Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

Много раз перечитывая одни и те же записи, чтобы найти ниточки, которые приведут ее к тайнам Многолика, Мила успела выучить их наизусть. Она снова и снова прокручивала в голове самые, на ее взгляд, важные строки.

«Я следил за ним. Это было рискованно, но риск оправдал себя. Мне удалось узнать, что есть некто, связанный с Лукоем общей тайной, — писал Терас. — Я должен выведать у него все, что ему известно».

Мила понимала, что Терас старался не указывать имен в своем дневнике. Она не имела понятия, кто этот «некто», о котором писал Терас, но предполагала, что человеком, за которым он следил, скорее всего, был не кто иной, как молодой Игнатий Ворант.

«Я упустил возможность, — сообщал Терас несколькими записями позже. — Он исчез из города. Разыскать его будет невероятно сложно, но зато теперь я уверен, что не ошибся в своих предположениях. Нет никаких сомнений — его исчезновение связано с Лукоем».

И снова речь, по-видимому, шла о человеке, которого Терас называл просто «некто». Следующая запись, сделанная несколькими месяцами позже, была очень короткой:

«Я нашел его… Задумчивый коротышка ушел в лазурном».

Из записей, сделанных позже, можно было допустить, что именно в то время Терас Квит присоединился к Гильдии. В своем дневнике он не уточнял, как это произошло — вышел ли кто-то из людей Гильдии на него или он сам искал возможность сотрудничать с ними. Однако Терас прямо писал, что содействие Гильдии — его шанс отомстить магам за свое уродство и искалеченную судьбу.

Одна из записей особенно заинтересовала Милу. Она имела отношение к Бледо и, в некоторой степени, — к ней лично.

«Люди Гильдии забрали моего новорожденного сына, — писал Терас. — Сначала я решил, что они сделали это затем, чтобы контролировать меня. Но потом мне стало известно, что похищено было еще четверо детей. Простые размышления наводят меня на мысль, что это, возможно, как-то связано с пророчеством Софии. Есть ли вероятность, что кем-то было сделано еще одно пророчество и в обоих речь идет об одном событии? Однако в предсказании, которое сделала София на Сардинии, говорилось о четырех столпах, предположительно — четырех детях, которые должны быть примерно одного возраста с моим сыном. Но люди Гильдии похитили пятерых…»

Здесь запись прерывалась, переходя на следующую страницу, но листы в этом месте были склеены. Скорее всего, на бумагу попали капли воска от свечи. Прочтя эту запись впервые, Мила решила, что попросит Вирта или Ромку разъединить листы с помощью магии. Сама она не знала подходящих заклинаний, а вручную расклеивать не хотела — опасалась, что испортит страницы и их уже невозможно будет прочесть.

Однако то, о чем писал Терас дальше, заставило ее забыть об этой записи.

«Только сейчас я начинаю понимать, что, решив разгадать природу таинственной силы Лукоя, я ступил на смертельно опасную тропу. Мне все еще так мало о нем известно, но каждая капля знаний приводит меня к осознанию того, что мой враг во много раз страшнее, чем я способен представить. Он отличается от всех. Он другой. Теперь я задаюсь вопросом: насколько глубок колодец, в котором Лукой хранит свои тайны? Не оборвется ли моя жизнь раньше, чем я узнаю, что спрятано на самом дне?»

Следом была короткая приписка:

«Козел смотрит вверх».

Изо дня в день Мила ломала голову над записями Тераса, но тщетно. И чем больше она билась над этой задачей, тем сильнее ей хотелось узнать то, что узнал Терас. Что же это было? Что напугало его?

Ноябрь подходил к концу. Осень уже готова была отдать бразды правления зиме — с неба несколько раз падал мокрый снег, но таял, едва касаясь земли. Наконец наступил день выставки изомагов в Думгроте, которую с огромным нетерпением ожидала Белка. Мила знала, что ее подруга два месяца работала над Порталом Темперы. К назначенному дню он был готов, но Белка наотрез отказалась показывать его Миле раньше срока.

Мероприятие было назначено на три часа дня. Для того чтобы прийти могли все желающие, в Думгроте в этот день отменили последний урок.

— Выставка изомагов, — оптимистично произнесла Мила, когда они вдвоем с Ромкой направлялись в аудиторию, где были выставлены работы студентов профессора Шляха. — Подумай только, это должно быть интересно.

— Выставка начинающих изомагов, — кисло поправил Ромка. — Подумай только: это их первый год обучения изомагии, это их первые серьезные работы… Это должно быть скучно.

— Не будь таким занудой, — отозвалась Мила. — Не придем — Белка обидится. К тому же, что бы ты там ни говорил, мне интересно.

Ромка хмыкнул.

— Да уж, что может быть интереснее любительской мазни.

Мила отвернула лицо в сторону, чтобы тайком тихо пробормотать: «Зануда». Ее взгляд невольно привлекла дальняя дверь, наверное, потому что она очень отличалась от всех остальных дверей на этаже — на ней было начертано изображение пентаграммы с мордой какого-то животного в центре. В памяти Милы что-то шевельнулось, будто на секунду ожило смутное воспоминание. Пытаясь понять, что ее только что так взволновало, она повернулась к Ромке. Синие глаза смотрели прямо на нее с недовольством.

— Я все слышал, — обиженно сказал Лапшин. — Зануда, да?

Мила сморщила нос и улыбнулась.

— Ну, извини, — сказала она. — Но ты же не хочешь расстраивать Белку?

Ромка изобразил на лице многозначительное «Кто сказал?». Мила со стоном выдохнула.

Когда они вошли в класс, где проводилась выставка, здесь уже было немало студентов, как из Младшего, так и из Старшего Дума. Первым, кого заметила Мила, был Яшка Берман. Она улыбнулась — можно было не сомневаться, что он обязательно придет на выставку, которая так важна для Белки.

— Вы тоже пришли? — произнес Яшка, когда Мила с Ромкой подошли к нему.

— Мы-то ладно, — отозвался Ромка. — Я здесь вообще против своей воли. — Он досадливо покосился на Милу, потом снова посмотрел на Яшку и добавил: — Но ты-то что здесь забыл? Тебя-то никто силком сюда не тащил.

Яшка смутился, но, в отличие от Милы, Ромка этого не заметил.

— Меня Беляна пригласила, поэтому я… — неуверенно начал он и, набрав полную грудь воздуха, решительно закончил: — Мне интересно посмотреть на Порталы Темперы.

— Интересно? Тебе тоже? М-м-м, — уныло протянул Лапшин, явно не разделяя этого интереса.

Игнорируя Ромкин скептицизм, Мила посмотрела по сторонам в поисках Белки. Она увидела подругу в кругу ее соучеников с курса изомагии — некоторых из них Мила уже узнавала, потому что часто видела рядом с Белкой. Решив не беспокоить ее, Мила обратилась к Яшке с Ромкой:

— Может, походим тут? Посмотрим, что это за Порталы Темперы, не зря же пришли.

Остановившись у ближайшей к ним картины на стене, трое меченосцев какое-то время озадаченно ее разглядывали. Странная картина была похожа на мозаику, сложенную из нескольких десятков крохотных изображений.

— Я не понимаю, что здесь намалевано, — сказал наконец Ромка, — но если это портал, то он должен куда-то вести. Сейчас проверим.

Сделав шаг вперед, Лапшин протянул руку и, не колеблясь, дотронулся до картины.

— А… — невольно вырвалось у Милы, когда Ромка, секунду назад стоявший рядом с ней, вдруг исчез.

— Он… там? — растерянно спросил Берман, указывая на картину с непонятной мозаикой.

Мила поморгала, справляясь с удивлением, потом решительно потянулась к картине.

— Не попробуем — не узнаем.

Стоило только ее руке коснуться шершавого полотна, как Мила тотчас почувствовала, словно ее затягивает куда-то. Ощущение было странное, но знакомое — будто бы она стремительно взлетела вверх на качелях. Однако не успела Мила ни о чем подумать, как уже стояла рядом с Ромкой в какой-то большой, тускло освещенной зале. Буквально мгновение спустя с другой стороны от нее словно из воздуха возник Яшка.

— Где это мы оказались? — спросил Ромка и сам тотчас же ответил на свой вопрос: — Зеркальная комната какая-то…

Мила кивнула, оглядываясь по сторонам, — лучшее определение подобрать было сложно. Стены в этой плохо освещенной комнате были сплошь увешаны зеркалами: круглыми и прямоугольными, большими и маленькими, узкими и широкими. Подойдя поближе к одному из них, Мила всмотрелась в свое отражение, и ее глаза непроизвольно округлились.

Из зеркала на нее смотрела другая Мила, похожая на нее как две капли воды, но одновременно совершенно другая. Рыжие волосы казались грязными и безжизненно свисали по обеим сторонам лица — на концах собирались большие капли воды и срывались вниз одна за другой. Лицо зазеркальной Милы было неприятного зеленоватого оттенка, а под глазами залегли темные круги.

— Ух ты! — восхитился рядом Ромка, видимо, разглядывая отражение Милы. — Да ты красавица!