Время перемен - Александр Мазин

Серега Буркин, наш односкамеечник, человек, с которым мы бок о бок проработали пять лет в Департаменте внешней разведки, сменил имидж. Нацепил, понимаешь, новенький мундир статского советника, приколол рядом со значком нашей Военной Императорской школы университетский ромбик, отпустил бородку, которая на его широкой сибирячьей физиономии смотрелась уморительно. Короче, прикидывался умником. Только это была чистая бутафория, потому что умник из него – как из бульдога борзая. Но я, грешным делом, его новому назначению порадовался. Потому что теперь корешок наш Серега заведовал отделом «генных технологий» в НИИ исследования безопасных направлений науки, а следовательно, мы с Иваном имели полное право ввести его в курс дела. Только оказалось, что статский советник уже владеет полным объемом информации, включая и результаты, добытые операми и психологами Департамента территорий. Ну да разведка – она и есть разведка. Так что наш обед как-то самопроизвольно превратился в совещание. Но перед этим Серега Буркин извлек из кейса черный приборчик размером с кулак, приложил палец к сенсору, на макушке прибора зажглась красная мигалка – наш кореш заявил, что теперь маленький банкетный зал китайского ресторана на Загородном является помещением абсолютной изоляции. Сучков тут же активировал свой служебный суперзащищенный коммуникатор и убедился, что тот ослеп и оглох. Буркину это настолько понравилось, что я не стал его разочаровывать сообщением, что мой «алладиновский» браслетик продолжает работать без помех.

Совещание совещанием, но сначала мы, конечно, покушали. Лично я китайскую кухню не очень жалую, но должен признать: было вкусно. Хозяин ресторанчика был чем-то обязан Сучкову, и повар его расстарался. Но вина их «цветочно-фруктовые» я пить все равно не стал. Принял для аппетита сто пятьдесят водочки, запил ледяной минералкой. Я же как-никак в отпуске – должен соответствовать.

– В общем, так, судари мои,– произнес Буркин, мусоля в кулаке бокал с синей жидкостью,– поелику идея встречи – моя, то начинать – вам. Тем более и чином я старше.

Иван хмыкнул.

Я ухмыльнулся:

– Можно и начать. Мы – люди не гордые…

И выложил свою часть истории.

Следом за мной Сучков, помявшись немного, все-таки поделился «нарытым».

Настала очередь статского советника делиться информацией, но Буркин вместо этого спросил:

– Слышь, подполковник, ты в этой теме фальши не чувствуешь?

Иван нахмурил белесые брови:

– Проясни!

Буркин повернулся ко мне:

– Скажи мне, алладиновец, ты способен отличить психа от нормального человека?

– Когда как. Сам знаешь: бывают такие психи, которых кроме как в период обострения даже спец не опознает.

– Это не тот случай,– Буркин посмотрел на меня сквозь синию жидкость китайской настойки.– Здесь, если я правильно понял Ваньку, все четко: есть раздражитель – есть патологическая реакция. Предполагается, что ты стал ее объектом. И ничего не заметил?

Я задумался… Потом покачал головой. А ведь Серега прав: психопатологию я должен был заметить. Это – как запах дерьма. Учуешь – не ошибешься.

– Не слишком ли ты глубоко копаешь? – осведомился Сучков.– Обычное хулиганье именно так себя и ведет. Тем более – с расовым душком публика. А Темка у нас – с самурайской примесью.

– Ерунда! – отмахнулся Буркин.– Он на японца меньше похож, чем я – на китайца. И я, конечно, не знаю, как у вас в жандармерии, но у нас в разведке любой действующий оперативник маньяка от хулигана отличит с ходу. По одной только пластике движений. Так, Артём?

Я кивнул.

– Но ты ничего не заметил?

– Ничего. Разве что нахальства у них было больше, чем таким по рангу положено.

– А ты присматривался? – вмешался Сучков.– Ты же когда этим «бердышам» физиономии правил, до того ли тебе было?

– Именно что до того! – воскликнул Сергей.– Он же их автоматом прокачал. Именно потому, что дрался! Это же рефлекс: любой, кто рукопашкой серьезно занимался,– знает.

– Ну, вам виднее,– согласился Сучков.– В нашем департаменте мордобоем не занимаются. Мы головой работаем. Ладно, какой вывод?

– Какие выводы, господин жандарм? – Буркин ухмыльнулся.– Мы, это, из разведки, знаешь ли, дык, больше по мордобою. А тут надо головой…

– …В подбородок! – уточнил я.– Только фуражку снять не забудь, ваше высокоблагородие.

– …А по зимнему времени – папаху,– дополнил Буркин.– Вы, ваше высокоблагородие, полковничью папаху примеряли уж? Так учтите: несподручно в полковничьей папахе головой-то работать…

– Да ну вас к ешкиной матери! – обиделся было Иван.– Тема же острая…

– Острый восточный блюдо! – подхватил Буркин.– Кинжал называется. Кушат будешь, нэт?

– Вот! – Иван поднял палец.– Видишь, алладиновец, какие у нас теперь статские советники? И в этих условиях приходится работать…

– Головой! – гаркнул Буркин.

Мы втроем заржали так, что зазвенели хрустальные подвески светильников.

– Ну, братья… За встречу!

Стукнулись костяшки пальцев (как в курсантские времена), ледяная водка нежно проскользнула в горло.

Интересно, что подумают по ту сторону дверей? Веселятся господа офицеры, аки зеленые курсанты.

Мне вдруг расхотелось говорить о деле. В конце концов – я в отпуске. И друзей не видел больше года. Нет, это не «бердыши» психи, а мы сами. Работа, работа, работа…

– Значит так, друзья мои,– заявил я,– вечером все дела отставить. Нынче вечером мы идем в баню. В нашу баню!

– Хм-м-м…– изрек подполковник Сучков. Под нашей подразумевалась баня на Наличной улице, выстроенная через три года после Коронации в пяти минутах ходьбы от казармы Высшей Императорской школы и сразу же превратившаяся в своеобразный клуб «государевых орлят»: курсантов Военного Корпуса.– Стоит ли молодежь смущать? У меня есть другое предложение: послезавтра на конец недели слетаем в Суоми. Зарядим домик в лесу, рыбку половим – я организую.

– Кстати о рыбках…– подал голос Буркин.– Рыбок я берусь организовать. Себе и Артёму. Ваня у нас человек женатый…

– Серьезно? – Я чуть палочки не уронил. Вот это новость! Ай да Сучков! – И когда?

– Семь месяцев уже.

– И ты молчал!!!

– Да он вообще ненормальный,– сказал Буркин.– Сдвинулся умом, как его сектанты. Знаешь, с кем поведешься… Представляешь, юной супруге вместо медового месяца программу «Муж в командировке» устроил.

– Так сложилось,– проворчал Сучков.

– Значит, баня отменяется! – заявил я – Все будет культурно. Вечером – в Мариинку. Ответственный – я. А потом – большой ночной загул по клубам. Ответственный – статский советник Буркин, потому что я, как вчера выяснилось, в злачном мире Санкт-Петербурга уже не специалист. Подполковнику Сучкову предписывается явиться с супругой на предмет предъявления ей меня, лучшего друга, односкамеечника и настоящего боевого офицера, в отличие от вас, канцеляристов. Вопросы, возражения есть?

– Есть,– сказал Сучков.– Супруге моей через три недели рожать, так что с загулом придется повременить. А в Мариинку мы пойдем. Там сегодня премьера, на которую простому жандарму ни в жисть не пробиться, а всяким там камергерам – раз плюнуть…

Но в Мариинку мы в этот вечер не пошли. И с женой Ивана я тоже не познакомился.

Едва мы вернулись на Мещанскую, Сучкову вручили результаты глубокой психиатрической экспертизы задержанных «бердышей», которая полностью опровергла предварительные выводы следователей-психологов Департамента. Никаких психопатологических отклонений у задержанных не было. Нельзя же считать отклонением инстинктивную реакцию, изначально, на генетическом уровне, входящую в поведенческую модель человека…

Глава четырнадцатая

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ИНСТИНКТ

– Элементарная вещь,– заявил председатель экспертной комиссии.– Естественная реакция живого существа, чье существование связано с обладанием определенной территорией и вынужденного в ограниченном пространстве, контактировать с избытком себе подобных. Агрессия в такой ситуации – безусловный рефлекс, но направлена она может быть либо внутрь, либо наружу, либо в обоих направлениях, в зависимости от видовых установок. Крысы в подобных ситуациях, извините, кушают друг друга, лемминги, говорят, идут топиться, а для вида хомо сапиенс направление воздействия варьируется в зависимости от психологии конкретного индивидуума. Для сильных мужских, физически здоровых особей характерно первоначальное направление агрессии вовне, но если индивидууму не удается реализовать свой посыл, возможна конвертация импульса в суицидальный.

– В таком случае как вы объясняете то, что на своих сборищах наши подследственные не набрасывались друг на друга, а наоборот, сводили эту вашу естественную реакцию к нулю? – спросил я.

– В структурах с жесткой иерархией всякая агрессия без санкции вожака недопустима и воспринимается вожаком как вызов. Кроме того, в таких группах существуют внутренние опознавательные символы: вербальные, поведенческие, визуальные. Такая группа будет действовать как единая система с общим управляющим центром…