Оракулы перекрестков - Эдуард Шауров

– Пошел ты, Бенджамиль Мэй, – лениво отозвался Виктор. – Мне наплевать на все и на всех. Таким уж я уродился или стал в процессе эволюции.

– Ты выручил меня там, на улице, притащил сюда, четвертый час болтаешь со мной о своих делах, и все оттого, что тебе наплевать на меня?! Все пустота?! – Бенджамиль аж приподнялся с кресла

– Ну да! – Виктор пожал плечами. – Завтра, вернее, сегодня, я провожу тебя до трубы, посажу в таблетку и больше никогда не увижу. Ты появился из пустоты, в пустоту и канешь.

Бенджамиль возмущенно открыл рот.

– Ты и в школе всегда был задавакой! – сказал он наконец.

Штерн опять достал красные таблетки. Отправив одну в рот, он бросил остальные Бенджамилю. Бен машинально поймал пакетик возле своего живота.

– Закинься, – сказал Виктор, – сразу перестанешь задавать глупые вопросы.

– Ты уже третью глотаешь. – Бенджамиль неуверенно повертел пакет в пальцах. – Не боишься заработать зависимость?

– Херня! Никто не садится на стимуляторы! По крайней мере, не сразу! – заявил Виктор. – Я закидываюсь больше двух лет, и почти никакой привычки. – Он распалялся все больше и больше. – Если хочешь знать, я и тараканов придумал под стимулятором, и многое другое. Два десятка минут никакой пустоты, никакой скуки, сплошной полет фантазии, а потом можно всю ночь пахать, и две, и три ночи подряд, и десять ночей, и двадцать. В последнее время я сплю не больше часа в сутки, бывает, не сплю вовсе, а чтобы уснуть, надо покурить дряни. Зато никакой тоски!

– Употребление наркотиков ведет к смерти, – робко сказал Бен. – Это все знают, кроме бандитов из Сити. Общеизвестный факт!

– Ты тоже когда-нибудь умрешь, а я уж и подавно не собираюсь жить вечно. Ты говоришь, подсесть на стимуляторы? Ха-ха! – Виктор бухнул кулаком по столешнице. – Я точно умру не от таблеток.

– А от чего? – Бенджамиль уставился на собеседника, как зачарованный.

– У меня на балконе дюжина парашютов. – Виктор ткнул пальцем в сторону витражных стекол. – У одного перерезан вытяжной шнур. Раз в месяц я совершаю прыжок, наудачу выбираю ранец и сигаю вниз с сорокового этажа. Ни с чем не сравнимое ощущение настоящей жизни! Потом я собираю купол, укладываю его в ранец, а ранцы перемешиваю. И можно все начинать сначала.

– Зачем? – Бенджамиль никак не мог понять, шутит Штерн или говорит всерьез.

– Прыгать на исправном парашюте интересно только сначала, после десятого раза становится скучно. – Глаза Виктора сверкали от возбуждения. – Когда знаешь, что один из двенадцати куполов не раскроется, возникает изумительное, ни с чем не сравнимое ощущение, хотя и это постепенно приедается. Если русские меня не грохнут, обрежу шнур у второго парашюта! Ты опять спросишь меня: зачем? Я отвечу. Это хорошее лекарство от пустоты и скуки! Три раза я принимал участие в уличных перестрелках. Я трахал буферных шлюх без презервогеля. Я набивал десять капсул амфетамином и в одну клал стрихнин. Я прыгал в лифтовую шахту на самодельной подвеске из эластика. В одном подпольном тотклубе я играл в русскую рулетку на деньги!

Виктор остановился и перевел дух. Бенджамиль глядел на него испуганными глазами, сжимая в руке пакетик с красными таблетками. Неуютная жутковатая тишина повисла в пустынном зале. Где-то среди подсвеченных снизу колонн пряталась Амаль, и Бенджамилю остро захотелось, чтобы она сию минуту появилась возле стола, чтобы она ворчала без умолку, расставляла тарелки, жужжала и щелкала механическими суставами.

– Вик, ты болен, – сказал Бен и сам вздрогнул от звука своего голоса.

– Да! – охотно согласился Штерн. – Я болен, и я умру. Бенни, хватит лапать пакет! Закинься, наконец, черт тебя побери! Меня раздражает шуршание упаковки!

– У меня еще от первой голова кругом, – виновато признался Бен. – Я, пожалуй, повременю, а?

– Скушай, деточка! – Виктор весь подался вперед, улыбаясь одними губами. – Это всего лишь лекарство от пустоты. Ты ведь не станешь огорчать своего лучшего друга?

Бенджамиль, вздохнув, раскрыл горлышко пакета и достал таблетку. Его чуточку мутило и ужасно не хотелось глотать красную пилюлю. Казалось, вся его сущность восставала против новой дозы. Ему не хотелось никаких впечатлений, ему хотелось домой. Бен мучительно пытался придумать, куда бы сбагрить таблетку, но Виктор не сводил с него внимательных глаз, и ничего не шло на ум. Бен уже поднес ладонь ко рту, когда в голове его наконец мелькнула спасительная идея.

– Вик! – воскликнул он, делая вид, что неожиданно вспомнил нечто важное. – Ты же обещал мне показать свои револьверы, говорил, что у тебя целая коллекция.

– Ну, коллекция – не коллекция, есть четыре штуки…

Похоже, Штерн забыл про таблетку.

– Пойдем, – сказал он, поднимаясь на ноги. – Покажу, если хочешь. Впрочем, нет. Сиди здесь, я сам принесу.

Звонко постукивая каблуками по стеклоподобному паркету, Виктор двинулся куда-то в сумрачную глубину своей гостиной, а Бен с облегчением затолкал таблетку обратно в пакетик. В тот же самый миг Штерн обернулся на ходу и крикнул:

– И не думай отвертеться, Бен! Глотай диск!

Бенджамиль быстро сунул упаковку со стимулятором в боковой карман френча, схватил бокал и сделал вид, что запивает таблетку вином.

– То-то, – удовлетворенно сказал Виктор, исчезая в тени.

Бенджамиль поежился. Голографическая тень секундной стрелки на потолке неумолимо описывала круг за кругом, узкая и острая, словно лезвие. «Похоже на меч судьбы, – подумал Бен. – Какая нелепая выдумка: солнечные часы на потолке, да еще и с тремя стрелками. Имел ли дизайнер хоть какое-то представление о солнечных часах?» Бен прикрыл глаза, но перед внутренним взором все равно крутилась тень стрелки.

Виктор вернулся довольно скоро. В каждой руке он нес пару револьверов, зацепив их указательным пальцем за спусковые скобы.

– Вот! – сказал он, без всякого почтения сгружая свою ношу на крышку стола-вычислителя. – Оружейный хлам. Любуйся.

Бенджамиль осторожно погладил один из пистолетов по шершавой рукоятке. Ни разу в жизни ему еще не приходилось прикасаться к настоящему огнестрельному оружию. Это было страшно и приятно одновременно. Револьвер чем-то походил на ту крутобедрую азиатскую девушку, что Бен видел в Сити. Такой же изящный и смертоносно весомый, он настойчиво просился в ладонь, и в то же время пальцы испуганно отпрыгивали, едва коснувшись его гладкого бока.

– То, что ты щупаешь, является кольтом модели пятидесятого года, – прокомментировал Виктор, заваливаясь в кресло, – ближе всего ко мне лежит «рюгер» U-300, с желтыми накладками на ручке – «астра» двадцать второго калибра, а между ними – «смит и вессон» магнум. Из всех он самый старый, и к нему очень сложно достать патроны. Нравится?