По лезвию ножа, или в погоне за истиной - Максим Окулов

Потом цербера осенила гениальная мысль послать от моего имени тебе сообщение. Мне велели его написать на бумажке. Читали они его и смотрели с разных сторон. Петя, козел, даже звонил кому-то из своих знакомых — наших однокурсников, выяснял как тебя звали на курсе. В общем, все сошлись на том, что сообщение можно отправить, что Петя собственноручно и сделал. Потом меня заперли в переговорную без окон, а где-то через полтора часа отпустили на все четыре стороны. Перед уходом, я сказал пару ласковых Пете. Он, ведь, мне кое чем обязан. Его как-то в стройотряде чуть не повязали на «аморалке», а прикрыл его я.

— Интересно, и что он тебе на это ответил?

— Усмехнулся, гад, и сказал, что бизнес превыше всего, и переть против ТАКИХ людей он не станет.

— А почему он тебе сначала все выложил?

— Очевидно, ТЕ люди к нему наведались уже после первого нашего разговора.

— Слушай, Стас, а как ты смылся от них сегодня, неужели за тобой никто не следил?

— Дэн, неужели коренному обитателю деревни под названием Московский Университет трудно оторваться от нескольких узколобых придурков? Я, не спеша, прогулочным шагом отправился в Главное здание — это же самый настоящий город в миниатюре! Кроме того, ты, наверное, видел, что на входе теперь пропуска проверяют милиционеры, причем довольно придирчиво. Я понимаю, что это не явилось непреодолимой преградой для моих преследователей, но какое-то время они неминуемо потеряли. Я же тем временем рванул! Причем рванул я не к другому действующему входу, а к одной из дырок в заборе. А потом «огородами… огородами…».

— Слушай, тебе теперь с ними лучше не встречаться!..

— Да брось ты! Им ты нужен, а не я. И потом, в здании они меня могли натурально потерять самым естественным образом без злого умысла с моей стороны. Так что пусть сами локти кусают.

24 апреля 1983 года, Ленинград

Ночь на воскресенье прошла тяжело. Мне снились кошмары, а где-то с 4 утра я и вовсе не спал. Провалявшись в постели до 7.00, я оделся, выпил чашку чая и отправился на Витебский вокзал. Храм я нашел без труда, устроился на скамеечке недалеко от входа на территорию церкви и запасся терпением. Ждать пришлось довольно долго. Уже после обеда из здания церкви вышел священник, поправлявший на груди массивный позолоченный Крест.

— Есть! — радостно прошептал я. Священник прошел мимо меня, миновал ворота и, о чудо, прошел мимо единственной стоящей около церкви машины! Я бросился следом. Священник свернул на пустынную улицу, и я решил не терять времени:

— Эй, ты! — крикнул я.

Поп остановился и обернулся, на его лице читалось искреннее удивление.

— Это вы мне, молодой человек?

Он не был толстым, как предрекала Локи, но устрашающего впечатления не производил: маленький, плюгавенький, такого я уделаю одной левой. Я подошел к нему и без разговоров залепил в эту удивленную физиономию хук справа. К моему величайшему удивлению, рука провалилась в пустоту, я чуть не упал, а священник, казалось, даже не двинулся с места.

— Что вам надо, молодой человек? — совершенно спокойно спросил он.

Я ткнул пальцем в наперсный крест:

— Ты отдашь мне вот это!

— Ах, это! — лицо попа враз переменилось, я увидел перед собой воина. Я замахнулся в очередной раз. Мой противник как будто решил почесать себя за ухом левой рукой, а в следующее мгновение свет померк…

Я очнулся лежащим на кушетке в чистенькой, просто обставленной комнатке. До меня доносились приглушенные голоса:

— Отец, ну как ты мог! Он же еще мальчишка, ты же его мог убить! — это был женский голос.

— Матушка, а что мне было делать? Он же покусился на самое святое! Да и ничего ему не сделается, с минуты на минуту очухается, на будущее урок будет.

— Ох, отец, отец, у самого вон сын подрастает, а все как мальчишка, лишь бы кулаками помахать.

— Ладно, матушка, пойдем глянем нашего грабителя.

Я тут же закрыл глаза, но меня раскрыли.

— Ну, я же говорил, очухался уже. Вставай, вставай разбойник недоучка!

Я открыл глаза и сел на кушетке. Смотреть в глаза священнику было невыносимо стыдно.

— Как голова-то? Не кружится? — тон батюшки был миролюбивым и слегка насмешливым.

— Да нормально все. Как это вы меня? Я даже не заметил.

— Дак, милок, это я сейчас батюшка, а до этого десять лет в черных беретах: такое, брат, не забывается.

— А мне говорили, что хрюс… ну, в смысле, христиане… у вас, в общем, если по левой щеке ударить, то правую должны подставить.

— У-у-у-у, брат, да ты оказывается у нас богословски подкованный! Это где же христиан за таких рохлей считают, что они даже то, что им дорого, защитить не могут?

— Не ваше дело! — угрюмо ответил я.

— Ну ни дать, ни взять пионер-герой в застенках гестапо!

— Идите, зовите милицию, чего вы здесь…

— Да не буду я милицию звать, не бойся. Ты, парень, расскажи-ка мне, зачем тебе понадобился Крест?

Весь мой страх к этому человеку вылился в отчаянную браваду:

— Ничего я тебе не скажу, хрюс поганый! Сатана самый сильный, он мне поможет! А ты мне ничего не сделаешь, ничего, ничего… — в горле встал ком, руки тряслись, — не сделаешь, ничего…

Неожиданно на голову легла теплая ласковая женская рука, мягкая ладонь скользнула мне на щеку и прижала голову к теплому, пахнущему свежей выпечкой фартуку. Что-то очень смутно знакомое шевельнулось глубоко в груди, сладкое чувство защищенности накрыло меня с головой. Наверное, так бывает, когда рядом мама, любящая, готовая простить за что угодно. На глаза навернулись слезы, я попытался вывернуться, но две руки очень нежно держали мою голову, перебирая непослушные волосы, и я сдался. Слезы ручьями хлынули из глаз, но это не были слезы безысходности, страдания или страха. Было ощущение, что с каждой слезинкой из моей души уходит боль.

Успокоившись, я подробно рассказал свою историю батюшке и его супруге, продолжавшей сидеть рядом со мной. Реакция священника меня потрясла больше всего: он молча встал, сел рядом со мной с другой стороны, обнял меня за плечи и стал гладить по голове со словами:

— Господи, Иисусе Христе, помилуй раба Твоего Николая! Сколько же тебе пришлось пережить, бедный ты мой! Как же тебя угораздило вляпаться в такое дерьмо! Ну ничего, выход есть из любой ситуации. Да, прав твой наставник: прощать может и имеет право только Христос. Он не миф и не выдумка, Он — реальность! Только Господь Иисус Христос взял все наши грехи на Себя, за нас и за тебя, Коля, тоже, взойдя на Крест, претерпев муки без вины. Не бойся, все будет хорошо!

Когда я окончательно пришел в себя, мы сели пить чай. Батюшка осторожно начал разговор:

— Ты, Коля, теперь-то куда? К своим «братьям» вернешься?

— Не хочу я к ним, страшно мне там и противно.

— Ну так они тебя просто так не отпустят.

— Это понятно, а что делать?

— А ты оставайся у нас с матушкой. Места у нас немного, но, как говорится, в тесноте да не в обиде, еды хватит. Ты мне по хозяйству поможешь, свежим воздухом подышишь, на рыбалку с тобой сходим. Поживешь с месячишко, там, глядишь и оставят тебя в покое.

— А школа как?

— Да учиться можно и у нас, в Вырице. Устрою я тебя, не волнуйся.

— Что же получается: напакостил и в кусты? — заупрямился я. — Не хочу я так. Я должен сам им все сказать, а там — будь, что будет!

— Коля, ты пойми, что ты не против людей воюешь, а против бесов, обладающих огромной силой и властью, а у тебя никакого духовного опыта нет. Не выстоять тебе против них. Кроме того, куда ты сейчас вернешься? Домой? И кто там тебя будет ждать? Опять будешь блудить? Пойми, что блуд — это серьезный смертный грех, который губит душу человека. Если ты хочешь искренне порвать с сатанистами и остаться со Христом, то блудить тебе никак нельзя!

Мысль остаться у этих милых людей была очень заманчива, но в Питере осталась бабушка, да и стыдно мне было вот так прятаться, вроде как струсил.

— Нет, отец Николай, не могу я так, поеду и сам решу свои проблемы! Я так решил! А Локи я сегодня же выгоню из дома — погостила, и хватит, хорошего понемножку.

— Эх, Коля-Коля… Пропадешь ведь, — со скорбью в голосе ответил батюшка. — Но неволить тебя не имею права. Свое слово я тебе сказал, а уж послушать его или нет — дело твое. Господь каждому человеку в серьезный жизненный момент дает возможность выбора: служить добру или злу. Боюсь, что в твоей жизни такой день «икс» настал. Подумай, Коля, как следует.

— Я уже подумал. Спасибо, батюшка, за все! Поеду я, поздно уже, — и я как можно быстрее покинул этот гостеприимный дом.

— Я буду за тебя молиться, — услышал я последние слова отца Николая.

Пока я ждал электричку, несколько раз в голову приходила мысль вернуться к священнику, но я гнал ее от себя, я должен был решить проблемы сам!