Страсти по Фоме. Книга 1 - Сергей Викторович Осипов

Он залпом допил коньяк.

— Все, Док, это последняя, больше не могу, надо спать!.. Ну что, остаешься?

Доктор с сомнением покачал головой, хотя предложение, на взгляд Фомина, было разумным, в таком плотном и плоском пространстве, как здесь, даже дыра не может перемещаться, как обычно на «сверхзвуковой», и у них всегда будет запас времени, небольшой, но достаточный, чтобы уйти. Но планы Доктора, видимо, были совсем другими

— Ну, не сюда, так в другую плотную реальность, — предложил Фомин. — Хотя не понимаю, чем тебе здесь не нравится?

— Мне здесь неуютно, тесно и тяжело.

— Вот все вы там, в Ассоциации, нелюди! Ни одного приличного человека, да просто человека! Ни выпить, ни поговорить! Разве вы можете понять людей? — Фомин драматически схватился за голову. — И как я с вами связался?

Доктор с удивлением смотрел на него, Фомин как-то очень быстро стал пьян, буян и не воздержан в словах.

— Чтобы ее нейтрализовать, нам надо быть вместе, — сказал Доктор.

— Ну вот и будем!

— Во-вторых, у меня кое-какие обязательства перед Ассоциацией, которые я могу выполнить только в Открытом мире, помимо штатной работы. Меня-то никто не ссылал.

Фомин обречено кивал головой: ну все, пошла писать губерния…

— А в-третьих, выйдя в Открытый мир, мы сделаем это быстрее, и ты сможешь снова вернуться сюда, чтобы жить и аргументировать все своим членом… Никак не могу привыкнуть, что вы, называя все части тела членами, говоря член, всегда имеете в виду не руку или ногу, а только одно, точнее, только одну часть тела…

Фомин с недоумением разглядывал Доктора.

— Да-да! — улыбнулся тот. — В Ассоциации известно о твоих похождениях. Тебе же лучше, будешь жить здесь спокойно, зная, что не надо ежеминутно ждать опасности.

— Ох и умница ты, Док!.. — Фомин широко раскинул руки и потянулся, потом заглянул в бокал, убедился, что там ничего нет, и тяжело вздохнул.

— Да она в открытом мире нас накроет — мы и ахнуть не успеем! Нет, Док, вот тут ты меня не лечи, ты как хочешь, а я остаюсь. Никуда я с тобой не пойду! У меня тут дел!.. — Он постарался голосом изобразить, что дел невпроворот.

— Какие у тебя тут дела?

— У меня столько дел! — гудел Фомин, но не мог вспомнить ни одного.

Доктор невозмутимо продолжал:

— Не хотел тебя пугать, но… Я обнаружил, там же, в зоне большой турбулентности, еще кое-что… твой замок выхода. Болтается бесхозный…

— Ну и что? — машинально сказал Фомин, хотя внутри у него словно щелкнул еще один замок. Замок выхода за Последнюю Черту это не замки нейтрализации, которые они побросали в панике, попади он в трансформацию, а это почти неизбежно в зоне высокой турбулентности, и… похороны будут, но тебя на них не останется.

— Что ты заладил, как попка: ну и что, ну и что!.. Ты прекрасно понимаешь, чем это тебе грозит!

— А ты уверен, что это мой замок?

— Что я твоих замков не знаю!

— Но этого не может быть! Я всегда убирал свои замки, что я — идиот?

Доктор молчал, покуривая сигарету и прихлебывая кофе.

— Не верю! — сказал Фомин упрямо.

— Посмотри…

И Доктор показал. Это был действительно его замок, свои закладки невозможно спутать ни с чем. Но этот замок, хотя и выносил его к Последней Черте и Вкушающим Причастность, к Говорящему Что-то не вел! Как он попал сюда? От «проклятия» иерархов сместились статусы его энергетических уровней и поднялся его ранний замок? Или кто-то скопировал?.. Но так знать его никто не мог. Ерунда какая-то! Он с отстраненной тоской смотрел на «райские» кущи Причастности, вкусить её сейчас он уже не мог.

Причащайтесь, ангелочки, причащайтесь! Я испил из этой чаши. Я люблю уже другую, я люблю эту грешную Землю, которую ее обитатели видят почему-то сферой, хотя она спираль. Я люблю их женщин с лоном, словно причащение, словно говорящим последнюю истину. С лоном, «говорящим что-то». Он кисло усмехнулся: меня неизбежно закручивает в одну сторону. Ч-черт, как же так?!

Уютная обстановка ресторанчика — под корабельный трюм со снастями и переборками, похабные блатные песни о страданьях «Клавы из Полтавы» и «мудилы из Нижнего Тагила» и аккуратно подстриженные ребята вокруг стали вдруг для Фомина такими близкими, такими родными. Даже дурацкий плакат недавних выборов показался романтичным парусом: на абордаж или проиграешь! — а уж девчонки, размалеванные скромницы и девственницы-невольницы, показались ему райскими птицами на мачтах этого корабля, сиренами. Какие песни щебетали они в разорванные и расплющенные уши мускулистым парням! Фомин их все-все слышал. Неужели придется уходить отсюда? Здесь хоть убьют, так понятно — случайность: из-за денег, из-за квартиры, из-за высокого кресла… да просто так! И в газетах напишут: «найден еще один труп, рыжий, холост, допрыгался…» А там? Там газет нет, там идет война, «война без особых причин», вспомнил он здешнего оракула андеграунда, просто в силу того… а чего, кстати?

— Слушай, а ты не помнишь, из-за чего мы воюем?

— Они захватили наши территории, — пожал плечами Доктор.

— Вот гады! — восхитился Фомин, и с горя заказал еще коньяку.

— Ты много пьешь, — заметил Доктор.

— Это ж коньячок, Док! Если бы не он, я бы уже мордой вон в тех девочках спал! Он мне опускает центр тяжести…

Фомин выпил залпом очередные пятьдесят граммов и посмотрел на Доктора.

— Ну и черт с ним, с замком! — сказал он вдруг.

— Да ты что, с ума сошел! Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю, словно подменили. Ты что не понимаешь, что лучше бегать за дырами, чем осесть пылью на унитазе Вечности?

— Как ты сказал? — ахнул Фомин, несмотря на крайнюю усталость. — Док, милый, уж не