разносится в воздухе резкий аромат поджариваемого чая — тут чайные фабрики. Пахнет на первый раз, право, недурно.

Едем дальше. Пошли магазины. Торгуют больше бакалейным товаром, кой-где платьем; есть два москательные магазина, один книжный, один часовой и один редкостей.

Вот мы остановились. Поднимаю глаза и вижу вывеску: «Kaiserlich deutsches consulat».

— Тьфу, пропасть, неужто я похож на немца, что меня сюда привезли?

— Аната, — говорю куруме, — кучира джерман консул. Ваткуси рэшиан ару. Доку рэшиан консул аримас?

Курума только руками развел, — не слыхал, дескать. Спросил я в одном магазине, где русский консул, спросил в другом, в третьем, нигде не знают. Только у английского полисмена узнал я, наконец, что консул наш живет в двух шагах дальше, в доме № 79. У нашего консульства нет собственного дома, как у других; нет ни мачты, ни флага, ни даже вывески, а публикой посещается редко, что ни один курума его не знает. И каждый раз потом чуть забудешь сказать «Стиджу ку бан, № 79», сейчас привезут к немцу. Видно, такова наша участь, — на край света заберись, а все немцы будут мозолить глаза.

Консул познакомил меня с профессором Александром Васильевичем Григорьевым, своим бывшим университетским коллегой, такою же замечательной личностью, как он и сам. Профессор шел на пароходе «Норденшельд», чтобы посетить Ледовитый океан и северные берега Сибири, а теперь возвращается назад в Петербург, так как пароход потерпел аварию у берегов Хоккайдо. Консул, профессор, какой-то русский кочмарь да несколько русских евреев-коммерсантов — вот и вся русская колония в Йокогаме, где французов считают сотнями, а англичан даже тысячами».

Здание российского консульства в Йокогаме было построено в 1880 г. по проекту английского архитектора Дж. Смэдли в так называемом «колониальном» стиле. Тогдашний вице-консул коллежский асессор Александр Пеликан заключил контракт с немецким предпринимателем Г. фон Геммертом, который дал средства на строительство здания и стал затем его владельцем, а само здание передал в аренду России. Контракт предусматривал, что по истечении десяти лет дом станет собственностью России.

С открытием дипломатической миссии в Токио в течение длительного времени, до 1883 г., интересы Российской империи в Японии представлял Кирилл Васильевич Струве, сначала в ранге поверенного в делах, а затем, с 1876 г., — посланника. Он пробыл в Японии девять лет, «оставив о себе добрую славу и сожаление всех, что должен был уехать; он особенно пользовался сильной симпатией японцев за его в высшей степени деликатное с ними обращение». Струве покинул Йокогаму 25 февраля 1882 г.

Пришло время рассказать о первом русском успешном коммерсанте в Японии. Лейтенант Алексей Александрович Корнилов прибыл в Хакодате со своим денщиком Петром Алексеевым, а покидал Японию уже без него: к 1862 г. матрос первой статьи Алексеев отслужил 13 лет и имел право уйти в запас. Несмотря на принадлежность к разным сословиям, офицера связывала с ним многолетняя дружба. Денщик был родом из его поместья Ивановское Тверской губернии. Вместе они отправились служить на Черноморский флот. Оба участвовали в Синопском сражении и получили воинские награды. Вместе на «Джигите» пришли в Хакодате.

После долгих раздумий и обсуждений со своим барином тридцатилетний отставной матрос решил остаться в Японии и заняться коммерцией. Алексеев уже хорошо говорил по-японски и считал, что здесь перед ним открываются большие возможности быстро встать на ноги. В конце 1863 г. он открыл в Хакодате первую русскую гостиницу «Николаевск», предлагая посетителям комнаты, меблированные по-европейски. К услугам постояльцев там была хорошая прачечная. Еда в гостинице готовилась по русским рецептам, имелись хорошие вина, ликеры и морсы. Посетители могли сыграть в бильярд и кегли. Любителям верховой езды Алексеев предлагал за умеренную плату лошадей. Брался он и поставлять на русские суда всякое снабжение по умеренным ценам. Он мог также организовать пикники за городом или официальные обеды.

«Открывая гостиницу и комиссионерскую контору в Хакодате для русских судов, — писал он, — я имел в виду не только удовлетворить судовым потребностям, но даже и прихотям, доступным в Хакодате, и, несмотря на весьма сильную иностранную конкуренцию, гг. русские не оставляют меня своими посещениями, заказами, поручениями и комиссиями, что мне дает право думать, что я выполнил заданную себе задачу удовлетворительно, а потому надеюсь с каждым годом заслуживать себе лучшую репутацию и этим заставить русские суда исключительно обращаться ко мне со своими нуждами и доказать тем, что русские суда могут снабжаться в иностранных портах без иностранного посредничества и лучше».

В октябре 1864 г. в Хакодате состоялось первое русское бракосочетание: служанка И. А. Гошкевича Софья Абрамовна вышла замуж за П. А. Алексеева. Церемонию венчания совершил отец Николай. Несмотря на трудности, коммерция понемногу расширялась. Алексеев совершал поездки в Николаевск и Владивосток, объехал все порты, где останавливались русские корабли. Со временем, поняв, что возможности Хакодате уменьшаются, он решил свернуть там все дела и переехать в столицу Японии вместе с консульством и приходом. Он стал строительным подрядчиком первых русских зданий в Токио. Увы, прожил первый в Японии русский предприниматель недолго: сильная простуда быстро подвела итог земной жизни русского самородка. Петр Алексеев скончался 26 октября 1872 г. в Эдо (Токио).

После смерти мужа Софья Абрамовна устроилась экономкой при посольской церкви. Получив деньги по наследству, вдова передала часть средств на нужды церкви. В последние годы С. А. Алексеева приглядывала за детьми российского посланника Струве. Это о ней написал В. В. Крестовский: «…B веселом детском обществе, под присмотром почтенной русской няньки, уже около двадцати лет живущей в Японии и отлично говорящей на языке этой страны». С семьей посланника Струве она позднее уехала в Америку, успев перед этим поставить памятник на могиле П. А. Алексеева. 20 февраля (4 марта) 1882 г. владыка Николай записал в дневнике: «Приезжала также прощаться Софья Абрамовна, отправляющаяся с детьми Струве; с 1858 года она в Японии; застал я ее совсем молодою, уезжает — седая».

Андреевский флаг в стране Восходящего солнца

Среди иностранцев и населения Нагасаки Инаса была известна как Русская деревня.

«Мы крикнули очередную фуне (японские лодочники-перевозчики так же, как гонконгские, строго наблюдают между собой очередь), и одного слова «Инаса» было достаточно, чтобы перевозчик понял нас в полной мере.

— Иноса?.. Харасё! — сказал он с добродушным смехом, видимо, щеголяя перед нами знанием русского слова «хорошо».

Это местечко и в самом деле с годами приобрело вид обычной деревеньки где-нибудь на Руси, правда, с заметной примесью японского колорита. Дорога в виде широких ступеней вела в гору, образуя улицу, по бокам которой ютились деревянные, в основном одноэтажные домишки. Некоторые из них были украшены легкими верандами. У входа в лавки качались большие продолговатые фонари, испещренные иероглифами, но встречались и русские вывески: «Здесь размен денег» или «Мелочная лавка». Из-за невысоких заборов виднелись цветущие садики и стены, покрытые вьющимися растениями. Время от времени через улицу протекали оросительные ручьи, выбегающие из-под заборов; они весело журчали по разноцветной гальке между папоротников и мшистых камней. На одном из холмов был выстроен довольно большой двухэтажный дом с вывеской «Гостиница Нева», которую моряки называли «Холодным домом», на что, видимо, имелись основания. Гостиницу содержало какое-то японское семейство исключительно для русских. Об этом предупреждала прибитая над входом особая доска с надписями по-японски, по-русски и по-английски: «Сюда допускаются только русские офицеры». В гостинице имелись буфет и бильярд, а на верхнем этаже располагалась обширная столовая с балконом, откуда открывается красивый вид на рейд, город и противоположные горы.