Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

Ромка в первый момент выглядел сбитым с толку, явно не понимая, кто этот парень и чего он от него хочет. Но в тот момент, когда Лапшин нахмурился, готовый дать отпор, светловолосый опередил его:

— Если цветы для тебя слишком скучно, то, может, тебя развеселит это?

Мила едва успела увидеть, как парень резко выбросил вперед руку, потому что уже в следующее мгновение его рука исчезла, превратившись в жужжащую струю из тысячи пчел.

Одновременно со звонким вскриком Белки Мила испуганно отпрянула, успев увидеть, как Ромка прикрыл лицо руками. Жужжащая волна поглотила его лицо и плечи, почти скрыв Ромку от глаз, но, не прошло и трех секунд, как пчелы, все до единой, словно растаяли в воздухе.

Мила даже не удивилась тому, что Ромка не успел выставить щит — атака блондина была слишком внезапной и молниеносной. Отведя руки от лица, Лапшин потрясенно уставился на незнакомого парня, по-прежнему глядящего на него воинственным взглядом. Мила была ошарашена не меньше, и даже Белка рядом удивленно моргала. Никто из них толком не понял, что произошло.

— Беляна умеет чувствовать настоящую красоту и воспроизводить ее без изъянов, — резко сказал Ромке блондин. — Это редкий дар, не удивительно, что ты завидуешь.

С Ромки вмиг слетела растерянность. Разозлившись, он сжал руки в кулаки.

— Слушай, не знаю, кто ты такой, но… — начал было он, но звучный голос неожиданно перебил его.

— Артем! — строго воскликнул подходящий к ним молодой мужчина.

Лишь остановив на нем взгляд, Мила моментально узнала его: длинный нос, закрученные вверх желтые усы, бородка клинышком, ярко-голубой шелковый шарф, завязанный на шее бантом, капризное выражение лица — это был художник Барвий Шлях. Мила видела его лишь однажды, но ни за что не забыла бы человека такой колоритной наружности. Два года назад он писал портреты для нее и Акулины, которые, как впоследствии узнала Мила, были Порогами Темперы — кратчайшими магическими путями.

— Артем, — подойдя к ребятам, недовольным тоном обратился к блондину Барвий Шлях, — сделай одолжение, не ввязывайся в глупые драки. Я не хочу, чтобы одного из моих лучших учеников отстранили от занятий из-за плохого поведения.

— Простите, профессор.

— Пойдем.

Светловолосый Артем, напоследок одарив Ромку враждебным взглядом, позволил Барвию Шляху себя увести.

— Да что с этим парнем?! — возмутился Ромка, глядя им вслед. — Какого черта он на меня накинулся?!

— Кто он? — вслух спросила Мила.

— Артем тоже посещает курс изомагии, — тихим голоском растерянно ответила Белка. — Он очень талантливый — профессор Шлях всегда ставит его в пример.

— С какого он факультета? Что-то я его не помню.

— Из Белого рога. Он на пятом курсе.

Мила задумчиво нахмурила брови, вспомнив, что блондин назвал Белку ее полным именем — Беляна. На ее памяти, кроме учителей, Белкиной мамы и Фреди, был только один человек, который называл ее по имени, — Яшка Берман.

Не удержавшись, Мила многозначительно хмыкнула. Интересно, с какой стати этому парню так яростно бросаться на защиту Белки? К тому же он относился к ней серьезно, раз называл ее Беляной, а не давно заменившим ей имя прозвищем. Вывод напрашивался только один: хоть он и был младше на год, Белка ему, похоже, нравилась.

Мила посмотрела на Яшку и с досадой поморщилась.

«Плохо, — подумала она. — Яшка понял».

По лицу Бермана можно было читать его мысли, как в раскрытой книге. Кажется, Яшка внезапно осознал, что у него появился настоящий соперник. Потому что ни Вирт, ни Бледо, к которым ревновал Белку Яшка, по-настоящему никогда его соперниками не были.

Влюбленность Белки в Вирта не имела шансов на взаимность — для Милы это было слишком очевидно. А что касается Бледо, то он всего лишь был рад, что Белка, вызвавшаяся сидеть с ним на занятиях за одной партой, проявляет к нему дружелюбие, ведь у Бледо никогда не было друзей. Но этот парень, Артем, только что заступился за Белку. Это произвело бы впечатление на любую девушку.

Мила вдруг заметила, что Яшка повернул голову, и машинально проследила за его взглядом. Он смотрел на Белку, смущенную и порозовевшую.

«Еще хуже, — подумала Мила. — Белка тоже поняла».

От сочувствия Яшке Милу отвлекло Ромкино шипение. Повернувшись, Мила заметила, что Лапшин отчаянно трет шею.

— Одна из пчел ужалила? — догадалась она.

— Оса! — раздраженно процедил сквозь зубы Ромка. — Это были осы! И они меня, кажется, всего искусали. Кто-нибудь объяснит мне, чего этот любимчик вашего профессора на меня взъелся?!

Мила вздохнула — кажется, Ромка был здесь единственным, кто ничего не понял.

— Странно, что осы не обломали свои жала, — скептически произнесла она, — ты ведь такой толстокожий, Лапшин.

Ромка вытаращился на нее непонимающим взглядом.

— Я? Толстокожий? Ты о чем вообще?

Вместо ответа Мила припомнила слова блондина и спросила:

— А почему он решил, что ты завидуешь?

— Откуда я знаю?! — взорвался Ромка. — Где ему там зависть померещилась?! Было бы чему завидовать!

Выставку четверо друзей покидали с самыми разными чувствами: Ромка был раздражен, Белка смущена, Яшка расстроен. От всех этих эмоций воздух вокруг казался Миле словно наэлектризованным. Она буквально кожей ощущала напряжение.

Двигаясь по коридору в сторону лестницы в хвосте своих друзей, Мила почему-то вдруг вспомнила о двери с пентаграммой и поискала ее взглядом. Это изображение, когда они с Ромкой шли на выставку, вызвало в ее сознании неясное напоминание о чем-то важном, и несколько раз на выставке Мила ловила себя на том, что мысленно возвращается к нему. Сейчас, обнаружив наконец дверь, которую искала, она остановилась и присмотрелась повнимательнее. Когда Мила рассмотрела, какое животное было изображено в центре пентаграммы, ее глаза невольно округлились от удивления.

— Ты чего там застряла? — послышался за спиной голос Ромки. — Привидение увидела, что ли?

— Ромка, ты не знаешь, что это за дверь и куда она ведет? — спросила Мила, когда Лапшин подошел ближе.

После секундной паузы Ромка спросил:

— Ты об этой двери с козлом?

Мила кивнула.

— Вот именно — с козлом, — с многозначительной интонацией ответила она.

Лапшин несколько секунд размышлял над ее словами, потом издал какой-то звук.

— Эй, погоди! — воскликнул он, словно его озарило. — «Козел смотрит вверх» — думаешь, про этого козла, что ли?

— Не знаю, но если Терас в дневнике упоминал какого-то козла, а теперь оказывается, что в Думгроте есть дверь с таким изображением… Я просто подумала… наверное, это не простое совпадение, — задумчиво произнесла Мила, не отрывая взгляда от странной двери.

Пентаграмма на двери была неправильная — перевернутая вверх ногами, в результате чего звезду в круге венчал не один луч, а два. А в самом центре пентаграммы была изображена козлиная морда.

— Но он не смотрит вверх, — заметил Ромка и скорчил мину. — Он смотрит прямо на нас и… Между прочим, он ну о-очень нехорошим взглядом на нас смотрит. Тебя это не пугает?

— Нет, — ни на секунду не задумавшись, ответила Мила. — Интересно, что за этой дверью.

— Честно говоря, понятия не имею, куда она ведет, — признался Ромка. — В этой части замка я раньше и не был — занятий-то у нас здесь нет.

Мила озадаченно хмыкнула.

— Вы говорите о башне Бафомета? — вдруг раздался рядом голос Белки — заметив, что друзья отстали, она решила подойти и спросить, в чем дело.

Мила с Ромкой дружно повернулись и уставились на нее во все глаза.

— Башня Бафомета? — живо переспросила Мила, поедая Белку взглядом. — Что ты о ней знаешь?

Белка, растерявшись от такого напора, часто заморгала.

— А… Ну… Ребята с курса изомагии рассказывали, что когда-то она называлась башней Микрокосма, — оторопевшим голосом ответила она. — Говорят, в этой башне раньше был кабинет алхимии, но потом что-то случилось… Кажется, кто-то наложил на кабинет какую-то ворожбу, и после этого туда никто не мог войти. Тогда же на двери появилось изображение пентаграммы. Так и не удалось выяснить, кто это сделал. Расколдовать не смогли, поэтому кабинет алхимии перенесли на первый этаж, а башню стали называть башней Бафомета.

— Что такое Бафомет? — спросила Мила.

Белка с едва заметной неприязнью глянула на дверь.

— Ну… или имя этого козла, или название символа…

Мила быстро покачала головой.

— Ладно, не важно.

Она вновь перевела взгляд на дверь с пентаграммой и решительно заявила:

— Мне нужно попасть в эту башню.

— Ты уверена, что нет никакой ошибки? — поинтересовался Ромка.

— А сам как думаешь?

— Терас ведь был алхимиком, да? — произнес после недолгих раздумий Лапшин. — Кабинет алхимии, козлиная морда… Слишком кстати для совпадения. Хочешь попробовать сейчас?