Жить не дано дважды - Раиса Хвостова

На проселке трое жильцов из сорок третьего дома догнали майора, пошли рядом. Пожилой сорвал с ветки молодой, клейкий листик, поднес к носу. Что-то сказал спутникам, те засмеялись.

Майор махнул рукой вправо, и все четверо свернули на весеннюю зелень травы. Прошли метров пятьсот. Остановились на ровной полянке. Тот, что нес тяжелый груз в зеленом чехле, осторожно опустил его на землю. Майор что-то говорил, размахивая руками.

Степан полез следом по-пластунски — от куста к кусту. Остановился метрах в ста от полянки, в лощинке, отгороженной кустарником. Новый наблюдательный пункт по сравнению с предыдущим, на чердаке, был куда приятнее.

Ноша, когда ее расчехлили, оказалась небольшим ящиком. Радиостанция — понял Степан. Тот, что нес радиостанцию, развернул антенну, надел наушники. Двое других стояли друг против друга, слушали, что говорил майор. Майор взмахнул рукой, и двое стали бороться. Странная это была борьба. Один изловчился, достал из-за пазухи веревку, повалил противника и вмиг связал его.

Потом майор показывал незнакомые Степану — любителю борьбы — приемы, и те двое колотили друг друга, потом оба стали колотить третьего — радиста, включившегося по приказанию майора в занятия. Потом они учились поджигать шнур. Потом кидали ножи в клочок белой бумажки, закрепленной на молоденькой осине. Когда группа возвращалась в город, Степан, к огорчению своему, не мог последовать за ней. Пятьсот метров по-пластунски — это зеленая рубаха с белым воротом, зелено-серые брюки вместо серых. Пришлось идти домой окольными тропами, чтобы не задержали в пути.

9.

Маленький «Северок» в большом эфире пробивался к своим. Его тоненький прерывистый голос услышали.

В эфир полетела радиограмма следующего содержания:

«Пункте четыреста одиннадцать готовится выброске советский тыл диверсионная группа составе трех человек. Ведем наблюдение. Их посещает немецкий офицер чине майора и человек гражданском костюме национальности неизвестной. Они приходят из немецкой воинской части, находящейся пункте четыреста одиннадцать площади три-б против кинотеатра. Ждем указаний. «Маленькая».

Где-то, далеко-далеко, радист со звездочкой на пилотке принимает мою шифровку. Шифровальщик — тоже в пилотке со звездочкой — расшифровывает текст. Прищуренный щурит глаза и, опережая шифровальщика, читает текст — белесые кустики бровей ползут вверх. Может быть, он воскликнет: «Здорово работает девчонка!»

Мне очень хотелось, чтобы подполковник Киселев понял, как нелегко мне здесь, и похвалил. Человеку очень нужно, чтобы его похвалили, у него удесятеряются силы. Но язык радиограммы скуп — лишнее слово, лишняя возможность быть запеленгованной. Я знаю, ответ будет предельно кратким и предельно точным, но я все равно догадаюсь — хвалит меня Прищуренный или нет.

Ответная радиограмма пришла в ту же связь:

«Прибудет связной для фотосъемки членов группы. Сообщите время и место встречи разрывом на две связи и сменой шифра. Со связным должна встретиться Маленькая. Помощник видеть связного не должен. Пароль: «Снимите платок, уже тепло». Отзыв: «Я поняла, сейчас сниму». Приметы связного сообщим следующую связь. Продолжайте наблюдение площадью три-б. При встрече связным соблюдайте строгую конспирацию».

Связного оберегали от всяких неожиданностей — вот почему командование требовало, чтобы время встречи я сообщила в один сеанс, а место встречи, сменив шифр, во второй. Если вражеский радист и перехватит радиограмму, он все равно ничего из нее не поймет. По этой же причине мне сообщили о посылке связного сейчас, а приметы дадут в следующую связь.

Мне было тревожно и радостно. Связной — не просто связной. Он посланец с того берега, на котором горят пятиконечные звезды, колышутся красные знамена, живут дорогие сердцу люди. Я так истосковалась по своим, я еще не знала по-настоящему, как это дорого — Родина.

И еще я гадала — кто будет он, мой связной?

Мы со Степаном решили: наблюдение за группой и за домом на площади будет вести он один. До Тирасполя путь далек, я не смогу вовремя начинать связь с Центром, которая сейчас очень важна. Почему важна — и я не сказала Степану, и он не стал спрашивать: раз не говорю, значит, так надо.

На следующее утро Степан ушел в Тирасполь.

Я вышла почти вслед за ним поискать место встречи.

Нашла укромный уголок — неподалеку от города, между железнодорожной линией и шоссейной дорогой. Место это глухое, труднопроходимое. Высокий густой кустарник — век ищи — не найдешь.

Время встречи определили — через два дня. То есть, начиная с третьего дня — ежедневно. Путь в тыл не прост, мало ли что может задержать связного, полагается ждать несколько дней. Часы назначили с десяти до двенадцати утра — по дорогам в это время идут и едут местные жители по своим делам, связному легче пройти незамеченным.

Вечером я дважды связалась с Центром. В первый сеанс передала обычным шифром данные о месте встречи, во второй — запасным шифром — время.

Теперь оставалось только ждать.

10.

Степан взобрался на свой наблюдательный пункт, окинул неторопливым взглядом сорок третий дом, Полевую улицу — ничего не изменилось здесь. Хозяйка то и дело пробегала по двору: из флигеля в сарай, из сарая во флигель. Белела рубаха старика в саду. Скоро вышли и те трое — постояли на солнышке, покурили, чему-то посмеялись и вернулись в дом. Потом прошел в калитку человек в гражданском с выправкой военного. Он шел менее опасливо, чем майор. Не оглядывался, не хитрил. Вошел в калитку и даже не притворил ее за собой.

Потом долго никого не было. И Степан решил пойти в центр города, к дому на площади, посмотреть, что там делается.

Город жил своей обычной жизнью. Военные и штатские на улицах, военные и штатские у кинотеатра в ожидании начала сеанса. Последнее было на руку Степану — он даже занял очередь за билетами.

В доме напротив в подъезде все также дежурил немецкий часовой, все также придирчиво проверял документы входящих. Они были в немецкой форме, редко в гражданской. И среди них по-прежнему ни одного румына и ни одного итальянца.

Часа через два Степан решил снова пройти на Полевую, посмотреть, нет ли чего нового в сорок третьем доме. Он пересек площадь, зачем-то оглянулся и увидел в подъезде, рядом с солдатом, желтовато-зеленый мундир. Ого! Это что-то новое. Нельзя уходить. Степан вернулся к кинотеатру.

Пока он переходил площадь — румынский мундир исчез. Вошел в здание или его не пустил часовой? Вдоль улицы шли румынские офицеры — трое, двое, один. Попробуй угадай — есть среди них тот, что хотел войти в серый дом на площади!