Петр Столыпин - Дмитрий Табачник

Когда первый шок прошел, присутствующие (не охранники, которые должны были быть все время рядом с премьером!) схватили Богрова и начали избивать. Скорее, даже не избивать, а убивать, о чем свидетельствует находившийся в зале журналист Александра Панкратов: «Человек пятьдесят чиновников, военных, камергеров, «союзников» (имеются в виду члены черносотенного «Союза русского народа». – Авт.) набросилось на него. Убийцу уже не было видно, он лежал на полу. Толпа мяла его, терзала, била. Какой-то чиновник, стоя в ложе Потоцких, около выхода, обнажил шпагу. Блеснуло лезвие и опустилось на убийцу Этот же чиновник выскочил из ложи на спину или на грудь его и стал топтать. В эту страшную минуту театр жил страшной жизнью. Сверху из лож исступленно кричали:

– Убить его! Убить!

Кричали женщины. Кричали истерически, жестикулируя руками… Потом избитого убийцу толпа выволокла из зала».

Столыпина еще не успели вынести из зала, как, после появления царя в ложе, сначала артисты на сцене, а потом все находившиеся в зале запели гимн. Пропев его несколько раз, перешли на молитву «Спаси, Господи, люди твоя». Что тут можно сказать… Странная сцена. Только что террорист тяжело ранил главу правительства, а присутствующие торжественно распевают гимны и молитвы.

Никто из многочисленных охранников и не подумал срочно эвакуировать царя, чтобы возможные сообщники пойманного террориста не совершили попытки цареубийства. А ведь несколько поколений жандармов прекрасно помнили историю убийства императора Александра II, ставшего возможным исключительно благодаря поражающему непрофессионализму его охраны, не настоявшей на немедленном отъезде от места покушения после неудачного броска бомбы народовольцем Николаем Рысаковым. Это дало возможность другому террористу – Игнатию Гриневицкому приблизиться вплотную к царю и довершить начатое.

А что предпринял начальник охранной агентуры, который должен был, согласно своим непосредственным служебным обязанностям, в создавшейся ситуации ни на шаг не отходить от императора и срочно доставить его из театра в безопасное место? Согласно свидетельству очевидцев, полковник побежал к месту расправы с Богровым с обнаженной шашкой и даже уже замахнулся ею на террориста. Потом Спиридович рассказывал, что якобы хотел отбить «Аленского» от толпы. Однако вряд ли для этого надо было замахиваться шашкой. Выскажем мнение, что скорее он преследовал противоположную цель. Это было тем проще сделать, что все равно потом можно было легко списать смерть террориста на разъяренную толпу, да и в глазах царя она была бы только плюсом для Спиридовича.

Спас Богрова помощник начальника Киевского губернского жандармского управления подполковник Александр Александрович Иванов. Он выхватил Богрова у избивавших и закрыл его собственным телом. Можно не сомневаться – не вмешайся сообразивший, что надо делать, жандарм, то Богрова убили бы прямо в театре.

Смерть премьера, следствие и казнь на Лысой горе

Богров нанес премьеру тяжелейшее ранение. Пули браунинга имели перекрещивающиеся надрезы и действовали как разрывные. Первой пулей оказались пробиты грудная клетка, плевра, грудобрюшная преграда и печень, вторая раздробила кисть левой руки (потом рикошетом ранила музыканта в оркестровой яме). Особенно усугубило ситуацию то, что частицы от раздробленного пулей ордена Святого Владимира пронизали печень, что лишало раненого шансов на спасение, хотя врачи и делали все возможное.

Раненого на карете «скорой помощи» привезли из театра в частную хирургическую лечебницу доктора Маковского на Малой Владимирской, 33. Столыпин долго боролся за жизнь. С утра 4 сентября он стал постоянно терять сознание, бредить, стонать, а днем окончательно впал в забытье. Умирал премьер за царя мучительно – громко стонал, появилась страшная икота, которая была слышна даже на лестнице. 5 сентября в 9 часов 53 минуты пополудни Столыпина не стало.

Погребение состоялось 9 сентября. Похоронили председателя Совета министров согласно оставленному им завещанию – там, где он встретил смерть. Место было выбрано символично – рядом с могилами выданных на расправу царем Петром Великим и казненных предавшим свой народ клятвопреступником Мазепой полковников Искры и Кочубея у Трапезной церкви Киево-Печерской лавры, в которой и проходила заупокойная литургия.

Что касается задержанного террориста, то первые сведения о мотивах своих действий и всей истории отношений с охранным отделением он дал немедленно после задержания – на допросе, проведенном в театре подполковником Ивановым по поручению Чаплинского (на допросе также присутствовали товарищ прокурора судебной палаты Царюк и прокурор Брандорф): «Решив еще задолго до наступления августовских торжеств совершить покушение на жизнь министра внутренних дел Столыпина, я искал способ осуществить это намерение. Так как я не имел возможности встретиться с министром, я решил обратиться к начальнику охранного отделения H. Н. Кулябко, которому я рассказал, что ко мне обращался некий молодой человек, который готовится совершить покушение на одного из министров и что этот молодой человек проживает у меня на квартире. Кулябко, будучи очень взволнован сообщенными сведениями, поставил наблюдение за моей квартирой для установления личности этого молодого человека…

Все рассказанное мною Кулябко было вымышлено.

Покушение на жизнь Столыпина произведено мною потому, что я считаю его главным виновником наступившей в России реакции… Никакого определенного плана у меня выработано не было, я только решил использовать всякий случай, который может меня привести на близкое от министра расстояние, именно сегодня, ибо это был последний момент, в который я мог рассчитывать на содействие Кулябко, так как мой обман немедленно должен был обнаружиться».

Нельзя не обратить внимание на следующий момент. Богров утверждает, что решил совершить покушение задолго до торжеств, но как с этим согласуется его явно наскоро созданная ложь о террористах? Умственной ограниченностью «Аленский» не страдал, имел огромный опыт работы на охранку, но почему-то придумал нелепую историю, которую не составляло ни малейшего труда разоблачить при несложной проверке. Причем в изложении Богрова еще более очевидно, насколько бредовыми доводами он оперировал. Чего только стоит его рассказ Кулябко о том, что его присутствие в театре лишит заговорщиков «необходимого сигнала».

Логичными представляются два объяснения данному противоречию. Богров (или те, кто манипулировал им) действовал в условиях временного цейтнота или был абсолютно уверен, что надлежащим образом его сведения проверять никто не будет.